Читать интересную книгу Эвернесс - Йен Макдональд

— Макхинлит починил кромсалки. Варда?

Эверетту страшно хотелось взглянуть на дроны. Когда он нажал на курок украденного прыгольвера, перенеся «Эвернесс» в случайный параллельный мир, подальше от Шарлотты Вильерс и Королевского военно-воздушного флота, все оказавшееся внутри Гейзенбергова поля перенеслось туда вместе с дирижаблем. Включая парочку навороченных военных беспилотников с дистанционным управлением, соединенных тончайшей, но невероятно прочной нитью из карбоволокна. С ее помощью дронам ничего не стоило отхватить хвостовое оперение дирижабля или искромсать «Эвернесс» вдоль и поперек, словно рождественского гуся. Отрезанные от базы, беспилотники автоматически перешли в режим свободного полета. Первые два дня в новом мире команде «Эвернесс» было недосуг разглядеть малышек, переместившихся вместе с дирижаблем.

— Не хватало еще оставить эти отличные образцы передовой военно-воздушной технологии снаружи, на милость тем, кто бродит вокруг, — заявил Макхинлит.

До сих пор мысль о том, что снаружи может быть кто-то живой, никому в голову не приходила.

И вместе со старшим помощником Шарки они ринулись в бушующую стихию. Холод там был такой, что пальцы Макхинлита примерзали к железу. Спустя шесть дней корабельный механик разделил беспилотники и переделал их на свой лад.

Сен была уже на середине пролета.

— Ты идешь, оми? — обернулась она через плечо.

«Эвернесс» задрожала. Сен схватилась за перила. Эверетт подтолкнул планшетник к безопасному краю стола. Глубокая дрожь сотрясла дирижабль и всех, кто в нем находился.

Время от времени, хотя «Эвернесс» была надежно пришвартована, дирижабль сильно трясло. Дрожь шла откуда-то снизу, из-подо льда.

— Что это? — спросила Сен.

— Откуда мне знать? — ответил Эверетт.

— Ты ж ученый!

— Да, но… — Эверетт вздохнул. Спорить с Сен себе дороже. — Пошли лучше.

— Держу пари, там внизу засело ледяное чудовище, — сказала Сен.

Эверетт хотел было пуститься в рассуждения о научной несостоятельности идеи о существовании гигантского монстра подо льдом, но передумал. Все равно ей ничего не докажешь. Может быть, в тесной уютной норе Макхинлита, где темно и пахнет электричеством, хоть немного теплее?

В Великих льдах (в другом мире — Северное море), в двадцати воздушных милях от Верхней Дойчландии, стоял восьмой день Рождества. В том варианте известной рождественской песенки, которую пели аэриш, поклонник присылал своей милой на восьмой день Рождества восемь ветров. Ветер, ледяной, пронизывающий, студеный, не переставал бесноваться с того мгновения, как Эверетт перенес дирижабль в этот белоснежный мир.

Ветер, словно скребком, царапал корпус. Ветер извлекал из тросов протяжные, будто песни чужеземных китов, стоны. Он терзал все твердые и выступающие части дирижабля, а ледяные пальцы без устали искали, во что вцепиться, что оторвать и разбросать по льду. Ветер трепал «Эвернесс», как собака крысу, пока капитан Анастасия отводила дирижабль на безопасное расстояние. Если теория Эверетта верна, любой прыжок между мирами оставлял след, а ее вовсе не радовала возможная встреча с диверсантами Ордена. Устройство портала Гейзенберга на Земле-3 позволяло не только отследить их перемещение, но и открыть портал прямо на центральном мостике «Эвернесс».

Эверетт готовил на кухне праздничный ужин. Кастрюльки и миски дребезжали, пока он разделывал фазана и заводил тесто для лепешек наан.

Корабль висел в нескольких метрах над ледяной пустыней. Швартовочные тросы, впившиеся в тридцатитысячелетний лед, удерживали дирижабль под напором титанических воздушных масс с севера. «Эвернесс» скрипела и дрожала на своих якорях.

— А сейчас, — провозгласила капитан Анастасия, — за еду.

Крохотный столик на кухне застелили красно-золотыми и зелеными сари, купленными на Ридли-роуд-маркет в Большом порту Хакни, в пустых кружках зажгли свечи. Шарки разразился внушающей трепет молитвой на грозном наречии Ветхого Завета. Затем Эверетт подал ужин: макни из фазана, рис с шафраном и лепешки наан, которые для пущего эффекта надул, держа на конце вилки над горелкой. Завершали трапезу праздничная халва — любимое блюдо капитана Анастасии — и горячий шоколад со щепоткой перца чили.

Однако пряным ароматам пенджабской кухни было не под силу развеять уныние команды. Упираясь в друг друга коленями и локтями, они молча ели, вскидывая глаза при каждом скрипе оснастки.

