говорить об этом.
— Прости, — сказала я сконфуженно.
За три месяца, которые Юки проработала в клубе, она изменилась неузнаваемо. Она по-прежнему была самой красивой филиппинкой в нашем клубе, но юная свежесть исчезла. Отёчность и синие круги под глазами будто превратили её в молодую старуху. Но парни-хосто так и кружили вокруг неё. Каждый искал повода подойти с вопросом, чтобы только хотя бы слегка приобнять её. Но ей не льстило это, она едва скрывала раздражение.
— Послушай, Юки, ты ведь говорила, что у твоих родителей есть деньги. Беги отсюда, если нет нужды здесь работать, — сказала я.
— Я хочу, чтоб у меня были свои деньги. Хочу стать независимой, — проговорила она мрачно.
— Пока ты станешь независимой, ты себя потеряешь. Ты опустишься здесь. Посмотри, как все мы сильно подурнели в этой клоаке.
— Я знаю… знаю, — сказала она, и заплакала.
— Ты живёшь с Алекс?
— Да, — сказала она сквозь слёзы.
— Значит, ты и пьёшь так же много, как она…
Юки достала платок, вытерла слёзы.
— А ты правда любишь Кую? — кротко спросила она.
Я усмехнулась:
— Нет, что ты! Это не любовь! Он мне просто нравится. Его настоящее имя Хидей.
— Хидой Хидей, — пошутила Юки, — У вас было что-нибудь? — она смущённо потупила глаза.
— Один раз целовались, — ответила я искренне.
— Только это? Почему?!
— Ну, если бы мы были какими-нибудь насекомыми, я бы не отказалась спариться с Куей.
— Тогда он не был бы таким симпатичным, — шепнула мне Юки.
Мы расхохотались. Алекс с ревнивой досадой смотрела на нас.
— Э-эй, — кричали девушки с танцплощадки, — Идите к нам!
Когда мы вышли танцевать, Алекс схватила Юки за руку, отвела в сторону и прижала к стене локтем. Она говорила резко, эмоционально, со злобой посмеиваясь, агрессивно скалясь и устрашающе хмуря брови. Потом поцеловала Юки в засос и отошла. Юки отрешённо с тоской смотрела в сторону и поправляла волосы.
Начался медленный танец. Филиппинки, не задумываясь, разделились по парам. Парни-хосто досадливо-разочарованно смотрели на эти самодостаточные отношения. Я вернулась на место за столиком. Возле меня на диван плюхнулся какой-то симпатичный филиппинец.
— Как тебя зовут? — спросила я его.
— Вильям, — ответил парень.
— Вильям Шекспир, — сказала я пафосно, — Грустно видеть, что в вас не нуждаются танцующие девушки?
— Не весело, — ответил он честно, не реагируя на мою беспочвенную иронию, — Хотя, не всем грустно, потому что тут двое из нас тоже геи.
Я уставилась на него:
— И ты?!
— Нет, — засмеялся он и побежал танцевать, когда началась быстрая музыка.
Алекс зазывала всех выпить текиллы. Когда все собрались, она обошла вокруг столика, чтобы каждую девушку приобнять. «И эта моя. И эта. И та тоже», — метила она всех. От неё исходила какая-то нехорошая внутренняя сила. Все побаивались её немного и старались выразить ей почтение. Стоило ей остановиться у края дивана, как все поспешно начинали тесниться, двигаться, чтобы усадить Алекс. Она не была хороша внешне, но была обаятельна, и какая-то неуловимая порочная красота чувствовалась в ней.
— Дайте соли! Дайте лимон! — кричали опьяневшие девушки.
— Выпьем ещё! Ещё текиллы!
Мимо меня как будто по делу с независимым видом туда-сюда ходил Вильям.
— Ну обрати на него внимание, наконец, — крикнула мне Алекс.
Я дёрнула парня за рубашку, и он смешно, совсем по-детски, встрепенулся и сказал:
— А? Кто это? Ах, это ты?! Ну ладно, я посижу с тобой.
Все покатились со смеху, а Вильям, раскрасневшись, наивно-трогательно оправдывался:
— Я правда не понял, кто это.
Тяжёлыми густыми пластами в воздухе колыхался сигаретный дым. Парни-хосто танцевали с гостьями и переговаривались между собой какими-то странными, неуловимыми знаками. Веселые крики и хохот слышались за столиками. Пьяная эйфория захватила всех. Мне тоже хотелось уловить это состояние, но горькие мысли не давали мне отрешиться. «Я была другом. Как могла Ольга так обойтись со мной ради денег? Как она могла? — муссировала я одно и то же, — Но Эйчиро тоже стал для меня другом, и я обманываю его ради денег. Чем же я лучше Ольги?» — спрашивала я себя и не могла найти ответа.
Юки с печальной улыбкой смотрела на меня, а мне хотелось, чтобы рядом оказался чувствительный понимающий мужчина. Чтобы он обнял меня и пожалел. И терпеливо выслушал мой рассказ о моём тернистом пути в Японии.
К удивлению своему в дверях клуба я увидела Кую.
— О-ой! — радостно воскликнула я.
Но девушки, почему-то, стали прятаться под столы.
— Выходите оттуда, — со злобой крикнул Куя, — Завтра заплатите штраф.
Девушки вереницей направились к нему. Я поплелась за ними. Постояла в стороне, пока все оденутся, но Куя, не дожидаясь меня, всех затолкал в лифт и закрыл двери.
Рядом оказался Вильям:
— Тебе повезло! Все заплатят штраф, кроме тебя, — сказал он.
— Странно, что меня не заметили, — удивилась я.
— Сделали вид, что не заметили.
XXXV
В обед мне позвонил Куя:
— Что ты вчера делала в диско-клубе?
— Танцевать ходила, — сказала я спокойно, без раскаяния и заискивания.
— Ты знаешь, сколько там наших хостесс посадили на иглу?
— Что?! — не поняла я.
— Наркоманки, игла, пык, пык, — объяснил он.
— А-а! Нет, не знала. Ну и что. Меня никто не заставит. Я большая девочка.
— Они заинтересованы. Они торгуют наркотиками. Не все. Но многие.
Я молчала.
— У тебя сегодня выходной, — сказал он, сменив тон на более мягкий.
— Да.
— Почему ты одна в выходной день?
— Я растеряла всех клиентов. Окава попрощался и перестал захаживать в клуб. Хисащи переметнулся к Ольге. Митсунори куда-то пропал без объяснений. А Эйчиро позвал меня замуж, а я отказалась.
— Эйчиро терять нельзя. Он почти поселился в нашем клубе, — с усмешкой сказал Куя, — Скажи ему, что в следующий раз