— Принимаю к сведению ваше обещание, сын мой. Давайте сейчас же наметим способы, как его выполнить.
— А если эти способы придутся мне не по душе?
— Вы вольны отвергнуть их. Но тогда, граф де Мериа, вы рискуете сойти с предначертанного вам пути и снова вернуться к ту грязь, откуда мы вас извлекли к вящей славе господней. Найдется достаточно знатных молодых людей, жаждущих вступить в ряды клерикальной партии, дабы восстановить свои утраченные привилегии. И, должен признаться, если бы не ваша сестра, чьи способности нам весьма на руку, мы уже давно отказались бы от ваших услуг.
— Поверьте, отец мой, я и не помышляю о том, чтобы покинуть вас, и не отделяю свои интересы от ваших. Наследство Сен-Сирга, половина которого достанется вам…
— Добыть это наследство совсем не так просто, как вы воображаете. Без нашей помощи вам его не получить.
— Я в этом убежден, отец мой, и поэтому готов во всем следовать вашим указаниям.
— Очень хорошо! — сказал иезуит с видимым удовлетворением.
В это время слуга приоткрыл дверь. В руках он держал письмо. Девис-Рот сделал ему знак приблизиться, взял конверт и поспешно вскрыл его, заметив графу, что ради служения Господу можно пренебречь суетными правилами светской вежливости.
Полученная бумага была рапортом Николя об аресте Анжелы. По мере чтения лицо иезуита прояснялось.
— Все хорошо, — сказал он. — Бог сохранил жизнь Руссерану, и сейчас он в наших руках. Теперь вам остается лишь жениться на его дочери.
— Какие капиталы будут служить гарниром к этой рыбке?
— Молчите, бездельник, — сказал иезуит, улыбаясь, — молчите! Все шансы на вашей стороне, постарайтесь добиться успеха. А теперь возьмемся за Сент-Сирга.
— За мной дело не станет, — ответил Гектор. — Сент-Сирг занимает главное место в моем сердце.
— Увы, добряк уже стар, его кончины можно ожидать со дня на день. Поэтому необходимо торопиться. Постарайтесь сами достать рукопись, о которой говорила госпожа де Вильсор. После этого предоставьте действовать вашей сестре.
— Я готов сделать все, что вы сочтете необходимым.
— Придется вам, сын мой, поступать в соответствии с обстоятельствами. Не забывайте: цель оправдывает средства.
— Что вы под этим подразумеваете, преподобный отец?
— По имеющимся у нас сведениям, деньги могут не прельстить владельца рукописи, и тогда…
— Понимаю. Родственник-защитник мстит за честь одной из героинь этого романа. Маленькая дуэль…
— Нет, нет, дуэль все испортит. Понадобятся свидетели, дело получит огласку. Ведь у прессы тысяча всевидящих глаз и сто тысяч злоязычных ртов. Надо придумать что-нибудь другое. Впрочем, — не спеша добавил Девис-Рот, — можете прибегнуть к силе, но только в крайнем случае. Поняли?
— Понимаю.
— Сейчас я познакомлю вас с одним ловким человеком. Вы с ним договоритесь, как действовать, чтобы добиться цели.
Священник позвонил. Вновь явился слуга.
— Попросите сюда подателя письма, которое вы мне только что принесли.
Гектор не мог сдержать удивленного возгласа, когда иезуит представил ему Николя. Со своей стороны, псевдожурналист не скрыл изумления при виде графа.
«Они знакомы, — подумал священник. — Тем лучше! Это делу не повредит».
Случай уже не раз сталкивал графа де Мериа и сыщика: они встречались и в церкви, и в других местах. Оба они были одинаково развратны и лицемерны, но не знали, что служат одному и тому же хозяину. Николя ухмыльнулся, Гектор поморщился.
По лицам своих агентов Девис-Рот следил за впечатлением, произведенным на них встречей. Для него это было не безразлично. Он дал им денег, объяснил, где найти Леон-Поля, адрес которого отыскал в толстом реестре, рекомендовал вести себя осторожно и благословил обоих пройдох. Едва дверь за ними закрылась, иезуит опустился в кресло и глубоко разочарованным тоном вполголоса проговорил:
— Боже, какими посредниками мы вынуждены пользоваться! Кто наши слуги? Продажные души, люди сомнительной репутации, скомпрометированные, погрязшие в разврате, предающиеся всевозможным порокам… Увы, увы! Вернутся ли те времена, когда огонь веры воспламенял сердца, над которыми мы властвовали, а пламя костров сжигало наших противников? Впрочем, — добавил он, тяжело вздохнув, — надо подчиняться неизбежному и извлекать из обстоятельств все возможное. Часть производительных сил общества приняла такую форму, когда стало очень легко ими овладеть. Капитал, воплощающий труд и усилия бесчисленных поколений, в наших руках, а следовательно, нам принадлежит и власть. Обладая деньгами, мы возродим свое былое могущество!
XXXV. Беззаконие
Прежде чем вернуться в Париж и исполнить поручение г-жи Руссеран, Леон-Поль решил вскопать участок земли под капусту. Уже вечерело. Он стоял у хижины, облокотившись на заступ, когда граф де Мериа и его сообщник появились у ограды.
— Мы имеем честь видеть Леон-Поля, бывшего учителя школы в Сен-Сирге? — приподняв шляпу, спросил Николя.
— Он самый, господа, — ответил Леон-Поль. — Мы случаем не земляки?
— Нет, сударь.
— Тогда позвольте узнать, господа, что вам от меня угодно?
— Мы к вам по делу.
Учитель удивленно посмотрел на посетителей. Их лица ему не понравились.
— Мы объясним цель нашего прихода, если вы разрешите зайти к вам, — сказал граф.
— А если не разрешу? — спросил Леон-Поль. Беспокойная жизнь научила его осторожности. Он добавил, что не знаком с ними и потому, к сожалению, не может их принять, тем более что спешит вернуться в Париж.
Тогда Николя с непринужденным видом заявил, что вопрос, о котором пойдет речь, несложен; можно переговорить и здесь, много времени для этого не потребуется. За десять минут они успеют обсудить и договориться.
Леон-Поль вновь облокотился на заступ, с удовольствием ощущая его рукоятку в своих еще сильных руках, и попросил посетителей объяснить, в чем дело.
Раз на это, по их словам, требовалось не более десяти минут, садиться незачем: побеседовать можно и стоя.
— Я издатель, — начал Николя.
— Очень приятно, сударь, если только вы честно занимаетесь своей профессией. В зависимости от нравственного уровня издателя, он в состоянии принести либо пользу, либо вред.
Посетители удивленно переглянулись. Они не предвидели, что разговор примет такой оборот. После минутного молчания Николя ответил:
— Я занимаюсь своей деятельностью настолько честно, насколько это возможно, и счастлив, если мне представляется случай печатать произведения людей, подобных вам.