Читать интересную книгу Валютчики - Юрий Иванов-Милюхин

— Не во всем… Это не главное. Что еще?

Вытащив прямоугольник баксов, я показал Дэйлу. Подумал, уцепится за них, но перекупщик руки не протянул.

— Опять не то!

— Почему, то, — прогундосил следопыт. Голос у него был с французским прононсом. — Каким способом собираешься раздирать. Рыхлый принес, похожий на Вещего, подручного Призрака?

— Он самый. Что желаешь сказать? — насторожился я.

— Дней десять назад мы ломали голову над пачкой, — снова передернулся Дэйл. — Нам показалось, баксы упали в ведро с БФом, или клей пролился на них. Верх хозяин отмыть, растворить сумел, а отделить по одной не получилось. Мы не взяли.

— Кто не взял? — пробормотал я.

— Мы с Пасюком.

— Пасюк ни хрена не смыслит. Берет, в чем уверен на сто процентов.

— Разве неправильно?

— Помнишь Скрипку? Тот не пролетал, потому что подчинялся одному закону: купил — продал. И всегда был при деньгах. Этот закон исповедуют самые богатые люди. Но рисковать надо тоже.

— Ты взял? Твоя очередь думать. Если больше ничего, я отваливаю.

До конца дня я маялся от мысли, зачем связался с пачкой. Но только клиенты Канальчиковой дачи, или нашей Ковалевки, способны были побежать вслед за скрывшимся за поворотом скорым поездом. Догнать его и с восторгом рассказать об этом товарищам. Наверное, я не дошел до кондиции, потому что наряду с терзаниями не переставал искать способ отстирывания купюр. Я нашел его. Не помню, как доехал до дома, даже не обратил внимания на двух типов, проводивших до разбитого подъезда. Когда потянул ручку первой двери, почувствовал за спиной не ладное. Воткнув ключ в замок второй двери, осторожно повесил на него сумку с деньгами, чтобы резкими движениями не спугнуть притаившихся парней. Пошарил по стене в поисках выключателя. День прибавился, в неухоженный тоннель вливался полумрак с улицы. Он мог лишь размыть очертания предметов. Поэтому, когда над площадкой второго этажа вспыхнула лампочка, я едва удержал вздох облегчения. Обернувшись, увидел обоих парней, один из которых успел подняться за мной, второй остался на ступеньке короткой лестницы. Поворота событий пацаны не ожидали. Этажом выше хлопнула дверь, послышались голоса уходящей женщины, провожающих ее. Первый парень отдернул кулак от брючного кармана, из него торчала рукоятка пистолета. Холодок пробежал по моему позвонку. Сколько ни простоял на рынке, сколько бы ни было экстремальных ситуаций, когда вопрос о «быть или не быть» ставился остро, не мог привыкнуть к подъему адреналина в крови. На лбу выступила испарина. Второй, с вислыми плечами, пентюх оступился на ступеньку ниже. Курносая морда с голубыми глазами. Я знал, что взгляд у меня бывает жестким. Рассуждать, тем более взывать к совести, было бесполезно.

— В квартире решили взять, — сказал я, переводя режущий прищур с одного на другого. Первый рядом парень был стройным, черноглазым жителем донских степей с отмордованным русской кровью зверством, остатки которой плескались в антрацитных зрачках. — В сумке денег показалось мало, а в квартире, если утюжком прогладить, еще бы что нашлось.

Парни молчали, не решаясь предпринять какие-либо действия — или уходить, или рвануться вперед, чтобы в следующий раз был сговорчивее. Висящая на ключе сумка не переставала мозолить глаза доступностью. На втором этаже не заканчивалось женское расставание, с завершением очередной мысли с отступлением на длину подошвы туфли к лестнице.

— Дома не держу лишнего, чтобы не привлекать любопытных взоров, — не спуская глаз, продолжал рассуждать я. — Чтобы не давать пищи для домыслов даже женщинам. Вам ничего не светило, — услышав, что по ступенькам решили пройтись, я закончил. — Так что, дурней поступка придумать нельзя. Теперь дергайте отсюда поскорее, иначе ответная реакция и звонок в милицию будут обеспечены.

Мой вид, шагающая по лестнице женщина, сделали свое дело. Первым соскочил с выступа пребывающий на вторых ролях, способный лишь на добивание, пентюх. Стараясь не подать вида, скрылся за дверями черноглазый отморозок, наверное, мечтающий доказать пацанам, что живет «по понятиям». Третьей, округлив глаза, мимо проскользнула молодая женщина с высокими грудями. Когда переступила порог поломанной дверной створки, оглянулась.

— Ко мне зайдешь? — с подобием улыбки на стянутых губах пригласил я.

