Читать интересную книгу Смех дьявола - Режин Дефорж

Тренировки у нас железные: ледяной душ, общий сбор, приветствие Гитлеру, кофе и потом нескончаемый ряд упражнений, испытаний, маршей… Наш единственный отдых — это теоретические курсы по вооружению и стратегии. Вечером я падаю на свою койку, но неизменно меня поднимают свистком для ночных тренировок. Надо одеваться на ощупь и выбегать в ледяную ночь. За две последние недели я не мог спать больше четырех часов подряд. Мне кажется, что я ничего не ем — где они, наши обильные монтийякские полдники? Капустный суп с картофелем в полдень, сосиска в пять часов, немного маргарина на черном хлебе и питье… Я поражен, что этого достаточно, чтобы поддерживать нас и сохранять наш ум в полной ясности. И даже наисамые французы из французов, кажется, приспособились к этому режиму.

Однако не все видится в розовых тонах, и с некоторых пор атмосфера ухудшается, в особенности из-за полицейских, многие из которых не могут привыкнуть к обстановке. Почти ежедневно после создания бригады «Карл Великий» французские эсэсовцы дезертируют, чтобы присоединиться к частям, едущим на фронт. Так, некоторые оказались в дивизии «Викинг» или в дивизии «Тотенкопф».

Наш командир Эдгар Пюо — он командовал Французским легионом в России. Уже несколько дней как я настоящий эсэсовец. У меня вытатуирована под мышкой левой руки буква, соответствующая моей группе крови. С этим у нас есть шанс на спасение, если мы ранены, и на смерть, если мы будем взяты в плен. Мы все с нетерпением ждем отправки на фронт. Нам кажется, что это вопрос нескольких дней.

Вчера товарищам удалось достать несколько бутылок немецкого вина и пронести их в лагерь. Это категорически запрещено. Когда мы открывали эти бутылки, нас чуть не застал врасплох бригаденфюрер Крюкенберг. Я думаю, он понял, в чем дело, потому что я слышал, как он сказал, выходя: «Ах, уж эти французы!» После его ухода мы чокнулись за его здоровье. Вино, белое и немного сухое, но очень терпкое, было неплохим. Конечно, оно несравнимо с монтийякским. Я думаю о том, хорош ли был урожай винограда, удалось ли его полностью собрать.

Где ты находишься? Я могу тебя представить только в Монтийяке. Эта земля так тебе подходит. Если ты получишь это длинное письмо и у тебя хватит терпения дочитать его до конца, это будет как бы нашей беседой с глазу на глаз. Не забывай обо мне и знай, что я до самого конца буду думать о тебе.

Матиас».

Чай был холодный, а апельсиновый мармелад имел странный вкус. Леа попыталась представить себе Матиаса в форме СС, но ей это не удалось. Ей казалось, что произошло невероятное недоразумение, превратившее милого и веселого юношу в маленькое животное, способное на все. Но разве это было более абсурдно, чем ее присутствие в Лондоне, в старой уютной гостинице со стеклами, залепленными промасленной бумагой?!

В дверь постучали.

— Что, получили новости с родины? — спросил Джордж Мак-Клинток, входя в ее комнату.

Добрая физиономия англичанина вызвала у Леа грустную улыбку.

— Что с вами?.. Что-нибудь не так?

— Нет, нет, пустяки.

— Тогда подъем! Мы отправляемся.

— Куда мы едем?

— В Германию.

— В Германию!..

— Да, я должен прибыть во 2-ю армию.

— Но вы едва поправились!

— Один мой знакомый, он врач, заявил, что я годен к службе. Я не представляю себя проводящим время здесь, когда убивают моих товарищей.

— А я? Что я буду делать в это время? Буду спокойно ждать здесь окончания войны, возвращусь в Амьен или в парижское бюро?

— Вовсе нет, вы поедете со мной.

— Я поеду с…

— Да, один из моих друзей является — как вы называете? — представителем британского Красного Креста…

— Решительно, у вас очень много друзей.

— Да, и это иногда полезно. Я сказал ему о ваших больших познаниях в области автомобильного транспорта и о вашем замечательном умении ухаживать за ранеными.

— Это вы так говорите. Будет лучше, если он не подвергнет меня испытанию.

— Женщина, которая занимается здесь водительницами санитарных машин, дружна с мадам де Пейеримоф. Вы должны будете получить через несколько дней ваше временное направление на службу в нашем Красном Кресте.

Леа отбросила свои одеяла и расцеловала англичанина в обе щеки.

— Вы чудо, Джордж. Как вы догадались, что я хотела бы поехать в Германию?

— Вы говорите об этом с момента нашего прибытия сюда.

