и даже утренние и предзакатные, в закрытых носилках.
Иногда он ехал в фургоне, но в другие моменты, когда дорога становилась особенно неровной, слуги несли моего господина на носилках.
В худшие дни Хакатри не мог переносить прикосновения своей самой легкой одежды, мне приходилось его раздевать, и он лежал голый на носилках, но все равно стонал, словно мы оборачивали его в терновник, а не в шелк.
Во время этого долгого и мучительного путешествия мы следовали по древним дорогам, которыми практически не пользовались в наше время – мало кто путешествовал между землями Асу'а и хикеда'я. Там, где дороги соединяли поселения зида'я, за ними ухаживали, но на многих участках широких и пустых Снежных Полей они исчезали совсем. Некоторые смертные продолжали жить на этих мрачных серых землях, но мы их почти не встречали, к тому же они старались держаться подальше от народа моего господина.
Мы увидели огромную гору задолго до окончания нашего путешествия, и она наблюдала за нами до самого конца. Кое-кто из соплеменников моего господина утверждает, что Ур-Наккига когда-то была вулканом, как С'ун Хинакта, древнее проклятие южных островов. Когда Восемь кораблей прибыли сюда из Сада, Ур-Наккига все еще изрыгал пламя и дым и заставлял содрогаться окружавшие земли, но с тех пор великий вулкан давно спит. Однако, даже застыв в безмолвии, смотрит на маленькие скромные холмы вокруг, точно зловещий и вечно гневающийся старейшина.
Наконец мы добрались до внешней границы города и поехали по Королевскому тракту в сторону ворот. Нас встретили без всяких церемоний, хотя, насколько мне известно, представители клана Са'онсерей очень давно не посещали Наккигу. Белокожие лица смотрели на нас из окон и дверных проемов, но зеваки не покидали своих домов, как если бы ужасная болезнь моего господина была заразной. Мы подъехали к огромным воротам Наккиги через огромное поле, украшенное каменными статуями, пострадавшими от погоды. Ворота из ведьминого дерева, столь древнего, что оно стало почти черным, с массивными бронзовыми петлями, позеленевшими от времени, в десять раз превышали мой рост.
Лорд Хикхи, Верховный священник, как и многие другие фавориты королевы, носил маску, закрывавшую все лицо, кроме темных глаз. Он встретил нас в громадном зале, расположенном сразу за воротами. Как оказалось, он был самым высокопоставленным придворным из всех, что нам довелось увидеть; ни королева Утук'ку, ни ее ближайшие советники не проявили к нам интереса – во всяком случае, так я тогда подумал. Позднее я узнал, что все обстояло иначе. Однако нам не стоило жаловаться – приветствие Лорда Хикхи, Верховного священника, звучало искренне и уважительно.
Мы только что проделали трудное и долгое путешествие по пустошам Снежных Полей и более холодным плоскогорьям, носившим название Жестокие ветра, и я ужасно устал. Я рассматривал диковинные дома и перекрестки со статуями, пока мы шли по главному уровню Наккиги, но без особого интереса. Улицы были темными и широкими, и казалось, будто сумрачный образ Друкхи Белого принца, умершего сына Утук'ку, наблюдал за нами со всех сторон, куда бы мы ни шли. Ревущие воды гигантского Водопада слез, который низвергался с гигантской высоты, наполняли половину Наккиги брызгами и были слышны во всех частях главного уровня города, их заглушали только толстые каменные стены.
Я видел и другие, столь же поразительные места – парковые сады с призрачными белыми грибами, массивные храмы, темные внутри, точно дно колодца, даже в те моменты, когда их заполняли жители Наккиги, – и все вокруг казалось тенями. Теперь я жалею, что даже не пытался хорошенько рассмотреть удивительные картины, ведь у меня есть очень серьезные сомнения, что я когда-нибудь снова окажусь в этом странном тайном городе, так не похожем на другие.
Конечно, меня больше всего волновал мой господин. Ему стало хуже, когда мы приблизились к горам, сны были более тяжелыми, а периоды, когда он становился самим собой, совсем редкими. Пока мы шагали сквозь горячие туманы, которые, казалось, заполняли все улицы и общественные места в крепости Наккига, Хакатри стонал и кричал на носилках. В такие моменты мне всегда с трудом удавалось его успокоить, ведь я не мог до него дотрагиваться: даже самое слабое прикосновение к коже было подобно обжигающему действию раскаленного металла.
Постоянно озабоченный его страданиями, я почти ничего не запомнил из нашего долгого, медленного подъема по массивным церемониальным ступенькам, которые вели на верхние уровни – там Верховный священник Хикхи указал нам дом, который предоставили в наше распоряжение, – почти лишенное окон каменное строение, внутри оказавшееся настоящим темным лабиринтом.
Я практически не отходил от лорда Хакатри, когда его посещали целители и даже несколько придворных Наккиги. Хотя аристократы Серебряного дома и озера Небесного зеркала не обращали на меня особого внимания, они относились ко мне с уважением как к слуге наследника правителей Асу'а. Придворные Утук'ку, казалось, вообще меня не замечали. Впрочем, я не ожидал ничего другого – я уже знал, что хикеда'я относились к моему народу как к рабам, – и пришел сюда ради своего господина, а не ради себя. Я делал все, что возможно, в рамках своих обязанностей и игнорировал придворных так же старательно, как они меня.
По правде говоря, даже если бы они хорошо со мной обращались, я не смог бы чувствовать себя в Наккиге уютно. Тяжесть правления королевы превращала ее подданных в подлых и молчаливых существ, а немногие встреченные мной тинукеда'я были рабами. В отличие от большинства других мест, где мне довелось побывать, даже в землях смертных, здесь у меня не возникало ни малейшего желания исследовать бесконечные, окутанные тенями улицы.
Темнота, в которой жили хикеда'я, казалась не просто отсутствием света, она являла собой дух тайного города.
Целители, которые приходили в наш дом, осматривали моего господина, изучали, трогали, задавали вопросы, иногда продолжали проявлять агрессивный интерес даже после того, как он засыпал – а он всегда нуждался в сне, ведь у него не существовало другого способа спастись от боли.
Но стоило ему заснуть, как появлялись сны, а обитателей Наккиги его сны завораживали. Главным наблюдателем стал некий лорд Йедад, который, как я узнал, являлся сыном Нерудада, одного из крупнейших философов хикеда'я в те времена, когда Сад еще оставался нашим домом, – тот самый, кто, как утверждают некоторые, выпустил на свободу Небытие, что привело к его собственной смерти и уничтожению Сада. Тем не менее королева клана Хамака высоко ценила изыскания Йедада, как прежде его отца, а сам лорд не выказывал ни малейшего стыда из-за содеянного отцом.
У Йедада оказалась самая бесцветная кожа из всех хикеда'я, которых я когда-либо встречал, – не просто белая, а почти прозрачная. Под определенными углами я