По окончании репетиции Макс вновь видел свой неотступный кошмар, караулящий его в коридоре. Угловатая скрипачка вышагивала с ним рядом, бледная от ярости.
— Да как вы смеете так себя со мной вести! — с ходу набросился Макс, бледнея перекошенным лицом и потрясая в воздухе кулаками.
— Кто вы такая? — гневно вскричала и первая скрипка, полыхая на Милену яростным взглядом. — Нет, кто вы такая, чтобы прерывать такую репетицию? Это наиталантливейший музыкант, а у него из-за вас сплошная головная боль!
— Ну, начать с того, что головная боль возникла как раз у меня, и именно из-за него, — спокойно парировала Милена. — Этот музыкант потерял партитуру целой оперы. Причем единственный экземпляр.
— Не с-сметь! — завопил дирижер, нервически взмахивая кулаками. При этом ноги у него подогнулись, а корпус беспомощно накренился: ни дать ни взять космонавт в состоянии невесомости.
— Взял и потерял, — продолжала Милена. — А потерял потому, что она приводит его к неутешительному выводу: что сам он такой музыки не смог бы написать ни за что и никогда.
— Милена, — предупреждающе подал голос Эл.
— Новая опера? — Мадам горько усмехнулась. — Боже мой! Да они у нас каждый месяц. Настоящую оперу уже никто не может написать: кишка тонка. Конечно, появляются иногда всякие амбициозные выскочки вроде вас, у которых понятия об оперной музыке не больше, чем… — Она даже растерялась, не зная, с кем или с чем сравнить. — О-о-о! Да вы должны быть благодарны, что такая величина, как Макс, вообще соизволила на нее хотя бы взглянуть!
— Мы ни в коем случае не хотим его обидеть, — вмешался Нюхач Эл. — Ни в коей мере. Нам бы лишь пару минут побыть с ним наедине. — Нежным движением взяв Макса за запястья, он начал разгибать ему сжатые в кулаки пальцы. — Буквально на минутку пройтись с ним назад, на сцену. Туда, где волшебно звучали инструменты. Красавицы скрипки, арфы. Гобои. Где все еще буквально дышит теплом музыки. Мы немножечко туда пройдемся, и вы как раз расскажете мне о той музыке, которую любите. Ведь правда, Макс? Может, это поможет вам вспомнить.
— А она что, тоже там будет? — переспросил Макс, с немым ужасом глядя на Милену, как будто она была грозной мамашей, а он — нашкодившим мальцом.
— Нет, нет, — успокоил его Эл. — Только вы и я.
— Если с ним что-нибудь произойдет, — первая скрипка ткнула перстом в сторону Милены, — вы за это ответите. Макс, я буду дожидаться внизу.
— А я здесь, — сказала Милена.
Нюхач Эл с Максом отправились обратно в зал, а Милена осталась на том же месте. Сколько теперь ждать? Что такое время? Она принялась разглядывать свои ногти. Местами обкусанные, без маникюра.
«Ну пожалуйста, — молила она, сама не зная кого. — Пожалуйста, пусть он хотя бы вспомнит».
Наконец дверь отворилась и наружу вышел Эл, держа под локоть Макса. Дирижер безудержно рыдал, вытирая лицо пухлыми кулаками. Милена посмотрела Элу в глаза.
— Мы ее нашли, — сказал тот.
Макс вдруг вырвался и бегом припустил к лестнице.
— Элис, Элис! — слезливо звал он на ходу, неверным шагом одолевая ступени.
Эл проводил его взглядом.
— Он действительно не ведал, что творит, Милена. Все это крылось у него глубоко-глубоко, под Паутиной.
— Там, где Огонь, — догадалась Милена.
— Да, под сердцем. — Эл опять тяжело вздохнул. — Он был подобен лабиринту, жутким петляющим катакомбам с огромными завалами. — Эл остановившимся взором смотрел перед собой, со страхом запоздалого осознания возможной катастрофы. — Еще немного, и я бы окончательно там заблудился.
— Спасибо тебе, — признательно сказала Милена, коснувшись его руки. — Может, чего-нибудь выпьешь?
Эл покачал головой: «Нет, не надо».
— Я знаю, как действует алкоголь. О боги, боги! Пребывать вот так; быть навечно, безвыходно там запертым… — Он оглядел лестницу и красную дорожку с таким видом, будто призрак дирижера мог все еще находиться там. — По крайней мере, он выбирается оттуда хотя бы иногда. Когда музицирует.
Однако запас сочувствия у Милены был достаточно ограничен.
— А что он сделал с книгой? — спросила она напрямик.
Эл не отрываясь смотрел на нее — медленно, вдумчиво. И заговорил, тщательно подбирая слова:
— Он увязал ее в одну пачку с другими старыми книгами, которые на время брал, и все их возвратил. А книги те он брал в Британском музее. Ты знаешь, где это находится. — Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.
— Пожалуй, да, — произнесла Милена. Шепчущими отголосками очнулась потаенная память; словно послышались где-то снизу, под полом, шаги. — Я там выросла. Я там… воспитывалась. В Братстве Реставраторов.
— Там стена, — тихо заметил Эл.
Милена подняла на него глаза.
— Там, внутри тебя, стена. Музей находится с ее противоположной стороны.
— Я знаю, — кивнула Милена. На той стороне находилось ее детство.
— И ты действительно собираешься туда пойти? — прочел ее мысли Эл.
— Мне нужно возвратить эту книгу. Музей будет не заперт, — сказала она. — Ты знаешь названия остальных книг? С тем чтобы мне ориентироваться, откуда начинать поиск.
Эл ласково коснулся кончика ее носа.
— Будь осмотрительна, Милена. Кто спешит, тот спотыкается.
МИЛЕНА ВСПОМИНАЛА, как повстречала Троун. Это была ее собственная вина. Расплата за поспешность и неосмотрительность.
Начиналась эпоха Восстановления. Со свойственной ей новаторской жилкой Милена подметила, что у зрителей возникает спрос на голограммы и потому Крошкам надлежит непременно иметь их первыми. Только вот кто может дать толковые консультации по голограммам, да еще чтобы было по карману? Так она очутилась в общежитии где-то на отшибе, в стороне от Стрэнда. Интересно, что это за человек, обитающий так далеко от ее собственного Братства? И вот Милена постучала в багровую дверь. «Какой ужасный цвет», — мимоходом отметила она.
— Войдите-э-э! — как-то по-мультяшному пропел откуда-то из недр жилища женский голос.
Комната оказалась до потолка наполнена бирюзовой морской водой. Отростки водорослей ветвились сквозь стены, неотличимые от Кораллового Рифа. Между ними зигзагом методично сновали косячки черных рыбешек. Над всякой поверхностью, в том числе над руками Милены, извилистыми бликами играл свет. А в толще воды кружился густой клубок водорослей, щерясь идиотской, слегка маниакальной улыбкой — что-то вроде черепка с выпуклыми глазами. «Мы же как-никак на Коралловом Рифе!» — то и дело как попугай повторял он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});