Через неделю Леа получила официальный приказ и поступила в распоряжение генерала медицинской службы Хуга Глен Хуга, главы медицинской службы 2-й британской армии. Она приземлилась в ночь на 5 апреля около Дуйсбурга, примерно в пятидесяти километрах от фронта.

Тогда началось для нее нисхождение в ад.

31

За сотни километров от Леа Матиас также жил в аду.

12 января 1945 года три миллиона до зубов вооруженных русских солдат, поддержанных танками и артиллерией, начали наступление от Балтики до Чехословакии, чтобы окончательно раздавить то, что осталось от гордой армии рейха.

17 февраля соединение СС «Карл Великий», ставшее дивизией, выступило на фронт. 22 февраля они прибыли в Хаммерштейн, городок в Померании. Было очень холодно, ледяной ветер проносился над этим краем озер и лесов. Они расположились в бывшем лагере вермахта, превращенном в концлагерь, в ожидании тяжелого вооружения. Вдали слышалась канонада.

Полк Матиаса, 57-й, разместился на юго-востоке городка. После прибытия оберштурмфюрер Фенау вместе с обер-юнкером Лябурдеттом и Матиасом отправились осматривать позиции. После холодов наступила резкая оттепель, превратившая грунтовые дороги в грязную жижу, в которой увязали лошади, повозки, груженные тяжелым снаряжением, ящики с боеприпасами. Люди, собираясь десятками, поднимали машины, пытаясь вытащить их из глины. Быстро наступила ночь, и стало подмораживать. Вдоль всего пути тянулись бесконечные вереницы беженцев, покидавших Россию. Старики, женщины, дети плелись по грязи, растерянные, в зловещем молчании. Среди них было несколько латышских эсэсовцев, грязных и оборванных, с блуждающим взглядом.

Первое столкновение произошло около Найнрихсвальде. Очень быстро оно превратилось в побоище. Дрались один против десяти, противостоя советским танкам. Снаряды и мины обрушились на позиции французских СС. Рядом с Матиасом один из его товарищей истекал кровью. Фенау отдал приказ держаться.

Всю ночь на вокзал в Хаммерштейне прибывали новые эшелоны, и войска направлялись прямо на фронт. Очень быстро роты 58-го полка оказались под яростным огнем. На заре русские пошли в атаку. Они отразили две атаки, но скоро были задавлены превосходящей численностью русских. Был отдан приказ об отступлении. Уцелевшие перегруппировались и ждали. Дивизия «Карл Великий» не имела ни одной радиостанции. Связные направлялись от одной роты к другой, разнося приказы из штаба. К полудню грохот танков стал оглушающим. Французы зарылись в окопы, замаскированные на опушке леса. Люди Фенау пытались соединиться с 58-м полком, но нашли только жалкие остатки его, среди которых было много раненых. Вечером они добрались до лагеря близ Хаммерштейна, из которого выступили утром. Измученные, они заснули на соломенных подстилках, полных насекомых, наспех проглотив суп из гороховой муки.

Из четырех тысяч пятисот человек, вышедших из Вильдфлекена, 1500 были убиты или пропали без вести. Для боя, длившегося лишь два дня, результат был очень суровым. Уцелевшие бойцы дивизии «Карл Великий» сумели перегруппироваться в Нейштеттине, небольшом городе с шестнадцатью тысячами жителей, переполненном беженцами и солдатами. Известие о смерти Жака Дорио деморализовало тех, кто завербовался по его примеру. 5 марта в Кёрлине они сражались с яростью отчаяния вместе с ротой вермахта. Недалеко от Матиаса взорвался немецкий танк. Из него выскочил солдат в горящей одежде и побежал прямо на Матиаса. Врач дивизии бросился к нему, чтобы сбить пламя. Матиас присоединился к нему и помог оттащить в укрытие стонущего раненого. Он потерял свой шлем, вся его спина обуглилась. «Бедняга», — подумал Матиас, возвращаясь на позицию. Вдруг он остановился и повернул назад. Он склонился над умирающим, вытер ему лицо горстью снега и масленой тряпкой. Сомнений не было.

— Капитан Крамер, вы меня слышите?

Лицо умирающего дрогнуло, когда он услышал обращение на французском языке. Он с трудом открыл глаза и посмотрел на этого немецкого солдата, неузнаваемого под грязью, покрывшей его.

— Капитан Крамер, я Матиас… из Монтийяка.

— Монтийяк…

— Да, вы помните, Леа…

— Франсуаза…

— Да.

— Франсуаза… мой сын…

Отто попытался приподняться и произнес слабеющим голосом:

— Возьмите… у меня в кармане… мои документы и письмо… Это для Франсуазы. Если… вы уцелеете… передайте ей его… как и эти бумаги… Клянитесь…