«Ну, в теории, раз это мой сон, то здесь я, наверное, должен делать все, что захочу, не так ли?» — подумал он, и сразу же ответил самому себе. — «А может, и не так, кто поймет эти сны… Сны! Именно так».
Так или иначе, но и берег и Кающийся оказались на расстоянии вытянутой руки. Пускай и ненастоящие, но кому какое дело, если можно скоротать время до пробуждения.
Ступивший на Путь Вечности уже ждал его, потому как не выказал ни малейшего удивления, заслышав шаги юноши.
— Садись, — указал он рядом с собой и Лариэс послушно присел справа от Древнего.
«Выдуманного моим разумом Древнего», — поправил он себя. — «Не нужно слишком глубоко погружаться в этот иллюзорный мир».
Получилось несколько вымученно, Лариэсу на миг даже показалось, что он упрямо убеждает себя в том, что все происходит не на самом деле.
«Да нет, ерунда какая-то, это всего лишь сон, выдумка, иллюзия!» — поспешил уверить он себя.
Ридгар словно угадал его мысли, потому как он дружелюбно улыбнулся и произнес:
— Ты никогда не читал книг Анонима Морфеуса?
— Нет о Ступивший на Путь Вечности, — покачал головой юноша.
— Но, наверное, слышал что-то, — уверенно произнес Кающийся, — такой любопытный человек, как ты, просто не мог пройти мимо этого автора. И кстати, кажется, мы договорились о неформальном общении.
— Все может быть… господин. И о чем же она?
— О снах. Аноним Морфеус был выдающимся сноходцем и утверждал, что сны — есть отражение пережитого за день опыта. Когда мы спим, ворота разума открываются, и то, что таится в самых глубинах, получает возможность выбраться наружу, дабы достучаться до нас.
— То есть, вы хотите сказать, господин, что где-то и когда-то я читал о месте с фиолетовым небом?
Ридгар рассмеялся.
— Ты непрошибаем. Ладно, что-то подсказывает, Лариэс, что у тебя накопилось изрядное количество вопросов ко мне.
Лариэс задумался. Да, пожалуй, был один вопрос, ответ на который ему очень хотелось бы узнать.
— Это действительно сон?
Ридгар приподнял брови.
— А ты как думаешь?
— Я… я не знаю. Иногда я оказывался в этом странном необычном месте, больше подходящем для героев легенд, изредка видел …окна, ведущие куда-то еще… — Он говорил сбивчиво, путаясь в словах, пытаясь объяснить то, что объяснить было крайне непросто.
Но, как ни странно, Кающийся прекрасно понимал его.
— Эти окна — двери в сны других людей, а ты — сноходец.
Лариэс дернулся, как от удара и вскочил на ноги.
— Не может этого быть. Я — не колдун, у меня нет никаких талантов к чародейству!
— У волшебства много имен и граней, — пожал плечами Ридгар. — Магия сна — лишь одна из них, и, если честно, мне странно видеть столь бурную реакцию на весьма обыденное явление.
— Обыденное? — в голосе Лариэса послышались нотки истерики. — В этом нет ничего обыденного, и ничего нормального!
— Ну, допустим, дар сноходчества действительно редкий, не спорю. Помимо нас с тобой я могу вспомнить не больше десяти человек из ныне живущих, кто может попасть на эту равнину. Впрочем, немногие из них по своей воле готовы подойти к реке, но ты-то оказался возле нее сам того не желая.
Щит принца зажмурился, шепча себе под нос:
— Это все сон, сон, сон. Это не взаправду.
Ридгар вздохнул.
— Я подожду.
А Лариэс, меж тем, дрожа всем телом, шептал: «Сон, сон, сон».
«Я не могу быть магом, я не могу быть кем-то выдающимся. Я — всего лишь Щит его высочества, полукровка, лишенный родового имени обеими семьями. Я — ничто, я — никто!»
Его била крупная дрожь, перед глазами все плыло, хотелось исчезнуть отсюда и никогда больше не появляться под фиолетовыми небесами, однако время шло, а окружающий пейзаж не менялся: все то же необъятное поле за спиной, все та же широкая черная река перед глазами, все тот же лишенный цветов и красок туманный берег на другой стороне. Не исчезал и Ридгар со своей вереницей покойников, напротив, он сидел, терпеливо наблюдая за поведением собеседника.
