— И я с вами. — воскликнул Левковский. — И не смотрите на мой возраст! Я, на таких высотах бывал, любого молодого за пояс заткну! Из всех вас, я больше всех провел в горах! Это без обсуждений!
Климович с Уваровым улыбнувшись, переглянулись.
— Павел Иванович, никто и не собирался с вами спорить. — успокоил его Климович. — Ваше здоровье в ваших руках. Если вы себя хорошо чувствуете, то, пожалуйста. А с мотоциклом, это идея хорошая. Одобряю. Кто пойдет во второй группе?
— Хочу поручить это Синякову. Он грамотный офицер, сумеет найти выход из не стандартной ситуации, да и мотоцикл знает. Кстати, это его идея была. Дадим ему радиста и вторую рацию. Радиостанция на бронетранспортере будет базовой. Я уже с Дулевичем этот вопрос обсуждал. Он все проверил, все работает. Запасные батареи на складе имеются. — доложил Уваров.
Хотя по возрасту, он был и старше Климовича, да и по званию они были одинаковы, но как-то так сложилось за последнее время, что все в лагере, в том числе и современники Уварова, и офицеры-белогвардейцы, не сговариваясь, по общему молчаливому согласию, приняли за лидера именно Климовича. Видно в нём было что-то такое, чего недоставало у других. Олегу тоже понравился этот грамотный, рассудительный и мужественный офицер. Имея тяжелое ранение и контузию, Климович не переложил бремя ответственности на других, а все взял на себя. Благодаря именно его умению работать с людьми еще в том, сорок первом тяжелом военном году, он сумел так организовать свой полк, что подчиненные полностью доверяли своему командиру и готовы были выполнить любой его приказ. Эта вера в своего командира сохранилась и сейчас.
День сегодня выдался тяжелым и поэтому командир полка не стал собирать командиров на совещание, пускай люди немного отдохнут. Завтра снова тяжелый день, будет много работы, покой нам только снится…
Максим снова остался ночевать у артиллеристов.
— Ну что, Максим, будешь у меня вроде пополнения, а то в первом расчете людей поубивало, не хватает прислуги на орудие! — пошутил Григоров. — Старший сержант Левченко, зачислить Антоненко Максима на довольствие, наводчиком в первое орудие!
— Есть, товарищ лейтенант. Уже зачислил. Будет у нас наводчиком и по совместительству водителем автомобильного тягача. Пущай наши лошадки пока отдохнут. — на шутку, Левченко ответил шуткой. — Ты уж не взыщи, Максим, если мне под горячую руку попадешься из-за нерасторопности!
— Да я с детства по военным городкам и по казармам, мне к дисциплине не привыкать. — также шутливо ответил Максим.
Затем он взял Андрея под руку и отвел в сторонку:
— Я сегодня с Оксаной хотел познакомиться…
— Ну и как, познакомился?
— Познакомился. Но не так как я хотел…
— Не понял?! Объясни поподробнее!
— Отшила она меня, от ворот поворот дала. У нее кто-то другой наверное есть. — расстроено произнес Макс.
— Да никого у нее нет! Мне Левченко говорил, он как-то с ней по душам разговорился. Одна она осталась. Родители или погибли, или пропали без вести. Это еще там, в нашем времени. А здесь у нее точно никого нет. — успокоил его Андрей. — Если бы кто-то появился, я бы точно знал. Мне бы мои бойцы сразу же доложили. Они все думают, что это у меня с ней отношения, а не у тебя.
— А она, что, тебе нравиться? — обеспокоенно поинтересовался Максим.
— Нравиться. Красивая девушка. Но не на столько, чтобы я по ней голову терял, как ты. — равнодушно произнес Андрей. — Ты, наверное, к ней не вовремя со своим знакомством подошел, вот конфуз и получился.
— Точно! — Максим ударил себя ладонью по лбу. — Вот, башка чугунная! Как раз раненых из второго лагеря привезли, я ей еще помогал их размещать в землянке. И я тут со своим знакомством лезу, ведь занята она была, не до меня ей было! Мне и Янис Людвигович про это говорил!
— Вот видишь, а ты расстроился из-за пустяка, который сам и придумал. — успокоил друга Андрей. — Давай завтра, повторим знакомство, но уже пойдем вдвоем, без меня не суйся, а то, опять дров наломаешь. Договорились?
— Хоп. Договорились!
— А что ты мне, как узбек отвечаешь?
— А, это у моего бати и Уварова Олега Васильевича такое слово, согласие обозначает. Они вдвоем, в нашем времени, раньше в Афганистане воевали, вот оттуда разных словечек и набрались. — разъяснил Максим.