За иллюминатором валил снег. Эверетт смотрел в заиндевевшее окно и думал: «Мой отец не здесь». Теджендра оттолкнул сына из-под дула прыгольвера Шарлотты Вильерс, и выстрел зашвырнул его в случайную параллельную вселенную. Выстрел Эверетта, уводившего «Эвернесс» из-под прицела истребителей Королевского военно-воздушного флота, также был случаен. Теоретически они могли совершить прыжок в один и тот же мир. Подобная вероятность существовала. Эверетт просчитывал варианты. Подбрось карандаш вверх: какова вероятность того, что он воткнется острием в стол? Крохотная. А теперь проделай эксперимент сотни раз подряд, и тогда, возможно, отец и сын окажутся в одной вселенной. Но даже если шанс есть, все равно шансов нет. Снаружи никому не выжить. В последний раз, когда Эверетт видел отца, на нем были спортивные брюки и футболка. И все же он где-то там… Гони мысль о том, что Теджендра находился на сорок втором этаже Тайрон-тауэр, когда Шарлотта Вильерс выбросила его в такую же точку другой вселенной.

Мир полон чудес — вот первое, чему научил его отец. Они ночевали в палатке на юго-западе Франции, в Дордони, и однажды Теджендра среди ночи поднял с постели заспанного сына и вывел в темноту.

— На что смотреть? — спросил Эверетт, которому не исполнилось и шести.

Отец просто показал рукой вверх. Вдали от городов и дорог небо сияло звездами. Такого количества огней Эверетт не видел ни разу в жизни. Звезды восхищали и пугали. Эверетт смотрел в вечность. Звезды звали, манили, пробуждая в нем что-то, изменяя его изнутри.

— Я хотел, чтобы ты это увидел, — сказал Теджендра. — Когда мне было столько, сколько сейчас тебе, мы часто смотрели на звезды в Батвале. Не опускай глаз, всегда смотри вверх. Суть науки в изумлении.

Сейчас Теджендра не с ним. Его во что бы то ни стало надо отыскать. Во всех мирах наступило Рождество.

Эверетт смотрел, как снег, снежинка за снежинкой, заметает стекло.

Инженерный отсек озаряли синие электрические молнии. Сен постучала по стене.

— А это безопасно?

— Мое мастерство механика держит твою диш в воздухе, а ты боишься каких-то жалких искр? — прорычал Макхинлит с сильным акцентом уроженца Глазго. — Заходи, но трогать ничего не смей, провода под током.

Как и надеялся Эверетт, в каморке было тепло. Пахло перегретой присадкой для сварки и Макхинлитом. Особенно Макхинлитом. Капитан Анастасия перекрыла воду в трубах, отчасти чтобы они не замерзли, отчасти ради сохранения тающих запасов энергии. На восьмой день во льдах команда завоняла. Маскируя запах, Сен сильней, чем обычно, поливала себя фирменными мускусно-сладкими духами.

Макхинлит сдвинул очки на смуглый лоб и хмуро посмотрел на Эверетта.

— Разве ты не должен вызволять отсюда наши жалкие диш?

— Оми нужен отдых, — вступилась Сен. — Одна-единственная ошибка — и от нас останется пшик, мокрое место. И осколков не соберешь.

Ты не представляешь, насколько права, подумал Эверетт. Пугающе права. Чем глубже он зарывался в Инфундибулум — карту Паноплии, — тем сложнее и изощреннее она оказывалась. Его отец трудился в невероятной области математики, утонченной и замысловатой. Чем дальше вглубь продвигался Эверетт, тем шире становилось пространство изнутри. Такое впечатление, что размахиваешь кувалдой посреди сверкающих стен тщательно выписанных кодов. Одна ошибка, неверное преобразование — и следующий Гейзенбергов скачок перенесет каждый атом «Эвернесс» и его команды в иную, обособленную вселенную. Умрешь так быстро, что даже не заметишь.

— А ты до сих пор не разобрался с зарядкой? — огрызнулся Эверетт.

Идея была проста. Простота — основной принцип физики. Чем проще, тем вернее, однажды сказал Теджендра. Прыгольвер — карманный портал Гейзенберга — и Инфундибулум — механизм управления — требовалось соединить в программируемое универсальное устройство. Эверетту не стоило труда взломать операционную систему планшетника, чтобы подсоединить его к прыгольверу — Макхинлит уж подыскал нужные кабели и переходники, — но прыгольвер использовал язык, отличный от всех известных Эверетту. В его основе лежал универсальный набор нулей и единиц, однако заставить оба языка понять друг друга означало переписать каждую строку кода, цифру за цифрой. Строчка за строчкой Эверетт превращал «Доктора Квантума» в транслятор между двумя компьютерными языками, столь отличными, что они вполне могли происходить из чуждых миров. Эверетт подозревал, что так оно и есть, а значит, его ждал упорный, кропотливый труд, когда холод будет просачиваться сквозь обшивку в кожу пальцев, в кости и мозг.