Читать интересную книгу Смерть на выбор - Марианна Баконина

— Может, оно и так, а может, Батинков вышел-таки на международный преступный уровень. Я сделаю запрос по Йемену. Хотя это явно не золотой треугольник и не серебряный полумесяц.

— То-то и оно.

Максим вспомнил Нинин рассказ о контрабанде носороговой кости. И тут же выпалил:

— Там действуют серьезные банды, занимающиеся отстрелом носорогов. Вроде браконьеров.

— Это дело, это серьезно… — Николай Яковлевич саркастически воспринял очередное откровение журналиста.

— Вы зря иронизируете, это выгодный бизнес и, если верить специалистам, очень прибыльный, и оснащены они не хуже наших — тут и спутниковая связь, и прочее. Рог носорога — ценная штука.

— Только Батя не носорог.

— А что здесь за случаи с этими кинжалами? — спросил милицейский. — Фомин говорил, что случаев пять или шесть?

Максим вздохнул:

— Ничего интересного. Подкидывали эти кинжальчики туда-сюда. В разных районах совершенно разным людям. Зачем — не понятно. Я, во всяком случае, не догадался. И те, кому подкидывали ножики, — знать ничего не знают и ведать не ведают. Ничем не примечательные люди: не богатые, кто на пенсии, один музыкант, один слесарь в ЖЭКе. Я сначала думал, может, какой квартирный шантаж.

— А что, очень может быть. Запугивают, — бодро согласился Макаров.

— А Батинков при чем? — Смежник не любил оставаться в стороне. — Получается, мы имеем: ничем не выделяющихся граждан, мертвого лидера замарайской группировки, киллера, тоже мертвого, и энное количество кинжалов из Аравии.

— Точно. Это уже не ребус, это мистика какая-то, — жизнерадостно подытожил милиционер.

Темнолицый феэсбешник явно не одобрял такой огульный оптимизм:

— Мистика тут ни при чем. У тебя есть список тех, кому подкидывали кинжалы?

— Он у меня есть, мне Фомин передал, — не позволил ответить Макаров. Ему нравилось дразнить быка в лице двоюродного брата.

— А что за парень-то стрелял в Батю? — Максим переварил полученные в ходе расспросов-допросов сведения и, почувствовав, что его скоро выгонят за ненадобностью, решил кое-что уточнить.

— Не знаю, и никто не знает. Маленький, смуглый, может, и из этой твоей Аравии, ничем не примечательный товарищ. И одет как все. Куртка, штаны, свитер. Только на поясе под курткой у него кинжал был в ножнах. И ТТ, само собой, из которого он Батю умочил. Он его в подъезде поджидал. Батинковские быки как увидели, что патрона зевнули, так и набросились на паренька с пушками и перьями. Чуть не на части искромсали. Только потом нас вызвали. Хотя какие к ним претензии — частное охранное предприятие, право на ношение и хранение, самооборона, нападение отрицать глупо. Паренек в этот ТТ, как в якорь, вцепился, еле пальцы разжали. И в Батинкове шесть пуль.

— Те ли самые пули?..

— Из того ли самого ТТ?.. Начитались все Агаты Кристи. Насмотрелись боевиков голливудских — «Мертвец идет», — совершенно неожиданно разворчался оптимист Макаров.

— Не мертвец, а приговоренный к смерти, и это скорее мелодрама психологическая, — автоматически поправил собеседника Максим. Он, как всякий журналист, если что знает, не таит от широкой публики, а Нина заставила его посмотреть фильмы, выдвинутые на Оскара в этом году, разумеется те, что уже захвачены лихими российскими пиратами.

— Все равно, больше никаких ТТ на месте преступления не было. У охраны, как положено, «Макаровы», может, они остальные стволы сплавили до нашего приезда. Только вряд ли. Они хоть и крутолобые, но азы знают. Половина раньше в органах трудилась.

Максим и сам прекрасно знал где и как рекрутируют новобранцев преступники. Он, так же как милиционер, не верил в сложные хитросплетения — выстрелили из одного пистолета, подкинули другой и прочая. Это для любителей. Чтобы запутать следствие, указать на невиновного, подсказки, намеки. Профессионал знает, как и где найти «чистый» ствол. Бросает его прямо на месте происшествия. С приветом зеленым беретам, и черным вязаным шапочкам, и интеллектуалам из экспертизы. Может, пистолет приплыл из Румынии через Эстонию, может, его прикупили для боев под Грозным, а может, украли в учебке под Каменкой. В любом случае по картотекам не проходит. Однако оброненная милиционером фраза насчет некогда служивших в органах охранниках Бати могла пригодиться для репортажа.

