результатом загрязнения, а естественным фоновым излучением».
Даже проживающие в районах Фукусимы с самым высоким уровнем загрязнения почвы не пострадали от радиации, как показывает масштабное исследование, в котором приняли участие почти 8 тыс. жителей через 3 года после аварии[758].
Летом 2017 года команда менеджеров АЭС провела для меня экскурсию по двум недавно построенным в Южной Корее ядерным реакторам, Шин-Кори 3 и 4, а также по двум новым реакторам, Шин-Кори 5 и 6, которые находились в стадии строительства. Находясь там, я через профессионального переводчика взял интервью у трех старших менеджеров по строительству. Они возводили очень похожие ядерные реакторы с 1980-х годов. За 35 лет они сообща построили 8 реакторов. Всем мужчинам было около 60 лет.
В 2015 году два французских экономиста Мишель Бертелеми и Лина Эскобар Рангел определили причины роста затрат на атомные станции как в США, так и во Франции, используя комплексные наборы данных и эконометрические методы для отделения причинно-следственной связи от корреляции. Они обнаружили, что только используя один и тот же дизайн и одну и ту же команду, строители могли сократить сроки возведения и со временем снизить затраты[759].
Я спросил руководителей строительства, чем отличается более ранний дизайн реакторов в Южной Корее от более поздних. Они назвали постепенные изменения: купола защитной оболочки стали толще, сталь в корпусах реакторов прочнее, двери водонепроницаемыми; проектировщики добавили портативные генераторы и усовершенствовали подачу охлаждающей воды, чтобы сократить количество рыбы, иногда засасываемой на станцию. Я уточнил, есть ли какие-то особенности в возведении новых реакторов. Есть ли какие-либо прорывы в методах строительства? Они настойчиво повторяли, что строят станцию так же, как и всегда.
– Да не может быть! Вы должны были сделать что-то по-другому! – протестовал я.
Один из мужчин мгновение помолчал, а затем сказал:
– Мы используем больше кранов меньшего размера.
Это не тот случай, когда у атомной электростанции есть только «отрицательная кривая обучения». Стандартизация дает руководителям строительства, таким как корейцы, с которыми я встречался, возможность «учиться на практике» и строить каждый последующий ядерный реактор немного быстрее и немного дешевле. Лучший из доступных и проверенный экспертами набор данных о затратах на строительство АЭС показывает, что самые дешевые установки – те, на которых у людей наибольший опыт строительства и эксплуатации[760].
Как обнаружили экономисты Бертелеми и Рангел, возведение нескольких реакторов на одной площадке, как в случае с PG&E и Дьябло Каньон, также может значительно снизить затраты и на строительство, и на эксплуатацию. Некоторые эксперты утверждают, что уменьшить суммы может производство больших блоков реакторов или даже целых атомных установок, называемых «модулями», на заводах. Поэтому я спросил у корейцев, рассматривали ли они подобный вариант. Они ответили, что уже производят ключевые компоненты оборудования на заводах на сборочных линиях, включая корпуса реакторов, парогенераторы и трубы для охлаждающей жидкости, и не думают, что увеличение производства будет иметь большое значение.
Южнокорейцам удалось увеличить мощность своих реакторов на 40 %, с 1000 мегаватт до 1400 мегаватт, что стало огромным скачком с точки зрения эффективности и, следовательно, экономики. При этом они избежали ужасных задержек, наблюдаемых во Франции, когда реакторы выросли и в размерах. Как выяснили Бертелеми и Рангел, в США и Франции увеличение размера объектов растянуло сроки строительства. Хотя «возведение более крупных ядерных реакторов занимает больше времени, – писали они, – это также и дешевле», если измерять в соответствии с вырабатываемой электроэнергией. Это потому, что 40-процентное увеличение мощности не требовало аналогичного роста численности рабочей силы[761].
Атомные электростанции значительно повысили свою производительность и другими способами. Накопленные за десятилетия знания позволяют нынешним станциям оставаться открытыми и работать на полную мощность гораздо дольше между заправкой и техническим обслуживанием по сравнению с объектами 1960-х годов. Опыт эксплуатации также изменил ожидания в отношении срока службы атомной станции. В то время как регулирующие органы в 1960-х годах считали, что атомные станции могут проработать всего 40 лет, сегодня ясно, что они могут проработать не менее 80-ти[762].
8. Бомба мира
Как мы видели, страх перед ядерным оружием уже давно подпитывал страх перед ядерной энергией. В кульминационной сцене чернобыльского сериала HBO 2019 года главный герой заявляет: «Четвертый чернобыльский реактор теперь является ядерной бомбой»[763]. Это утверждение вопиюще ложное, но многие зрители, несомненно, сочли, что это правда. Я сам верил, что атомные станции могут взорваться, как ядерная бомба, пока не повзрослел.
Но было ли изобретение ядерных бомб апокалиптическим событием, которого так опасались многие люди? Я спросил Ричарда Роудса, лауреата Пулитцеровской премии и автора книги «Создание атомной бомбы», не нанесло ли изобретение ядерного оружия травмы человечеству. Мы с Роудсом стали друзьями после того, как вместе снялись в документальном фильме 2013 года Роберта Стоуна «Обещание Пандоры», в котором речь шла об экологах, изменивших свое мнение о ядерной энергетике.
– Помню, как однажды разговаривал с Виктором Вайскопфом, замечательным физиком-теоретиком из Австрии, евреем, бежавшим из нацистской Германии, – вспоминал Роудс. – Он сказал: «Мы побывали там, в Лос-Аламосе, в самой мрачной части физики». Я предполагаю, что это отсылка к возможности убийства других людей, аспект массовых убийств при работе над ядерным оружием. А потом прибыл [датский физик Нильс] Бор, и он дал нам возможность предположить, что в конце всего этого теплится надежда». Как Бор это сделал? Он заявил, что атомная энергетика коренным образом изменила наши отношения с миром природы. Это неизбежно изменит то, как национальные государства относятся друг к другу. Они больше не смогут доминировать друг над другом. Теперь даже маленькое государство могло бы сдержать большое, возжелавшее над ним доминировать. Конечно, была и темная сторона. Но тот факт, что с 1945 года не было [ядерной] войны показывает, насколько прав Бор.
Ближе всего мир подошел к ядерной войне в 1962 году, через 13 лет после того, как Советский Союз создал бомбу. Именно тогда правительство США обнаружило, что Советы перебросили ракеты на Кубу. Президент Джон Ф. Кеннеди потребовал, чтобы советский премьер Никита Хрущев убрал ракеты, и ввел морскую блокаду США. Во время кризиса полковник ВВС Кертис Лемей, которого год спустя высмеяли в фильме Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав», пытался надавить на Кеннеди, чтобы тот начал бомбить Кубу. «У нас нет другого выбора, кроме прямых военных действий, – заявил Лемей. – Я не вижу другого решения». Кеннеди отклонил совет.
Вместо этого президент и Хрущев договорились, что позднее Соединенные Штаты выведут свои ракеты из Турции в обмен на то, что Советы уберут свои ракеты с Кубы. Новое