баронессы Ирэн Виленской.
Она взглянула на Краснову и спросила:
— Это значит, что я…разведена? Ну да, он же не может жениться, если мы ещё не разведены.
Краснова скуксилась и сказала:
— Ирэн. Прости, мне очень жаль, но я должна была тебе сказать
Ирина подумала, что совсем не расстроилась, это даже её порадовало, теперь она свободна и не обязательно вписывать во все «привилегии» отца.
Ей даже захотелось вскочить и расцеловать Лидию Артамонову за такие хорошие новости!
Но потом она вспомнила про сына, и веселье сошло на нет. А как же он, мальчик, он что, будет жить с мачехой? А вдруг она злая? Надо бы узнать, что это за дочка Строганова такая.
Глава 34
Уехав от Красновой, Ирина решила написать ещё одно письмо барону Виленскому. Она была бы не против помолвки барона, но её волновал сын Ирэн, что будет с ним, с этим одиноким «маленьким принцем».
Сказано-сделано, и, хотя Ирина приехала поздно, села писать письмо. Поняла, что не спросила у Красновой как зовут невесту, знала только фамилию отца невесты. Долго мучилась, подбирала выражения и слова, даже хотела идти будить отца, но в конце концов вымучила:
Сергей Михайлович, желаю вам здравствовать,
Надеюсь, что вы и ваша сестра здоровы. Подарки мои понравились, и Сашенька тоже здоров и в хорошем настроении пребывает.
Дошли до меня новости о вашей помолвке. Я за вас рада и поздравляю. Но, к сожалению, пока не получила документы о нашем с вами разводе, да и судьба Сашеньки меня волнует, как ему будет при мачехе.
Прошу напишите мне, моё предложение из предыдущего письма остаётся прежним.
Ирэн
Утром, не успев проснуться Ирина отправила слугу, чтобы тот отвёз письмо на почтовую заставу как можно скорее.
Во время завтрака Ирэн качала на коленях Танюшу, заметив, что та стала значительно тяжелее, и раздумывала куда сегодня лучше поехать, в город, разбираться с новым помещением или к Картузову посмотреть прогресс по булату. И уже почти решила ехать к Картузову, как слуга принёс ей письмо, как раз от Иван Ивановича.
В письме Иван Иванович сообщал, что наконец-то получили они сталь нужного качества и уже даже отправили образцы в императорскую канцелярию, указав, кто добился этого чуда. Законнику тоже отправили описание с целью оформления «привилегии». Копия описания была приложена. Ирина почувствовала, что волосы на голове «встали дыбом».
Потому как Картузов на радостях забыл, что Ирина его просила не указывать её имя и расписал всё как есть.
* * *
А Виленский этим утром пригласил сына и сестру, чтобы вручить им подарки.
— Лена, Саша, проходите, посмотрите, что вам прислали, — у барона было хорошее настроение.
Саша несмело приблизился к отцу, поднял на него тёмные, как у мамы, глаза. Барон взял ларец с солдатиками, открыл крышку и протянул сыну.
— Это мне? — у Саши даже глаза расширились на половину лица, — какие красивые!
Елена Михайловна подозрительно спросила:
— Откуда это?
Барон не ответил, а вместно ответа произнёс:
— Лена, посмотри, тут и для тебя есть
Елена Михайловна, не меняя скорбного выражения на лице, подошла ближе и замерла, уставившись на украшения из чернёного серебра и непонятные брусочки разного цвета.
— Лена, эти украшения для тебя, а это, барон взял в руки розоватого цвета брусочек, который благоухал розовой водой, мыло, и я думаю, что розовое тебе, а зелёное нам с Сашей. К сожалению, не было письма. Возможно, ты видела?
— Ничего я не видела, я вообще впервые вижу эту коробку, — возмущённо, даже слишком возмущённо проговорила Елена Михайловна, и продолжила ещё более громко:
И вообще, я не понимаю, что это за подозрения! Ты лучше бы задал себе вопрос, что это твоя бывшая жена начала вдруг подарки присылать? — лицо старшей баронессы Виленской пошло пятнами, так было всегда, когда она заводилась.
Барон удивлённо смотрела на разбушевавшуюся сестру и вдруг понял, что не говорил откуда эти подарки:
— А с чего ты взяла, что это от Ирэн?
Старшая баронесса Виленская осеклась, поджала губы и прошипела:
— А от кого? У тебя другой жены пока не было!
Снова начала заводиться и почти на грани крика прозвучало:
— Подачки эти от неё не нужны Саше, и она нам не нужна, предательница!
И Елена Михайловна выбила из рук Саши коробку с солдатиками…
— Не смейте так говорить о моей маме, мадам — прозвучал детский голос во внезапно установившейся тишине.
Барон во все глаза смотрел на сына и не узнавал, словно за секунду повзрослевший, с серьёзным лицом, Саша смотрел на тётку и…приказывал…
— Вот! Вот до чего вы дошли! Конечно, я уже не нужна! — быстро пришла в себя Елена Михайловна и изобразила крайнюю обиду.
Барон взял сестру под руку и вывел из кабинета. Утро, которое так прекрасно начиналось, омрачилось неприятной семейной ссорой.
Виленский отвёл Елену Михайловну к ней в покои, даже не пытаясь по пути что-то выяснить или объяснить, и пошёл обратно в кабинет помогать сыну собирать рассыпавшихся солдатиков.
Вот есть такие дамы, которые любят манипулировать людьми через чувство вины. Они считают своё мнение и поведение единственно приемлемым, всё остальное для них неуместно, и чтобы добиваться своего не гнушаются использовать манипуляции. Особенно хорошо это им удаётся с близкими людьми, потому как их слабые стороны они знают лучше всего.
Сначала баронесса молилась, молитвы всегда её успокаивали, потом поняла, что не может находиться в доме, ей срочно надо было выйти и пообщаться с людьми, которые слушали её и внимали. И хотя до субботы ещё было два дня Елена Виленская приказала приготовить карету и поехала в церковный приют.
За домом барона круглосуточно велось наблюдение, поэтому, как только карета с Еленой Михайловной отъехала в сторону приюта, в другую сторону покатил небольшой крытый возок чёрного цвета, чтобы предупредить леди Бейкер, что настал «её выход».
Старшая баронесса Виленская уже собиралась уезжать из приюта, когда подъехала роскошная карета, из которой степенно вышла молодая дама в чёрном, наглухо застёгнутом плаще с меховым подбоем. Дама прошла ко входу в приют и увидев баронессу, склонила голову в приветствии:
— Простите, я вижу, что вы здесь часто бываете, — обратилась дама к Виленской. У дамы было грустное лицо, на котором не было ни грамма косметики, рыжеватая прядь выбивалась из-под маленькой, тоже чёрного цвета, шапочки.
Баронесса подтвердила, и это действительно было правдой, в этот приют, даже когда она постоянно проживала в поместье, она старалась приезжать, или присылать помощь.
— Я так хочу помочь несчастным детям, оставшимся