— Ну как, пришел в себя? Говорить можешь?
— Да, о Ступив… Да, господин, — хрипло выдохнул Лариэс.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Тогда присядь, пообщаемся немного.
Виконт вновь уселся рядом с Кающимся, настороженно глядя на Древнего. Паника потихоньку отступала, и он сумел взять себя в руки.
«Стыдно-то как, так опозориться перед Ступившим на Путь Вечности!»
— Давай начнем издалека, — точно уловив его настроение, сказал Ридгар. — Объясни, почему тебя так трясет при упоминании сноходчества. Этому должно быть какое-то рациональное объяснение.
Статный и красивый лункс смотрит на милого пухлого карапуза пяти лет от роду.
— Сынок, что бы ни случилось, никогда, никогда и никому не рассказывай о том, как гулял с прозрачными дядями по пшеничному полю. Поклянись папе.
Мальчик улыбается и радостно кивает отцу.
— Да, папа, клянусь, — серьезно, стараясь казаться взрослее, говорит он…
…Женщина с безумным взглядом пьяна. Она горько плачет на плече у тощего десятилетнего подростка.
— Это ты виноват, все ты, ты! Если бы ты не проболтался, он был бы жи-ив!
Вопли смешиваются со всхлипами, чередуются пьяным бредом…
…Одиннадцатилетний мальчик стоит в пустой комнате. Из мебели — лишь стул, опрокинутый на бок. Над стулом — ноги. Еще выше — синее, неестественно распухшее лицо, выпученные глаза и язык, вывалившийся изо рта.
Эти кошмарные образы один за другим промелькнули в мозгу Лариэса, и он с трудом вырывая каждое слово, ответил:
— Родители… просили… не… говорить…
Полукровка почувствовал, как глаза сами-собой увлажнились и резко отвернулся.
— Они были мудры, — со вздохом проговорил Ридгар. — Ваш народ всегда ненавидели из-за выдающихся способностей к сноходчеству… и кое-чего еще…
Он резко осекся, покачав головой.
— Впрочем, об этом самом «кое-чем» поговорим с тобой в другой раз, равно как и о том, что это за место — он обвел рукой окружающее пространство. — Пока можешь считать, что мы находимся как бы во сне, из которого можно добраться до грез других людей. Такое объяснение тебе будет проще понять… и принять.
Эти слова разожгли неистребимое любопытство Лариэса, чувство, которое из него не могли вытравить даже самые страшные душевные муки и физические лишения. И его заинтересованный взгляд не ускользнул от Ридгара. Кающийся хмыкнул.
— Скажи, ты ведь пытался исследовать это место раньше?
— Да, когда был маленьким.
— И сколько тебе было лет в первый раз?
— Чуть больше четырех.
Лариэс не врал. Он помнил все, точно это было вчера. И свой восторг от нового неизведанного мира, и друзей, с которыми играл здесь, и то, как подходил к большому красивому зеркалу, в котором забавный дядя летал в небесах.
Счастливые, невинные дни. Радость продлилась недолго — однажды, спустя примерно год, он рассказал родителям о месте, в котором иногда оказывался, засыпая. Реакция их была быстрой и пугающей. Но то, что случилось позже, наложило на телохранителя неизгладимый отпечаток, а потому каждый раз, когда Лариэс оказывался в странном мире, единственное, о чем он думал, так это о том, как бы поскорее проснуться.
— Что ж, прогуляемся? — Ридгар поднялся, а его удочка растаяла в воздухе. — Это место крайне опасно, но не для таких, как мы, так что можем смело пройтись и поболтать немного, как товарищи. Ты ведь считаешь меня своим товарищем?
«С чего бы мне это вдруг?» — не слишком красиво подумал полукровка, но вслух он свои мысли высказывать не стал. Определенно, сердить Древнего, не самая лучшая мысль на свете, да и к тому же… — «Я бы действительно не отказался от столь мудрого и знающего товарища… Или наставника».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лариэс постарался отогнать предательскую мыслишку как можно дальше, и она нехотя ушла, угнездившись где-то в темных углах мозга, но обещая вернуться, когда придет время.
— Пожалуй, мы сходим в Великую Рощу, — улыбнулся Древний. — Повторяй за мной, я уверен, ты справишься.