Читать интересную книгу Волчий остров - Сергей Баталов

Больше Чаркин не звонил – набрался терпения. Он достаточно хорошо знал Михаила и понимал, что часто, занимаясь своими адвокатскими делами, он не может немедленно ответить на телефонный звонок – например, во время судебного заседания; или во время допроса в СИЗО. Значит, перезвонит сам, при первой же возможности.

Певзнер перезвонил во время перерыва.

– Миш! Тут такое дело… Не знаю, что и делать. Пришла бумажка от судьи Копьевой. Просят зайти в Октябрьский районный суд, расписаться за какие-то документы. Что делать? Вдруг опять арестуют? Может, подъедешь?

– Я сейчас в Колывани, на процессе, подъехать не смогу. Ты не бойся – решение о твоем аресте было вынесено с нарушениями Закона, повторно арестовать тебя не имеют права. Иди, не бойся… Потом отзвонишься, расскажешь, что, да как. Хорошо?!

– Ладно… Договорились… Но что-то я не очень-то верю этой Копьевой. Решение о моем аресте принимала именно она. А ты не хуже меня знаешь, больше всего на свете судьи не любят признавать свою неправоту. Не исключено, что она опять какую-то "козню" приготовила. Но если ты считаешь, что нужно обязательно сходить, я пойду…

Едва закончился процесс, на мобильном телефоне Михаила снова высветился номер домашнего телефона Чаркина. Звонила… мать Романа. Она сообщила, что несколько минут назад из Октябрьского суда ей позвонил Рома и сказал, что судья Копьева вручила ему какую-то бумажку, тут же вызвала судебных исполнителей и… арестовала его.

Михаил беззвучно, но смачно выматерился, отключил телефон.

Теперь, чтобы снова освободить бывшего десантника из СИЗО, придется обращаться в Новосибирскую областную коллегию судей. Обычно рассмотрение таких жалоб занимает не менее двух– трех недель, но и три недели – это очень большое время. Особенно для того, кто вынужден все это время находиться в следственном изоляторе. Он раздраженно бросил свой портфель на заднее сиденье "Тойоты", притопил газ, намереваясь добраться до Новосибирска как можно скорее. Может, что-то удастся сделать уже сегодня?

На площади Труда он ненадолго подзадержался в "пробке". Как ни странно, но эта вынужденная пауза позволила ему окончательно успокоится. Остановившись у светофора, он задумчиво проводил взглядом темно-серый "автозак", промелькнувший перед капотом его "паркетника", не глядя на телефон, ответил на очередной звонок.

–Привет, Миш! Это снова я! – Звонил Чаркин.

– Ты что, уже в СИЗО?

– Да не совсем. Знаешь, тут какое дело… Деру я дал.

– Как – деру? Сбежал, что ли?

– Ну, да… Копьева вызвала за мной конвой из СИЗО. Машины часа полтора не было. Я уже курить хотел – сил не было терпеть. Ну, попросил судоисполнителя вывести меня на крыльцо, покурить. Такая безнадега накатила – аж жуть. Неужели, – думаю, – совсем нет справедливости в этой стране?

– Ну, и что?

– Как что? Забедрил его… Ты не бойся, я ему ничего не сломал. Пока судебный исполнитель "отдыхал" на крыльце, я махнул через забор…

Миша хорошо помнил этот забор во дворе Октябрьского суда – метра три высотой, не меньше. Как он перелез-то через него?

– Слышь, Ром… Ты меня не обманываешь? Там забор – не сразу до верху допрыгнешь.

– Да я и сам не понимаю… Перемахнул, даже не заметил как…

– Ладно… Я завтра же, с утра подаю жалобу в областную коллегию судей. Максимум через три недели будет решение об отмене постановления о твоем аресте. Потерпишь?

– Ну, а куда мне деваться? Конечно, потерплю…

Михаил намеренно не стал уточнять, где и как Чаркин собирается провести эти три недели. Теперь, после побега его клиента из-под стражи, его телефон, как представителя подозреваемого, спецслужбы по просьбе органов внутренних дел вполне могли взять на прослушку. Не факт, что они обязательно это сделают, но вероятность была большая. Значит, рисковать было нельзя. Если Романа опять поместят в СИЗО, то там, в руках опытных костоломов, под действием "неотвратимых доказательств" в виде резиновых палок и пудовых кулаков оперов он может подписать любые показания против себя самого.

Певзнер неожиданно вспомнил, как и сам, однажды оказавшись примерно в такой же ситуации, даже не заметил, как запрыгнул на крышу контейнера высотой не меньше трех метров от земли.