— Оно все так, только, судя по описанию, мальчонка не очень похож на профессионала киллера. Глупо подставился.

— Слушай, почему они, писатели редькины, верят в силу, могущество и профессионализм тех, кто против нас, а в нас не верят? Ведь в каждой замухрышистой газетке, я уже не говорю о столичных китах, каждый день расписывают: мол, в очередной раз проявили свой непрофессионализм представители: армии, ФСБ, милиции, — нужное подчеркнуть. Опять без подготовки безусые мальчишки брошены на штурм. Опять не обратили внимания на многократные предупреждения о готовящемся теракте или там ограблении. Опять не смогли чисто провести операцию захвата или собрать доказательства совершения преступления. Это про нас. Они — они почему-то всегда на высоте. А это не так. — Максиму показалось, что «кругленький» сейчас пустится в пляс и отчебучит что-то вроде «Барыни», уж больно разухабисто он руками и головой вертел в ходе обличительного монолога. — Тем же обществом воспитаны и мы, и они. Процент халявщиков везде приблизительно одинаковый!

— У них денег больше, значит, могут выбирать…

— Деньги тоже всех проблем не решают. По крайней мере, на той стадии капиталистической дикости, на которой барахтается современная Россия. Покупают же у нас наши новые богатые поддельные костюмчики от Версаче и совсем за неподдельные денежки.

— Покупают…

— Вот и киллера фальшивого прикупили! А что, вполне возможный вариант: кто-то имеет зуб на Батю, сам действовать по тем или иным причинам не может или не хочет. Начинает искать. А у нас пока в открытой, простите, свободной прессе только бордели рекламируют, ну и пирамиды. Приходится нелегально. Тут и можно нарваться. В обстановке секретности. Так и нарываются. Если б все были ассами, мы бы вообще заказные убийства не раскрывали.

Максим почел за благо не напоминать о шумных и зависших делах об убитых коллегах Листьеве и Холодове, о банкирах, которых ликвидировали чуть не ежедневно, об отравленном Кивелиди и про могучую кучку замоченных авторитетов. Зачем дразнить гусей, несущих информационно-криминальные яйца?

Его больше не занимала странная слежка и не менее странный телефонный звонок с предупреждением. Максим не сомневался, что и то и другое — происки конкурента с телевидения. Вот и решил проучить любителя нечистоплотного репортерского бокса. Чтобы неповадно было впредь шутить с волком газетных полос и пугать его какими-то обезьянами.

— Кстати, я тут вспомнил, ведь кинжалами-то не я один интересуюсь. Не знаю, говорил вам Фомин или нет, но один парень с телевидения тоже идет по следу. Толковый парень, многое мог нарыть. Но скрытный — до жути.

В милицейском служебном помещении стало чуть светлее — так блеснул глазами темнолицый представитель КГБ-МБР-ФСК-ФСБ. Журналист почувствовал, что клюет, и, хищно, по-тигриному мурлыкнув, добавил:

— Только Вальку Сараевского всерьез надо расспрашивать. Иначе рта не раскроет! Могила!

— Сараевский, Валентин…

Товарищ Петрунов машинально повторил имя и фамилию сданного хитрым журналистом коллеги. Макаров сделал вид, что не обращает внимания на выкрутасы прессы и заинтересованность смежника. Максим же начал прощаться: гость, засидевшийся в милиции, хуже татарина. Не следует отвлекать занятых людей от важных дел. Лучше разыскать иуду Фомина и, играя на его больной совести, выведать что-нибудь еще.

Строгий и неистовый супруг в тот день не тревожил работающую в библиотеке жену ни телефонными звонками, ни тем более личными вторжениями. Наверное, окончательно увяз в кинжалах.

Нина была почти довольна этим обстоятельством. Не то чтобы очень трудно готовить для его статей всевозможные историко-литературные и этнографические справки, а потом проверять, правильно ли списаны имена великих. На Западе этим занимаются специальные люди: у репортера, бегающего по улицам, городам, странам и континентам в поисках жареного, а еще лучше копчено-жареного, мозги не приспособлены для запоминания всякой нуднонужной чепухи. Если там есть так называемые исследователи, почему бы не ввести подобный институт и на родных сермяжных просторах? Максим это сделал на уровне семейного подряда. Но основная работа — с турецкими и вообще тюркскими манускриптами — нравилась Нине больше, чем тяжкий и горький хлеб консультанта по всем вопросам. Она не была универсальным специалистом. Приходилось копаться в энциклопедиях и словарях, приставать иногда к знакомым и не очень знакомым людям. А на свои исследования и тем более статьи времени почти не оставалось. За что ее с регулярностью и неумолимостью метронома отчитывал Глеб Ершов.