Все, без всякой команды, стали двигаться в сторону этих звуков.
Мелодия не прекращалась, пастушья мелодия, знакомая всем, связанная с весной. Как только она закончилась, ее подхватили все четверо, насвистывая мотив. И даже Тита подхватила его через пару минут. Мотив был прост и легко запоминался.
«Я тебе позже объясню, что такое – иудеи», – сказал ей Песах и коснулся ее плеча.
Она улыбнулась ему и кивнула головой. Удивительно – каким влиянием на него обладал такой простой ее кивок. Он весь словно засветился, и это видно было по его лицу и движению плеч. «Что-то мучает ее», – думал Песах, – она ищет изменений в жизни. Хорошо бы ей не торопиться». Но я не рекомендую никому быть уверенным в том, что Тита не будет торопиться.
Мелодия флейты усиливалась, но туман оставался таким же плотным, как и раньше. Из его глубины возникли аисты, стоящие на одной ноге и пытающиеся что-то проглотить с явным трудом. Нельзя было различить, что они едят. Возникли они лишь на миг размытыми из густого тумана, и тут же удалились и исчезли. Товияу мнилось, что он видит тонкую женскую руку. Двоюродному же брату его это виделось двуглавым змеем.
Они продолжали двигаться в сторону мелодии, и когда звуки уже были достаточно близкими, один из парней закричал «Эгей». Крик этот известен во все времена – «Эге-гей».
Мелодия смолкла.
«Я здесь», – раздался голос паренька, – кто вы?»
«Четыре парня и одна служанка!» – закричал в ответ Ханан. Все обрадовались, услышав голос парня, а не старухи.
Что это такое? Служанка? – возмутилась про себя Тита, ожидая, что Песах отреагирует на это. Но он даже не обратил на это внимание, считая, что это не время – реагировать, и промолчал. Дорого ему обойдется позднее его молчание. Будь осторожной, Тита. Вообще Титы – большие специалисты по разрушению. Будь осторожней, Тита, чтобы не сжечь на костре любовь. Что может быть мудрого в этом?
«Ничего не видно», – закричали они в слепоту тумана, – продолжай играть».
«Ты знаешь песню «Владыка мира»? – с большим воодушевлением закричал Ханан, и рассмеялся, услышав собственный голос.
В ответ пришла из тумана иная мелодия, знакомая рыбацкая песня.
Флейтисты нашли в этой песне прекрасную возможность продемонстрировать виртуозность игры, быстроту движения пальцев по клавиатуре при исполнении песни о водах и рыбах.
Из тумана смутно возникли коровы, опустившие потухший взгляд долу. Но парни не смотрели в глаза коров и не замечали их странно изогнутые рога, похожие на взметенные руки утопающего. Они торопились к пастуху, игра на флейте которого теперь слышна была совсем близко, и он тут же возник перед ними, окруженный стадом. Он сидел на невысокой горке, на пастушьем складном сиденье на одной ножке.
«Ай, – он смущенно улыбался, вкладывая свисток и флейту в кожаную сумку, помахал рукой, – привет».
«Почему ты не сыграл «Владыка мира», – спросил его Ханан, и Тите показалось, что лицо пастуха скривилось, и улыбка исчезла. Он облизал языком губы.
«Погляди на его язык, – шепнула Тита Песаху, – он очень тонок и чёрен».
«Чёрен? Тонок? – Переспросил Песах. – Не думаю. Как ты вообще можешь что-то видеть? Ведь все размыто».
«Тебе не кажется?»
«Нет. Обычный язык. Ты сильно напряжена. Не бойся, никто здесь тебе не сделает ничего плохого».
Между тем приблизились остальные, не занимавшиеся цветом и тонкостью языка пастуха.
«Хотите молока? – Спросил пастух. – Хотите вина?»
«Нет. Хотим, чтобы ты сыграл нам «Владыку мира», – не унимался Ханан, и все закричали: «Ну, хватит уже с глупой твоей шуткой».
Ханан засмеялся.
«Ну, просто так, про-о-сто», сказал он бесу, который обернулся пастухом. Не знал Ханан, что именно из-за этой глупости с троекратным повторением слов «Владыка мира», совершенно случайно, бес не смог сделать того, что собирался сделать – превратить четырех парней в коров.
Таким образом, книгу эту можно продолжать.
«Ладно», – сказал пастух. Краем глаза он со страхом заметил, что кончик его черного талеса с красными полосами виден из-под куртки, быстро заправил его движением рук за пояс. – Ладно, кто вы такие?»
Он, в общем-то, знал, кто они, но, встречаясь с людьми, следует с ними затеять разговор.
Кратко, но по делу, рассказали ему о себе, о своих планах уничтожить князя тьмы Самбатиона. Они пытались изобразить из себя героев, ибо им надоело слышать от всех и всякого, что они не в порядке. Поэтому, дойдя до плана уничтожения Самбатиона, они явно перестарались в хвастовстве, как будто уже решили и как будто делали что-то в этом направлении раньше. И пастух, мы уже знаем, кто он, усмехался про себя. Но ужасный гнев таился в этой затаенной усмешке. Они победят князя тьмы, эти клоуны? Эти импотенты?
Он знал об истинном желании Ханана – вернуться в ешиву, и он знал, что Ханан вернется туда еще вечером этого дня, и будет всю ночь идти во тьме. Он знал всё. Ну, в общем-то, не всё, но достаточно много. И он знал, что никто из этих, рассказывающих байки, его не победит. Быть может, не было никакой причины его уничтожить, но кто любит слышать, как они, с издевкой и насмешкой, говорят о том, как его убьют?
«Нам надо добраться до реки Клилы, которая приведет нас к реке Саркил», – сказал Товияу. Он не был из тех, которые склонны брать на себя командование, но видел, что ничего не сдвинется, если он не начнет:
«Сказали нам, чтобы мы остерегались какой-то старухи и всё время справлялись о дороге. Мы вообще не знаем, куда пришли в этом тумане». Это было слишком много слов для Тувияу, и он замолк.
«Ну, это несложно, – сказал пастух, – когда вы доберетесь до ручьев, текущих на север, то есть левее от вас, и ведущих к малому озеру и островку, на котором обитает старуха, не идите вдоль ручьев, а пересеките их. Увидите поток, текущий вправо, идите вдоль него и придете к реке».
«Правее, правее», – бормотал про себя Тувияу, пытаясь сосредоточиться и точно определить, где это – правее.
Остальные это знали также, как вы, дорогие читатели и читательницы, где влево, где вправо, где вверх, где вперед и где назад.
«Ну, пошли», – торопила Тита, думая про себя, что Олег бы уже не ждал. От мысли об Олеге ёкнуло сердце.
Двинулись в путь, и Ханан всё напевал «Владыку мира», и это приводило к сильной изжоге пастуха, и потому он поспешно поднялся и сказал: «И мне надо идти». Торопливо, не попрощавшись, он исчез в тумане. Ханану показалось, что он увидел край черного талита с красными полосами за миг до исчезновения пастуха в молоке тумана.
«Что это?» – спросил он себя и сам себе попытался ответить: ничего. Жаль, что многие торопятся ответить себе «ничего», услышав шорохи в ночи, заметив подозрительные предметы или подозрительных людей. Эти, что не говорят себе «ничего», вскакивают при любом подозрении, хотя это и кажется глупым – бежать за исчезающим в тумане пастухом ли, бесом, потребовать от него немедленно остановиться. Именно они не дают бесам реализовать свои гнусные замыслы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});