Читать интересную книгу На первой полосе - Вэл Корбетт

— Это было бы замечательно, и тебе на пользу.

Лиз принялась крошить следующий кусок хлеба.

— С другой стороны, если я не опубликую эту статью, Тони обвинит меня в том, что я намеренно создавала ему препятствия, и будет прав. И наиболее вероятно, Фергус выставит меня за дверь. Теперь понимаешь, что поставлено на карту?

Джоанна собиралась возразить, когда к их столику склонился директор телеканала Би-би-си.

— Если я закажу вам по стаканчику вина, вы не воспримите это как сексуальное домогательство?

— Вполне возможно, — ответила Джоанна улыбаясь.

— Извини, Алан, но мы не пьем по пятницам, — добавила Лиз. — Давай лучше в другой раз.

Джоанна была благодарна Лиз за то, что та не привела в качестве причины отказа ее беременность. В данном случае пусть лучше окружающие как можно дольше не знают, что она ждет ребенка, хотя эта новость все равно скоро станет известна.

— Вероятно, ты не первый редактор, столкнувшийся с такой дилеммой, — сказала Джоанна, возвращаясь к предмету разговора. — Что, оказавшись в подобной ситуации, делают другие?

— Ну, все редакторы утверждают, что среди твоих друзей ни в коем случае не должно быть знаменитостей, потому что именно из-за этого и могут однажды возникнуть сложности в твоей работе.

— Но ты познакомилась с Катей задолго до того, как она стала известной.

— Точно, и именно поэтому все так чертовски сложно. Кроме того, все остальные редакторы — мужчины, а мы-то знаем, что у них не бывает такой дружбы.

— Знаешь, о чем я думаю, Лиз? Если ты должна все время играть по их правилам, нужна ли тебе такая работа?

Лиз вздохнула. Они обсуждали этот вопрос множество раз.

— Джо, женщины всегда сталкиваются с такой проблемой. Нам обязательно нужно пробиваться наверх, потому что мы ничего не сможем изменить, если у нас не будет власти. Пусть даже для этого нам потребуется запачкать руки и играть по их глупым правилам.

Джоанна не могла не показать, как она шокирована. Казалось, Лиз вдребезги разбивает все теории, которые они так часто вдохновенно строили. Лиз отступает от своих же принципов, когда пришло время применить их на практике.

— Ты просто не можешь так поступить с Катей.

— Слушай, если Катя счастлива с Хьюго Томасом, я рада за нее, и совершенно искренне. Но, Джо, статья в любом случае появится. Не лучше ли, если я приложу к этому руку? По крайней мере я смогу сделать так, чтобы она как можно меньше повредила Кате.

— Неужели ты можешь на такое решиться? Подумай, что станет с ее карьерой! Как ты можешь так с ней поступать?

Лиз начинала сердиться.

— Ты живешь в тихом мирке женских журналов. Тебе не нужно искать сенсации и принимать действительно трудные решения. Но я-то живу в реальном мире. И в нем ни за что на свете нельзя утаить какую-либо новость. Помнишь, как «Пост» однажды скрыла материал о принцессе Диане и непристойных телефонных звонках? Позже он всплыл в другой газете. Думаешь, «Санди гэзетт» не станет публиковать эту статью? Или любая другая воскресная газета? Я еще раз тебе повторяю, что за это дело взялся Тони. Знаешь, какие он станет распространять слухи, если эта статья не пройдет в «Кроникл»? Я потеряю доверие своих сотрудников и всем покажу свой непрофессионализм. И это только подтвердит, что все те мужики с Флит-стрит, которые постоянно заявляют, что женщины никуда не годятся, совершенно правы!

— Значит, мы должны поступать так же? Пользоваться теми же методами, что и мужчины? — Джоанна не сдавалась. — Если дело обстоит таким образом, зачем вообще утруждать себя и ходить на работу? Не лучше ли снова отправиться домой, чтобы только готовить на кухне обеды и прибирать квартиру? — Когда Джоанна волновалась, ее южно-африканский акцент становился более отчетливым. — Ты собираешься погубить Катю ради паршивой газетенки, в которую на следующий день будут заворачивать рыбу и картошку? — едко спросила она.

— Джоанна, лучше я, чем незнакомый человек. Поверь мне, бульварные газеты не удовлетворились бы просто одним Хьюго Томасом. Они бы разложили Катину жизнь на молекулы — ее прошлое, ее романы, — Лиз сделала паузу, — ее пребывание на Майорке. Что, так было бы для нее лучше? Между прочим, нам в таком случае тоже бы досталось.

— Лиз, я понимаю.