Дело было так.

Примерно десять или двенадцать лет назад на Новосибирской барахолке, самой большой в Сибири – той самой, о которую сломано столько "копий" и за контроль над которой заплатили жизнями не один десяток человек, произошел случай. Кто-то с кем-то что-то там не поделил; сторона, посчитавшая себя незаслуженно обиженной, не особенно затрудняя себя в выборе средств для восстановления "попранной" справедливости… бросила конкурентам гранату. От взрыва никто серьезно не пострадал, но в милицию пришла информация, что может быть повторное покушение, также с использованием "карманной артиллерии".

Барахолка – это не только место столкновения экономических интересов нескольких новосибирских организованных преступных сообществ, это еще и большое количество продавцов и покупателей, среди последних – много женщин и детей. Словом, к информации отнеслись с полной серьезностью, выделили несколько мобильных групп, которые непрерывно несли дежурство с целью предотвращения возможного теракта. Среди нескольких десятков сотрудников органов внутренних дело, переодетых в гражданские костюмы, был и молодой следователь Михаил Певзнер, которого взяли из-за его спортивных навыков и способности принимать правильные решения в ограниченном отрезке времени.

Что Михаил с блеском продемонстрировал, но в ситуации, о которой без смеха потом рассказывать было невозможно.

Поначалу все шло как обычно. Патрулирование, внимательный, даже дотошный осмотр подозрительных мест и подозрительных граждан. Гранаты Певзнер не боялся, знал, что времени, пока горит запал у гранаты – то есть около четырех секунд, вполне достаточно для того, чтобы "нырнуть" за какое-нибудь укрытие.

Или закрыть гранату собой (такой вариант для сотрудников милиции рассматривался как основной, ввиду большого скопления людей).

Неожиданно с одного края барахолки раздался истошный женский крик, толпа людей колыхнулась в сторону от возникшего шума… Разом закричали десятки людей. "Граната!" – Решил Михаил. Он молниеносно выдвинулся в сторону шума и криков, навстречу лавинообразно двигавшейся толпы… Певзнер по инерции сделал еще пару шагов вперед и только сейчас увидел то, что так сильно испугало людей.

С цепи около входа сорвался огромный волкодав. Он злобно рычал, кидался на людей, спина на его загривке стояла дыбом.

У страха глаза велики.

Когда собачища, размером превосходящая любую из собак, когда-либо виденную Михаилом, кинулась на него с открытой пастью, нервы молодого оперативника не выдержали. Он побежал. На ходу успел оглянуться, понял, что собака его догоняет, успел заметить высокую ровную стену стального контейнера…

В себя он пришел только наверху.

Смотреть вниз ему было страшно – таким высоким оказался контейнер. Миша даже не заметил, как запрыгнул на него – в тяжелой зимней шубе, зимних ботинках, в рукавицах.

Адвокат вспомнил казавшийся теперь забавным случай. Усмехнулся, представляя, как Чаркин, презрев гравитацию, залетает на высоченный забор…

…Областная коллегия судей рассматривала кассационную жалобу адвоката Михаила Певзнера на меру пресечения Чаркина Романа недолго. Она полностью удовлетворила требования защитника: вынесенное судьей Копьевой решение об аресте Романа Чаркина является незаконным, оно должно быть отменено, а сам он должен теперь дожидаться решения суда по уголовному делу на свободе, под подпиской о невыезде.

С легким сердцем Михаил получил на руки кассационное определение Новосибирского областного суда и тут же поехал с ним в Октябрьский районный суд, чтобы лично вручить его судье Копьевой, что не соответствовало установленному порядку передачи таких документов, но допускалось только в исключительных случаях.

Случай же, действительно, был из ряда вон.

Судья внимательно прочитала определение… Ни один мускул не дрогнул на её лице, когда она отдавала распоряжение об отмене собственного постановления об аресте Чаркина.

Михаила это насторожило. Он попросил судью дать ему копию того документа, который она вручала его подзащитному. Судья вежливо, но твердо отказала, сославшись на какую-то выдуманную причину. Певзнер насторожился еще больше. От судьи Копьевой в такой ситуации можно было ожидать любого подвоха. Но вот какого конкретно?

"Ладно!" – Подумал Михаил. – "Вы нас – из двери? Так мы – в окно!".

Он вышел на улицу, отошел на несколько десятков метров от суда, набрал номер сотового Романа.

Чаркин долго не отвечал. Наконец взял трубку.

– Слушай, Ром! – вместо приветствия сказал ему Михаил.– У тебя та бумага, которую дала тебе Копьева, когда тебя задержали, сохранилась?