Сами по себе истории ничего изменить не могут. Сила их влияния определяется лишь одним фактором — запоминается ли она. И что именно в ней запоминается. Люди, рассказывающие себе истории неудачников, действительно становятся таковыми, а те, кто рассказывает победные истории, становятся победителями. К сожалению, природа человека такова, что он гораздо легче усваивает «пугалки». Наш мозг работает так, чтобы повысить шанс на выживание, и поэтому нас притягивают трагедии и предостерегающие истории типа «ужас-то какой!». Так оно и будет, если эволюция не снабдит нас новым мозгом. Нельзя победить человеческую природу, но ценой больших усилий можно наряду со страшными историями внедрить в сознание слушателей и «добрые» истории — внедрить не только в сознание слушателей, но и в свое собственное.
Истории, которые вы выбираете для рассказа, оказывают сильнейшее воздействие на окружение, которое вы сами себе создаете. Страшные истории расходятся активнее, но обычно вызывают долговременные негативные последствия. Внушить чувство страха намного легче, чем вселить надежду. История страха работает быстрее, но создает поле отталкивания, препятствует объединению людей, создает обстановку нетерпимости, лишает людей чувства сострадания и мешает духовному росту. Поэтому нет ничего удивительного, что церкви, делающие упор на наказание за грехи, страдают от внутренних распрей, лицемерия, мелочных ссор и сплетен. Церкви же, проповедующие надежду, воспитывают в прихожанах чувство сострадания и становятся местами, притягивающими людей.
Компании, эксплуатирующие миф о том, что страх побуждает к добросовестному труду, часто сталкиваются с негативными последствиями. Правда, выбор такой стратегии редко бывает осознанным. Ни один человек не будет сознательно убеждать себя в том, что он неудачник. Ни одна компания сознательно не пугает своих сотрудников. Но если вы послушаете истории людей или компаний, то сразу поймете, какие истории определяют их поведение. Вместо того чтобы культивировать истории «о надежде и сопереживании», многие учреждения культивируют принцип «прикрой свою задницу». При этом призывы к совести и состраданию развешаны на стенах и раздаются в публичных речах руководителей.
Темная сторона историй
Самой страшной демонстрацией силы историй страха стала история Гитлера и его манипуляций с немецким народом. Гитлер был поразительным сторителлером, он обладал поистине гипнотическими способностями. Вот абзац из «Моей борьбы», в котором описывается встреча руководителей Национал-социалистической немецкой рабочей партии. Мы видим, как искусно пользуется Гитлер живыми деталями: «Я прошел через тускло освещенный, совершено пустой зал и открыл заднюю дверь; там я увидел членов комитета. За столом, при свете крошечной керосиновой лампы, сидели четыре человека.» Вы явственно видите всю сцену, не правда ли? Гитлер умел распалить воображение своих слушателей до такой степени, что они начинали ярко, во всех подробностях видеть историю страсти и страха, достаточно сильную, чтобы затмить логику, совесть и человечность. Гитлер рисовал волшебный миф судьбы и священной мести, превращавший убийство в праведный акт. Его юношеское желание стать художником компенсировалось картинами, которые он создавал в своем воображении. Эти картины отражали арийское превосходство в сочетании с обязанностью защитить это превосходство от «разложения». Гитлер так живописал цели, что они оправдывали любые средства.
Его личная история, история, придуманная, чтобы объяснить, кто он и зачем он здесь, воспламенила жар его следующих историй. Несмотря на то что Гитлер презрительно относился к христианству: «священники — это зло, высасывающее из нас жизненные соки», — его самого тем не менее трогала мощь евангельских историй. Многие историки убеждены, что вера в собственное божественное предназначение выкристаллизовалась у Гитлера после того, как он стал свидетелем представления в Обераммергау. Наверняка это действо вызвало у Гитлера сильнейшую эмоциональную реакцию. В представлении было показано, как мстительный (и белокурый) Христос сыромятным кнутом изгоняет из храма менял и говорит иудею Иуде, что «пожалеет тот, что родился на свет». Многие полагают, что Гитлер усвоил историю божественного мщения как свою собственную. Когда в 1922 году Гитлер попал в тюрьму, он говорил, что это его наказание во искупление, как распятие Христа на Голгофе. Возможно, он действительно воспринял историю Христа как свою собственную. Его эмоции в ответ на представление страстей и мщения были настолько сильны, что история проникла ему в душу без всяких осознанных усилий.
Эта история и способность убедить в ней других стали главным инструментом гитлеровского обаяния и влияния. Даже когда он бессовестно передергивал факты, магнетизм его речи был так силен, что он буквально околдовывал слушателей. Это самый страшный пример того, как история может затмить собой факты.
В книге The Spear of Destiny28 Тревор Равенскрофт цитирует Вальтера Штейна, который, в свою очередь, приводит слова бывшего видного нациста Грегора Штрассера: «Когда слушаешь Гитлера, внезапно начинаешь чувствовать, что перед тобой человек, который ведет человечество к свету. В темноте появляется свет. Господин со смешными усиками превращается в архангела. Потом архангел исчезает, и остается Гитлер, купающийся в собственном поту, с остекленевшими от усталости глазами». Истории, рассказанные Гитлером, преображали его самого и тех, кто его слушал. Это темная сторона истории. Это история чудовищного страха, и, как все подобные истории, она посеяла семена раздора и отчуждения.
«Истина»
В истории человечества, как и в психологии влияния, не существует объективных истин. Возможно, я вас разочарую, если скажу, что единственный способ понять истинную силу истории и осознать всю меру ответственности — это самому стать сторителлером. Стадс Теркел29, один из самых блистательных рассказчиков XX века, признает: «Я не претендую на объективность; такого зверя в природе не существует, хотя мы постоянно за ним охотимся». Великая депрессия была фактом; существует всеобъемлющая статистика, описывающая все, что тогда происходило, но если вы хотите знать «правду» о ней, то придется послушать истории. Устная история, документированная Теркелом в книге Hard Times («Трудные времена»), содержит рассказы, рисующие реальность. Теркел пишет, что ему было уже далеко за пятьдесят, когда песня Махалии Джексон «Копни глубже» подвигла его стать профессиональным сторителлером. Он занялся тем, чем и должен заниматься рассказчик, — копнул глубже.