Читать интересную книгу Любовь небесного цвета - Игорь Кон

В образе матроса закодированы молодость, мужественная красота, физическая сила, особая эротическая аура, связанная с пребыванием в закрытом мужском сообществе, жажда приключений и романтика дальних странствий, элегантная форма и особая расхлябанная, с подрагивающими бедрами, походка. По выражению Жене, «флот — это прекрасно организованное учреждение, попав в которое молодые люди проходят специальный курс обучения, позволяющий им стать объектом всеобщего вожделения».

Солдат, подобно матросу, живет в закрытом мужском сообществе и в ситуации постоянного риска; его ружье — символ и одновременно продолжение члена, униформа — его вторая кожа. Многие геи обожают наряжаться или наряжать своих партнеров в военный мундир, который позволяет им чувствовать себя более мужественными и принадлежащими к закрытому мужскому братству. Напротив, раздетый и лишенный внешней атрибутики солдат кажется более голым, чем обычный нагой мужчина. Поскольку униформа деиндивидуализирует конкретного матроса или солдата, сексуальная близость с ним символически приобщает гея ко всему мужскому миру.

Геи дежурят у казарм и военных училищ не только потому, что лишенный женского общества, бедный и сексуально озабоченный солдат легче идет на сближение, но и потому, это — особая порода мужчин. Образ солдата занимает одно из центральных мест в современной российской гомоэротике, будь то «(Интер)миссия» Димы Лычева (воспоминания о его службе в армии) или «Армейские элегии» Ярослава Могутина, воспевающие «пьянящий запах казармы и грязных ног».

В образах полицейских и сыщиков к военному стереотипу дополняется повышенный риск и чувство парадоксальности ситуации, когда «дичь» соблазняет и побеждает «охотника». Секс с полицейским подтверждает общезначимость гомосексуальных чувств, не чуждых даже тем, кто по долгу службы с ними борется.

Столь же популярный тип мачо — преступник. Приручение грубой и непредсказуемой силы — не только сексуальная, но и моральная победа. Спать с бандитами — то же, что пировать с пантерами (выражение Уайльда), опасность удваивает наслаждение. Непреодолимое тяготение к этой среде испытывал Жене, создавший поэтику тюремного секса.

«Люди, призванные служить злу, не всегда красивы, но зато обладают мужскими достоинствами. Любовные игры открывают невыразимый мир, звучащий в ночном языке любовников. На этом языке не пишут. На нем перешептываются по ночам хриплым голосом. На рассвете его забывают. Отрицая добродетели вашего мира, преступники отчаянно пытаются создать свой, обособленный мир. Они готовы в нем жить. Здесь стоит жуткое зловоние, но они привыкли дышать этим воздухом… Их любовь пахнет потом, спермой и кровью. В конечном итоге моей изголодавшейся душе и моему телу она предлагает преданность. Я пристрастился ко злу оттого, что оно обладает подобными эротическими возможностями».

Однорукий Стилитано «не был наделен ни одной христианской добродетелью. Весь его блеск, вся его сила заключались у него между ногами… Стилитано оставался для меня милым и надежным хозяином, ни сила, ни обаяние которого так и не утолили мою жажду мужественности, сосредоточенной в солдате, моряке, авантюристе, воре, преступнике. Будучи недоступным, он стал в моих глазах воплощением вышеперечисленных типов, которые подавляют меня».

Важнейшее свойство следующей иконы геевского пантеона, цветного мужчины — экзотичность. Для белого человека черный мужчина — чаще всего могучий и таинственный самец, у которого эмоции сильнее разума; азиатское тело импонирует европейцу отсутствием волос и кажущейся вечной юностью и т.д. Но главное — это нарушение каких-то границ, езда в незнаемое.

Очень популярны у геев образы спортсменов. Реальное отношение геев к спорту неоднозначно. Многие «голубые» юноши неуверенно чувствуют себя в специфически мужской среде, стесняются своего тела и смертельно боятся, что невольный взгляд или непроизвольная эрекция может их выдать. В то же время раздевалка и душ — единственная возможность увидеть предмет своего поклонения. Занятия популярным мужским спортом позволяют юному гею самому стать красивым и привлекательным и, возможно, скрыть свою сексуальную ориентацию — никому не придет в голову заподозрить футболиста (в отличие от чемпиона по фигурному катанию).

