Читать интересную книгу Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи - Ричард Хэк

Просьб об избавлении от тех-то и тех-то с годами становилось все больше. В начале пятидесятых уже были написаны лучшие произведения Кристи, однако популярность ее неуклонно росла и досадные издержки оной – тоже. Агата была кумиром миллионов читателей, королеву детектива рвали на части, требуя ее высочайшего внимания.

Писала она по-прежнему замечательно, но теперь гораздо меньше, ибо часто отвлекалась на другие занятия. Усердно помогала Максу в его археологических трудах, баловала внука, которого обожала всем своим пылким сердцем, возилась в саду, играла на пианино, готовила разнообразные гурманские блюда (и, разумеется, наслаждалась ими). Просто-напросто работа над книгами перестала быть главной в ее жизни, поэтому и сюжеты стали менее изощренными и оригинальными.

Однако в Соединенных Штатах Агату Кристи продолжали нещадно обдирать. С 1931 по 1941 год с нее удержали 160 тысяч долларов налогов, и это лишь часть данных. Переписка с законниками растянулись на годы, и суммы, истраченные на услуги юристов, к двенадцатому году разбирательств с американскими налоговыми службами тоже достигли астрономических цифр.

Вот так, с одной стороны, перепалки с налоговиками, с другой – семейные радости и хлопоты. Существуя между двумя этими полюсами, Агата решила, что хватит с нее и одной книги в год. Она рассуждала так: “Если я стану писать две в год, то получу в конечном итоге не намного больше, а работать придется очень интенсивно”.

Очередной сборник рассказов “Неудачник”[72] и другие рассказы” вышел только в Америке, поскольку там описывались прошлые, скажем так, “винтажные” расследования Пуаро. В заначке у писательницы были две неопубликованные рукописи, то есть было чем заплатить дань издателям на 1952 год. А еще она написала очередной роман Мэри Уэстмакотт “Дочь есть дочь” по черновым наброскам, сделанным еще в тридцатые годы.

Короче говоря, Агата могла тогда с легкой душой снова заняться инсценировками. Она взялась переделывать для театра старую радиопьесу “Три слепые мышки”. Это оказалось не так уж и сложно, ведь “Мышки” изначально предназначались аудитории слушателей, а не читателей.

Вскоре после Рождества Агата позвонила Питеру Сондерсу и пригласила на ланч. Приятное застолье было сдобрено приятной беседой и, как водится, обсуждением творческих планов. Уже после того как допили кофе, Агата с улыбкой выложила на столешницу пакет из плотной коричневой бумаги и легонько подтолкнула его своему визави.

“Это для вас, – пояснила она, – но вскроете его, только когда придете к себе в офис. Договорились?”

И прежде чем Сондерс успел ответить, она отодвинула стул и торопливо направилась к выходу, все с той же загадочной улыбкой.

Сондерс послушно дождался следующего дня и, зайдя в служебный кабинет, нетерпеливо вскрыл пакет. Там лежал уже совершенно готовый сценарий пьесы “Мышеловка”. Да, название пришлось изменить, ибо зять Агаты, Энтони Хикс, обнаружил, что пьеса “Три слепые мышки” уже есть и с аншлагом идет в одном из лондонских театров.

В начале января Агата и Макс отбыли в Багдад, и Корку предстояло снова в одиночестве вести переговоры с Сондерсом насчет новой пьесы: сроки постановки, условия оплаты и прочее. Сначала ему пришлось сделать копии сценария (предварительно оттерев оставшиеся на папке следы от донышка кофейной чашки), ибо Агата вручила ему единственный экземпляр.

Итак, Мэллоуэны жили какое-то время в Багдаде, где их настигла скорбная весть: шестого февраля умер Георг Шестой, король Англии и британских доминионов. Несколько месяцев назад его величеству, заядлому курильщику, удалили легкое, пораженное злокачественной опухолью. Но все равно смерть Георга стала для его подданных невероятным потрясением. Агата отправилась на поминальную службу, где, писала она Корку, присутствовали все представители иракской политической элиты, а также туда явилась целая процессия из местных шейхов. Агата сетовала, что ей пришлось надеть “противное платье”, то есть единственное в ее гардеробе черное платье, предназначенное для траурных мероприятий.

В феврале на полках американских магазинов появилась пятьдесят пятая книга Агаты, “Миссис Макгинти с жизнью рассталась”. В марте роман вышел в Великобритании, собрав дань похвал, но гораздо более умеренных, чем бывало раньше. “Сан-Франциско кроникл” писала: “Сюжет многие сочтут простеньким в сравнении с прежними головоломками миссис Кристи, но интрига безупречна и характеры замечательные”. Книга была посвящена Питеру Сондерсу “с признательностью за доброе отношение к писателям”.

