— Что случилось? — переспросил он.
— Человек на том берегу реки. Привязал полотенце к тростниковой палке и машет.
Тирант встал, ему подали плащ. На берегу Трансимено действительно выплясывал какой-то человек, одетый роскошно и причудливо: до пояса он был обнажен и разрисован черными и красными узорами, а ниже пояса на нем имелась очень широкая красная юбка, вытканная цветами.
— Перевезите его сюда, — приказал Тирант.
Скоро диковинный турок уже стоял перед севастократором и водил глазами из стороны в сторону, как будто имел дурные намерения. Глаза у него были черные и выпученные, а волосы на висках длинные, заплетенные в косицы; прочие же волосы на его голове были острижены.
— Говори, — повелел Тирант.
Турок пал к его ногам, как если бы признавал в нем высшее существо, затем вскочил и прокричал что-то на своем наречии, да так быстро, что даже соплеменные ему толмачи не сразу поняли, в чем суть. Турок же так и стрелял в них глазами и даже приплясывал на месте от нетерпения. Наконец выяснили, что Великий Турок желает встретиться с Тирантом лично в его лагере, дабы обсудить с ним некоторые важные вещи.
И еще Великий Турок просит допустить в лагерь христиан свиту из восьми человек.
Тирант с охотой согласился выполнить все эти просьбы, и посланец отбыл.
Тотчас же Тирант приказал своим поварам приготовить лучшие турецкие блюда, и они взялись стряпать кускус с мясом и всякими овощами. Потому что Тирант желал оказать любезность своему врагу.
На следующий день прибыл Великий Турок; с ним были двое трубачей в очень длинных белых одеждах и с трубами больше человеческого роста. Эти трубы громко и гнусаво гудели на весь лагерь и на всю округу, так что их слышно было даже в замке Малвеи.
Воины Великого Турка, числом восемь, облачились в доспехи, сделанные таким образом, что человек, в них заключенный, представлялся уже не потомком Адама, но неким странным чудовищем, с шипастыми крыльями на плечах, с жуткой рожей на груди и звериной мордой на месте лица. Доспехи эти были начищены и блестели так, что слепили глаза.
Сам Великий Турок был одет в дорогую тунику, расшитую золотом и жемчугом. Несмотря на тяготы войны, он выглядел вполне здоровым и бодрым, только под глазами у него набрякли тяжелые мешки.
Тирант встречал его лично, окруженный своими друзьями. Великий Турок оглядел севастократора, зацепил взглядом женскую рубашку, которую тот носил поверх доспеха, но ничего не сказал, только подумал о том, что севастократор выглядит куда менее богатым и уверенным в себе, нежели он, Великий Турок. И несмотря на молодость, Тирант кажется человеком уставшим, так что справиться с ним не составит большого труда.
Но все эти мысли Великий Турок придержал при себе. Он приветствовал Тиранта и начал осматриваться в его лагере. Между тем Тирант любезно пригласил гостя в свой шатер, куда вскоре подали угощение.
Весь день они только тем и занимались, что вкушали различные яства, пили сладкие напитки или лежали в шатре и смотрели, как ветер колышет шелковый полог. Когда наступила ночь, они заснули. Тирант приказал своим людям внимательно следить за каждым из прибывших турок, но делать это по возможности втайне, чтобы не обидеть их недоверием.
— Но ведь вы им действительно не доверяете! — поморщился Диафеб. — Зачем же притворяться? Это наши враги, кузен, и скоро мы сойдемся на поле боя для убийства. Да они и сами все это знают.
— Я не желаю нарушать правил вежливости, — ответил Тирант. — А кроме того, вовсе не хочу, чтобы Великий Турок вообразил, будто я его боюсь.
Диафеб пожал плечами, но сделал все в точности как просил Тирант.
Однако Великий Турок всю ночь храпел в шатре севастократора. Он лежал, широко раскинув руки, как спят только те люди, которые ничего не опасаются. И маленький невесомый сон с длинной бородой сидел на его груди до самого рассвета.
На рассвете сон ушел, а Великий Турок перевернулся набок и вскоре пробудился.
После обильного завтрака он обтер ладонью бороду и спросил:
— Отчего, севастократор, ваши люди в лагере всегда вооружены и многие из них не сходят с коней?
— Они это сделали для того, чтобы оказать вам честь, — ответил севастократор. — Ради гостей принято наряжаться, а мы считаем, что доспехи — самая красивая одежда из всей, которая когда-либо создавалась людьми.
Великий Турок оттопырил щеку, пощелкал по ней языком — как если бы язык просился высунуться сквозь плоть наружу — и наконец сказал:
— Если бы и мы всегда были вооружены и начеку, ты не разгромил бы наш лагерь так легко. А теперь слушай, Тирант Белый: я желаю твоей смерти. Это желание родилось во мне, когда ты напал на нас ночью, а наутро, когда я увидел, как по реке плывут тела убитых, оно возросло многократно!
— Все люди когда-нибудь да умирают, — ответил Тирант. — Уж не знаю, какая кончина мне назначена, однако не хвалитесь, будто вам это известно, сеньор Великий Турок.
— На твоем лице ясно написаны все признаки ранней смерти, — заявил Великий Турок, — и ты не доживешь до моих лет. А когда я убью тебя, все станут говорить, что ты был жесток и неудачлив.
— Довольно! — воскликнул Тирант. — Браниться, да еще в моем шатре, я не желаю. Полагаю, с вами этот приступ брюзгливости случился оттого, что вы выпили и съели лишнего.
— Я хочу вызвать тебя на поединок, — сказал Великий Турок. — Потому что не в моих намерениях оставлять тебя живым.
— Что ж, — ответил на это Тирант, — поступим так. Вы сообщили мне все, что собирались, и теперь можете возвращаться в свой лагерь. А я посоветуюсь с другими баронами и отправлю вам письмо, в котором предложу условия для поединка.
— Это мне подходит, — согласился Великий Турок.
* * *
После отбытия утомительного гостя Тирант собрал баронов в шатре для советов и рассказал им обо всем.
Первым заговорил герцог Македонский. Глядя на его рослую, нескладную фигуру, Тирант думал: «Странно, что война, позор и поражения никак не отразились на его наружности. Он не похудел, и даже морщин на лице не прибавилось… Впрочем, должно быть, это проистекает оттого, что герцог Роберт не имеет совести, которая точила бы его по ночам при мысли обо всем дурном, что он совершил. А может быть, дело в том, что он и без того выглядит отталкивающе».
И, устыдившись своих мыслей, Тирант крепко сжал губы и нахмурился.
А герцог Македонский сказал:
— Прежде чем отвечать на вызов, следует выяснить вот что: кто та дама, которая дала севастократору свою рубашку, чтобы он носил ее поверх доспехов?
— Сеньор, — ответил Тирант, — не понимаю, отчего это может быть важно, ведь речь идет о военных делах.