— Если все равно откроется, что она проводит время с известным женатым человеком, разве будет не лучше, если я буду иметь возможность хотя бы сгладить углы.

К их столу подошел Тони.

— Привет, Джоанна. Ну как, много предложений по привлечению спонсоров? — поинтересовался он, задержав взгляд на раскрытой на чистой странице папке, лежавшей на столе, про которую подруги совсем забыли.

Джоанну трудно было смутить.

— Да, я записала кучу предложений, — она мило улыбнулась. — Есть очень неплохие мысли. Возможно, Лиз о них расскажет.

Лиз захлопнула папку, и Тони двинулся к выходу.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросила Джоанна.

— Мне нужно как можно скорее поговорить с Катей. Но я должна это сделать сама. Прошу тебя, не делай ей пока даже никаких намеков. Я обещаю, что сама займусь этой статьей. Просто будь готова к тому, что ты нам обеим можешь понадобиться, ладно?

Эндрю Кэхилл ненавидел собирать материал для подобных статей, но когда наступает пятница, с редактором отдела новостей уже не поспоришь. Эндрю страстно желал побыстрее покончить с этим делом; вчера он обещал Лиз, что предоставит ей новые сведения по поискам информатора в правительстве.

Он был хорошим политическим репортером и гордился тем, что принадлежит к малочисленной касте политических журналистов из ведущих газет, аккредитованных в Вестминстере в качестве «кулуарных корреспондентов».

Они проводили в парламенте столько же времени, сколько сами парламентеры, и это благодаря их стараниям после ежедневных брифингов у премьер-министра или в кабинете лидера оппозиции появлялись передовицы со словами: «Источники, приближенные к тому-то и тому-то, сообщают, что…»

Эндрю не спешил звонить по телефону, так как, когда работаешь над такой скандальной статьей, спугнуть добычу слишком рискованно. Он направился по очень оживленному проходу — центральному в здании палаты общин — к двум дежурным полицейским, сидевшим за пультом.

Слева от них находился устланный ковром коридор, который вел на галерею для наблюдателей. По другую сторону от пульта шел широкий коридор, выложенный плиткой; он вел в зал заседаний, чьи двери охраняли статуи Уинстона Черчилля и Ллойда Джорджа. Один цоколь был пуст, и иногда поговаривали, что там будет установлена статуя Маргарет Тэтчер, хотя в парламенте был обычай, согласно которому изображения его членов, в масле или в мраморе, могли появиться не раньше, чем через четверть века после их смерти.

Эндрю часто размышлял, какого же размера взятку нужно дать полисменам в парламенте, чтобы они согласились рассказать хотя бы немногое из того, что они видят и слышат здесь. Ходили слухи, что один из его коллег предложил им однажды билеты на финальный матч по футболу на Кубок чемпионов. Они с благодарностью их приняли, но никакой информации в ответ он, естественно, не получил. Они всегда держали рот на замке.

Перед пультом, как всегда, уже толпились желающие попасть на галерею и понаблюдать за последним на этой неделе заседанием сонных депутатов. Они старательно заполняли подробные анкеты, которые требовались службе безопасности.

Эндрю обрадовался, увидев, что сегодня дежурил Кевин Хилл. Он служил здесь уже много лет, знал каждого в лицо и прекрасно разбирался, что кому нужно.

— Мне нужно побеседовать с Дейвиной Томас. Вы не можете мне подсказать, как ее найти?

Вместо него ответил другой полицейский:

— Вам «повезло». По пятницам, как и большинство депутатов, она уходит на встречу с избирателями.

— Да нет, — вмешался Кевин, — она еще здесь. Работает над законопроектом с рядовыми членами парламента.

Эндрю быстро заполнил зеленоватый бланк, прося аудиенции с министром телерадиовещания, взглянул на свои часы и написал вверху бланка время. Кевин отнес бланк в кулуары и протянул парламентскому приставу, разряженному в костюм восемнадцатого века: фрак с длинными фалдами, галстук-бабочка, черные рейтузы и башмаки с серебряными пряжками.

Он величественным шагом прошел сзади кресла спикера и протянул бланк парламентскому организатору, «главному кнуту», сидевшему в конце министерской скамьи, который, следуя обычаю, протянул ноги так, чтобы каблуки оказались на столе. Тот передал документ своему соседу и, как в детской игре «передай другому», бумага наконец оказалась у Дейвины, сидевшей справа от кафедры, за которой выступал один из министров. От его монотонной речи о принятии поправки к закону о благотворительности депутатов клонило ко сну. Это была уже триста девяносто вторая поправка, которую правительство вносило после разработки проекта этого закона.