Профессиональный большой спорт долгое время был, да и сейчас остается в высшей степени гомофобным. Все выдающиеся спортсмены, публично заявившие о своей гомосексуальности (футболист Давид Копей, чемпион США по прыжкам в воду Грег Лауганис и др.) пережили в связи этим много неприятностей, некоторым даже пришлось уйти из спорта. Чтобы бороться с гомофобией, американские геи начали с 1982 проводить собственные спортивные игры и даже олимпиады.

Самые популярные иконы геевской «спортивной» порнографии — футболисты, персонифицирующие силу, мужественность и гетеросексуальность, бодибилдеры (идеальное мужское тело) и пловцы, которых любят за мягкость и изящество линий. Сексуальное действие в этих произведениях, как и в жизни, развертывается в раздевалках, душевых, гимнастических залах и спортивных лагерях и нередко бывает групповым.

Между прочим, отношение геев к спорту еще раз приоткрывает многомерность понятия маскулинности. Нелюбовь «голубых» мальчиков к силовому спорту часто объясняют их женственностью и неагрессивностью. Но возможно, дело не столько в этом, сколько в том, что любимые мужские виды спорта не просто соревновательные (всякий спорт соревнователен), а командные: одна группа молодых самцов должна «побить» другую, причем между победителями и побежденными складываются иерархические отношения, не лишенные порой «сексуальных» коннотаций. Геям больше импонируют индивидуальные виды спорта, критерии которых имеют экспрессивный и эстетический аспект (гимнастика, фигурное катание, танцы) и которые превращают мужское тело не столько в могучую, всесокрушающую машину, сколько в эстетический объект.

Если судить о гомоэротике только по порнографии, может сложиться впечатление, что она воспроизводит и гипертрофирует самые опасные свойства мужской сексуальности: мачизм, культ господства и подчинения, милитаризм, расизм и т.п. Однако надо учитывать ее игровой, карнавальный характер. В «натуральной» мужской культуре гипермаскулинность ассоциируется с агрессивностью и презрением к женщинам, мачо — персонификация власти, насилия и принуждения. В гомоэротике, как во всех мужских отношениях, также присутствует мотив власти одного мужчины над другим, но эта власть состоит прежде всего в том, чтобы доставить — или не доставить — другому мужчине удовольствие. Это та власть, которой обладают и умело пользуются женщины.

Характерный пример многослойности гомоэротики — рисунки самого знаменитого геевского эротически-порнографического художника Тома Финляндского (Тоуко Ласканен, 1921–1991). Все его персонажи гипертрофированно маскулинны (огромные члены, мощные мускулы, черная кожаная одежда) и агрессивны, они связывают, подвешивают, порют и насилуют друг друга. С точки зрения официальной геевской идеологии, рисунки Тома политически некорректны, выглядят проповедью сексизма, мачизма и сексуального фашизма. Но все это изображается с юмором, как игра, которая допускает и даже предполагает смену ролей. Могучий мужик, перед которым благоговеет художник, — не вождь, который всегда «сверху», а «один из мальчиков», которого точно так же связывают, порют, трахают и т.д.

Противоположный архетип гомоэротического воображения — андрогин, существо неопределенного пола, полумужчина-полуженщина. Андрогинные образы широко представлены в мифологии и в религиозной практике (двуполые божества, гермафродиты, бердачи), им часто приписывалась особая магическая сила и сексуальная привлекательность. В быту такие люди не имеют выбора, им некуда скрыться от своей внешности и манер, так что их единственный выход — принять данную роль и сделать ее предметом гордости.

Женоподобный мужчина — единственный вариант гомосексуальной идентичности, который под разными именами существовал всюду и везде. В современном английском языке этот тип чаще всего обозначается словом queen (буквально — «королева», на самом же деле — искаженное quean — распущенная женщина, проститутка), которое первоначально применялось к женщинам, а потом его взяли в качестве самоназвания женственные мужчины. Если эта роль/идентичность включает переодевание в женскую одежду и усвоение женских манер, речи и поведения, ее называют также Drag-queen. В русском геевском жаргоне это передается словами «девка», «сестра», «пидовка», «королева» (ласковое или восхищенное), «мурка», «подруга», «хабалка» (агрессивная, скандальная «девка», афиширующая свою гомосексуальность и компрометирующая своих «подруг» в глазах окружающих ) и т. п.