Ну а в начале марта Агата заподозрила, что домочадцы что-то от нее скрывают, хотя письма от них она получала регулярно. Она поделилась своей тревогой с Корком: “Ни слова о домашних проблемах. Это зловещий знак”. Через два дня она узнала, в чем дело.

Перед отъездом на очередной сезон раскопок Агата наняла в Гринвей новую экономку. У миссисМакферсон были отличные рекомендации, и она горела желанием обновить хозяйственные службы и преобразить огород поместья, посулив небывалые урожаи. Мистер Брисли, проработавший в Гринвее три года, и раньше садовником был неважнецким, а с появлением новой экономки совсем отбился от рук Плачевные результаты его трудов говорили сами за себя.

Увидев однажды, как “преобразились” многострадальные грядки, Розалинда решилась уволить мистера Брисли, но пришлось дать расчет и его жене, отличной кухарке. Эти драматические события пришлись на отпуск Корка, когда тот находился на юге Франции. А в Гринвее продолжали накаляться страсти, и обернулось все каким-то опереточным фарсом. Корка даже вызвали в Англию, поскольку миссис Макферсон… пыталась покончить с собой. Прямо там, где ее поселили, в бывшем лодочном домике. Так порученец Агаты Кристи и оказался (кстати, единственный раз) в ее георгианском особняке. Корк потом писал: “Осмотрев поместье, я понял, что никаких работ там не проводилось, хотя были выписаны огромные счета на ремонт и всякие нововведения. Особенно много денег она затребовала на “Ферри-коттедж”[73], но он выглядел отвратительно”.

Пролистав домовые записи новой экономки, Корк обнаружил, что она заядлая любительница скачек и проигрывала солидные суммы на ипподроме, и к тому же задолжала 850 фунтов местным ремесленникам. Еще верный Эдмунд обнаружил кучу неоплаченных счетов за четыре месяца, и до июня ему пришлось вплотную заниматься всем этим кошмаром. Он отослал восемнадцать писем с извинениями: “Миссис Мэллоуэн глубоко сожалеет о том, что вследствие не зависящих от нее обстоятельств за ней числится данная сумма”. К письмам прикладывался соответствующий квиток с отметкой об оплате.

Розалинда и Энтони тоже участвовали в “спасательных работах” и даже переехали в Гринвей, чтобы легче было держать все под контролем. В конце лета они доложили Агате, что теперь она может послать Корку письмо с доброй вестью: огород поместья “выглядит замечательно. Все-все выросло, и овощи, и салаты”.

Сентябрь 1952 года ознаменовался выходом романа “Фокус с зеркалами” (в США – “Убийство с зеркалами”). Дрексел Дрейк из “Чикаго санди трибюн” счел роман “на удивление слабым для Агаты Кристи, так долго сохранявшей очень высокий уровень”. Вскоре после этой книги появился роман Мэри Уэстмакотт “Дочь есть дочь”, о жизни и взаимоотношениях одинокой героини (посмевшей влюбиться) со взрослой дочерью. Эта строгая барышня, пылкая максималистка, вечно недовольная поведением матери, похоже, отчасти списана с Розалинды.

И все же, хотя наши мать и дочь были очень разными (или именно поэтому?), теперь они стали гораздо ближе друг к другу Ближе и “географически” (когда Агата и Макс приезжали в Гринвей-хауз), и мыслями, когда Роз приходилось решать по поручению мамы какие-то финансовые и юридические проблемы. Смотря что подбрасывала жизнь.

Кстати о жизни. Давно подмечено, что и в жизни и в любви удача иногда начинается с вроде бы обыденного события, и человеку даже в голову не приходит, какой замечательный подарок приготовила ему судьба. Таким подарком для Агаты стала “Мышеловка”.

Питер Сондерс запустил спектакль шестого октября 1952 года в ноттингемском “Королевском театре”. Пьеса оказалась настолько востребованной, что режиссер Питер Коутс гастролировал с ней в ряде английских театров: в оксфордском “Новом театре”, в манчестерском “Оперном доме”, в ливерпульском “Королевском дворе”. В Ньюкасле он шел в “Королевском театре”, в Лидсе это был “Гранд”, в Бирмингеме – театр “Александра”. И наконец, Лондон, Уэст-Энд, театр “Амбассадорс”, двадцать пятого ноября 1952 года.

Лондонскую премьеру Агата пропустила, но на самой первой, в Ноттингеме, присутствовала. Ей тогда показалось, что она перегрузила монологи остротами, и теперь боялась, что все эти “приправы” слишком отвлекают внимание зрителей от основной интриги, путают.