Эта шутка повторялась каждую неделю, но Хелен все равно засмеялась и похвасталась новой прической. Он купил девочкам пакет лакричного ассорти.
— Дорогой, — как обычно, возразила жена, — конфеты вредны для их зубов.
— Я знаю, — сказал Найджел и подмигнул дочуркам. — Но один раз не повредит.
Стефани села в кабину между родителями, а Элис забралась в кузов вместе Джосаей и матабелами.
— Закутайся во что-нибудь, милая, — сказала ей Хелен. — Когда приедем домой, будет уже темно.
Первые шестьдесят две мили они проехали по главной дороге, потом свернули на проселочную, ведущую к ферме, и Джосая выпрыгнул из кузова, чтобы открыть сетчатые ворота.
— Снова дома, — довольно произнес Найджел, въезжая на собственную землю. Он всегда говорил так, и Хелен улыбнулась и положила руку ему на колено.
— Приятно возвращаться домой, — согласилась она. Внезапно, как всегда, опустилась темная африканская ночь, и Найджел включил фары. Яркими точками заблестели глаза тучных коров. Аммиачный запах их навоза казался особенно резким в чистом ночном воздухе.
— Нужен дождь, — сказал Найджел, — иначе скоро все пересохнет.
— Да, дорогой.
Хелен посадила маленькую Стефани на колени, и дочурка сонно положила голову на ее плечо.
Найджел на протяжении последних десяти лет собирался купить генератор, но всегда появлялись более неотложные затраты, поэтому они по-прежнему пользовались бензином и керосином. Огни дома приветственно подмигнули им сквозь заросли акации.
Найджел остановил грузовик у задней террасы, выключил двигатель и погасил фары. Хелен вылезла из кабины, прижимая к себе Стефани. Дочурка заснула на руках, сунув палец в рот.
Найджел подошел к кузову и помог спуститься Элис.
— Лонгиле, Джосая, можете идти. Грузовик разгрузим завтра. Спокойной ночи!
Держа Элис за руку, он пошел за женой на террасу, но тут их ослепил яркий свет фонаря, и вся семья замерла.
— Кто здесь? — раздраженно спросил Найджел, заслоняя глаза ладонью и не выпуская ладонь Элис из своей.
Постепенно его глаза привыкли, и он увидел их, мгновенно ощутив жуткий страх за жену и детей. Их было трое, в синих джинсах и джинсовых куртках. Каждый был вооружен автоматом АК-47. Каждый направлял оружие на них. Найджел быстро оглянулся. Он понял, что непрошеных гостей было больше. Они вышли из ночи, Джосая и рабочие в страхе сжались под дулами их автоматов.
Найджел подумал о стальном оружейном шкафе, потом вспомнил, что оружия там не было. После войны одним из первых законов нового правительства был закон о сдаче белыми фермерами оружия. Потом он понял, что это не имело значения. Ему все равно не добежать до шкафа.
— Папочка, кто это? — спросила Элис тихим от страха голосом. Она знала, конечно, потому что не могла не помнить войну»
— Смелее, любимые мои, — попытался подбодрить их Найджел. Хелен прижалась к нему, все еще держа Стефани на руках.
Ствол автомата ткнулся ему в спину. Кто-то заломил ему руки за спину и связал их. Они использовали оцинкованную проволоку, которая врезалась в кожу. Потом они вырвали Стефани из объятий матери и опустили ее на землю. Она покачивалась, не проснувшись окончательно, продолжала сосать палец и мигать, как совенок, огромными глазами от света фонаря. Они связали руки Хелен. Она застонала, когда проволока впилась в кожу, потом прикусила губу. Двое из них связали проволокой руки детей.
— Они — совсем дети, — сказал Найджел на синдебеле. — Не связывайте их, не причиняйте им боль, прошу вас.
— Замолчи, белый шакал, — ответил один из них на том же языке и опустился на колено позади Стефани.
— Папочка, мне больно, — заплакала она. — Он делает мне больно, заставь его остановиться.
— Ты должна быть храброй, — ненавидя себя за глупые слова и беспомощность, произнес Найджел. — Ты уже большая.
Другой чернокожий подошел к Элис.
— Я не буду плакать, — пообещала она. — Я буду храброй.
— Ты просто молодец, — похвалил он ее, глядя, как ей связывают руки за спиной.
— Вперед! — приказал человек с фонарем, который явно был лидером группы, и подогнал детей стволом автомата, заставляя подняться по ступенькам террасы.
Стефани споткнулась и упала. Она не могла подняться из-за связанных за спиной рук и беспомощно извивалась на полу.
— Ублюдки, — прошептал Найджел. — Грязные ублюдки.
Один и них схватил девочку за волосы и поднял ее на ноги. Рыдая и спотыкаясь, она подошла к стоявшей у стены сестре.
— Не будь ребенком, Стефи, — сказала Элис. — Это такая игра. — Но ее голос дрожал от страха, а огромные глаза наполнялись слезами.
Они поставили Найджела и Хелен рядом с девочками и направляли луч фонаря на их лица, чтобы они не видели, что происходит во дворе.
— Почему вы так поступаете с нами? — спросил Найджел. — Война кончилась. Мы не сделали вам ничего плохого.
Он не услышал никакого ответа, ослепительный луч фонаря продолжал освещать их бледные лица. Стефани, не выдержав, разрыдалась. Потом он услышал в темноте другие голоса, испуганные голоса многих людей, голоса женщин и детей.
— Они привели всех наших людей, — едва слышно произнесла Хелен. — Как во время войны. Они собираются казнить нас.
Она говорила так, чтобы ее не слышали дочери. Найджел промолчал. Она знал, что она права.
— Жаль, я слишком редко говорил, как сильно я люблю тебя, — сказал он.
— Все в порядке, — ответила она. — Я это и так знаю.
За ослепительным пятном фонаря они могли разглядеть огромную темную толпу матабелов, которых согнали из поселка. Потом раздался громкий голос лидера, говорившего на синдебеле.
— Это — белые шакалы, которые присосались к принадлежащей матабелам земле. Это — белые отбросы, действующие заодно с убийцами машонами, поедателями грязи в Хараре, заклятыми врагами детей Лобенгулы…
Оратор постепенно доводил себя до убийственной ярости. Найджел заметил, что охранявшие их люди уже начали раскачиваться и что-то бормотать, постепенно впадая в исступление, причины для которого никогда не существовало. У матабелов существовало определение такого состояния — божественное безумие. Когда королем был Мзиликази, жертвами этого безумия стали более миллиона людей.
— Эти белые поедателей дерьма машонов — предатели, посадившие в лагерь смерти отца нашего народа Тунгату Зебива! — закричал лидер.
— Обнимаю вас, дорогие мои, — прошептал Найджел.
Он никогда не говорил ничего подобного, и Хелен заплакала от этих слов, а не от страха. Она пыталась сдержать слезы, но они катились по щекам и капали на землю с подбородка.
— Что мы должны с ними сделать? — истошно завопил оратор.