— Да, я заметил, что они имеют боевой опыт. Так командовать людьми не все смогут, да еще и в неизвестной обстановке. — уважительно произнес Андрей.
В это время к ним подошел Синяков.
— Лейтенант Григоров, мне нужен ваш немец. Говорят, что он отличный механик.
— Так точно. У него руки золотые. Любую технику разберет и заставит работать. — подтвердил Андрей. Повернувшись к землянке артиллеристов, он крикнул. — Ганс, ком цу мир.
Плащпалатка, прикрывавшая вход в землянку, откинулась и оттуда, застегивая на ходу ворот гимнастерки, выскочил Штольке.
— Я, товариш лейтенант.
— О, Ганс! Ты уже по-русски научился говорить!
— Я, я, да. Тишко, Миша, учить мало, мало. Герр официр?
— Ты поймешь, если я тебе говорить буду? — спросил его Синяков.
Немец подтверждающи закивал головой и превратился весь во внимание.
— Завтра мы ходим произвести разведку местности. Но не пешком, а на немецком мотоцикле. Сможешь его разобрать, а потом, когда поднимем на плато, собрать?
— Яволь. Я знать BMW-R71. Просто парить репа. — серьезно ответил немец.
Стоявшие рядом с ним, прыснули от смеха.
— Проще пареной репы. — сдерживая смех, поправил его Григоров. — Не обижайся, Ганс, но чувствую, что научит тебя Тишко еще не тем словечкам!
— А! Я поняль! Я работать Хамбург ремонт автотехник, вся германский техник. — пояснил Штольке. — Я все уметь ремонт авто. Проше парен репа.
— А кто пойдет в разведку? — поинтересовался Максим.
— На скалы пойдут Олег Васильевич с группой. А мы, я с радистом, будем мотоциклом местность в округе колесить. — пояснил Синяков.
— Так возьмите Ганса с собой! — предложил Григоров. — Не дай бог, что случиться с техникой, а он ее сразу же и починит!
— А это мысль! Завтра доложу командованию. — согласился Синяков. — Ганс? Поедешь завтра со мной?
— Яволь. Хорошо. Надо, есть надо. — спокойно ответил немец.
— Вот и ладушки! А теперь, всем спать, завтра с восходом солнца будем арбайтен! — попрощался Синяков и пошел в землянку, где он расположился вместе с пограничниками Бажина.
Глава 10
— Оксанка! Вставай! Еще одного раненого привезли!
Услышала Оксана сквозь сон, ставшие уже привычными за последние дни слова.
— Варенька! Ну, я посплю еще немножко, а?!
— Да я бы разрешила, но Янис Людвигович тебя просит подойти!
— А что там, за раненый? Наш или из белых?
— Не наш и не белогвардеец. Немецкий летчик, что вашу колонну разбомбил. Янису Людвиговичу переводчик нужен, а то немец лопочет что-то непонятное. Жар у него. — пояснила ей Варя.
С санитарками Варварой и Маргаритой, Оксана познакомилась и подружилась в первый же день попадания в новый мир. Конечно же в лагере были и другие женщины, даже несколько молоденьких девушек, но Оксана сблизилась пока только с ними. Они вместе ухаживали за ранеными, во всем помогая Баюлису и санинструктору Шевцову Семену Игнатьевичу, бывшему до войны фельдшером.
Маргарите было двадцать лет, а Варваре двадцать один. Обе они были студентками, прошедшими перед самой войной школу санитарок. Обе не замужем. У Вари был жених, красный командир, но он пропал в первые дни войны, еще на границе.
— Не буду я этого немца лечить, он столько наших людей погубил! — запротестовала девушка. — Пускай сдохнет, вражина!
— Я все понимаю, Оксанка, у меня такое же желание, но мы сейчас уже не на войне. — спокойно возразила ей Варя. — Ты ведь врачом хотела стать, помни о своем долге, всегда оказывать первую медицинскую помощь, если у человека возникло угрожающее жизни состояние, независимо от того кто он.
Оксана неохотно встала с лежака, сполоснула лицо в тазике с холодной водой, наскоро оделась и вышла вслед за Варей из теплой землянки, временного женского общежития. В лагере было две женских землянки. В одной размещались женщины с маленькими детьми, а также несколько пожилых, помогавших ухаживать за детишками, пока их мамы заняты на работах, а в другой — все остальные, в основном молодые и без детей. Возле этой землянки, в последнее время, стали часто появляться потенциальные женихи из числа красноармейцев, да иногда и молодых командиров. Беда бедою, а жизнь берет свое.