— Нет… Лучше в следующий раз, — пятясь к выходу, не сразу нашлась красавица.

— Как хочешь, — сразу успокоился я.

Когда вошел в квартиру, от происшествия не осталось следа. Выдернул из кармашка в сумке пачку долларов, бросил на стол. Включил телевизор, побродил по комнате взад — вперед. Набравшись решимости, шагнул на кухню, нашарил за шкафчиком бутыль с отбеливателем для белья. Снял с подоконника кастрюлю, сунул в нее баксы, залил их раствором. Минуты через две перевернул, помешал. Еще через минуту выплеснул потемневший состав в раковину, брусок замочил в воде. Пополоскав, кастрюлю задвинул на место. Затем взял ножницы, острый конец просунул сбоку пачки, срезал нитки, попробовал разделить на две части. Она подалась. Скорее всего, валюта пролежала под тяжелым гнетом. Народ на уловки хитер. Не подумаешь, что может что-то быть, а оттуда попискивает. Разгребешь — птенцы лейтенанта Шмидта. На поруки просятся. Толстяк решил спрятать доллары, чтобы ни одна собака не подкопалась. Они спрессовались, отсыревшие, покрытые специальным составом для защиты от вредной внешней среды. Отбеливатель растворил от железных волосков ржавчину, слизал защитный слой. Наш, отечественного производства, выпущенный одним из периферийных предприятий. Наша продукция растащила бы магниты. Потряхиваниями с постукиваниями растормошив пачку до состояния, когда края купюр сдвинулись, слой за слоем принялся уменьшать прямоугольник, пока не истончился он до нескольких банкнот. Попробовал отслоить первую бритвой. Понял, что здесь подойдет деревянная щепочка. Работа пошла веселее. Когда позвонили в дверь, успел обклеить двадцати долларовыми бумажками половину кухни. О свойствах отбеливателя растворять не только чернила, ржавчину, но и защитный слой долларов, я знал давно. Пользоваться приходилось редко. Главное, не передержать, иначе домосработанный химикат сожрет и портрет президента Америки с окружающей символикой, оставив расползающийся на глазах белый прямоугольник.

На площадке стояла Татьяна. За суматохой забыл о переговорах и в какой день встречаемся.

— С чего такой сосредоточенный, — подставляя щеку для поцелуя, с раскатистым «р» поинтересовалась она — Никто не звонил?

— А кто должен!

— Который нас доставал, например.

— Нет, — поморщился я.

Бывшая любовница Людмила затрахала телефонными трелями не только меня, но и женщин, появлявшихся после. Что только не делал: отключал аппарат, обещал выдернуть ноги, разбить стекла в окнах, натравить алкашей — угрозы не помогали. Словно поняла, что угрозы осуществить не смогу, потому что принадлежу к другому типу людей. Тогда пошел к участковому инспектору, рассказал ему о сотне сигналов в день, о незваных приходах со стояниями под дверями, под окнами, со стуками кулаками. С десятком писем на целые тетрадки, в которых Людмила горела желанием взять реванш за разбитую молодую жизнь.

— Что вы хотите от больной женщины? — неожиданно спросил участковый. — Сын побывал в Ковалевке с приступами шизофрении, инвалид второй группы, как и его мать. Обе двоюродных сестры тоже страдают головными проблемами, на инвалидности.

— Про сестер, конечно, слышал, — смутился я. — А сын попал в Ковалевку после белой горячки.

— Нет, уважаемый. У этой семьи проблемы наследственные, — усмехнулся участковый. — Вам нужно было присмотреться, прежде чем знакомиться и ложиться с ней в постель. Кстати, на вас заявление тоже имеется. Стоите на базаре, скупаете доллары с золотом, другими изделиями из драгоценных металлов. Что вы на это скажете?

— Здесь она права, — развел я руками. — Простите, но что не запрещено, то разрешено. Закон отменять никто не собирался.

— Претензий нет. В отношении бывшей любовницы можем обещать лишь одно: как только поведение станет угрожать обществу, направим на лечение в Ковалевку. Пока проведем разъяснительную беседу.

— Спасибо, — надевая шапку, направился я к выходу. Когда собрался закрывать дверь, услышал голос участкового:

— Заходите, товарищ писатель. Но будет лучше, если этот вопрос решите сами. Как улаживаете их на рынке…

Пока Татьяна расчесывала волосы перед зеркалом, я прошел на кухню. Прикрыв дверь, собрал двадцатки, сунул в ящик стола. На тех, которые подсохли, бумага стала тоньше, шершавее. Еще немного, и мог бы передержать. Тогда баксами в дырках стены неприлично было бы обклеивать.

— Что делаешь? — послышался голос любовницы. — Ты не рад моему приходу?