Через сутки по подписании капитуляции, 22 февраля, весь соединенный флот рано утром снялся с якоря и вошел на рейд между островами Корфу и Видо, заняв место в линии против крепостей, «для предосторожности». В полдень того же дня исполнены были условия капитуляции: французские флаги спущены на всех укреплениях и судах, вместо них немедленно подняты русские и турецкие и произведены салюты адмиральскому флагу; люди с обеих эскадр заняли крепости.
Ввечеру главнокомандующий с флагманами и командирами русских судов съехал на берег, для слушания благодарственного молебствия в церкви Св. Чудотворца Спиридона, и был торжественно встречен народом, не знавшим границ своей радости и восторга. Повсюду слышны были восклицания благодарности русскому императору за избавление от неприятеля, и развевались русские военные флаги, а из окошек в домах вывешены материи и ковры; колокольный звон и ружейная пальба не умолкали. На 27 марта, в первый день Св. Пасхи, адмирал назначил большое торжество, пригласив духовенство сделать вынос мощей угодника.
Знамя, флаг и ключи главной крепости, флаг, гюйс и вымпел с корабля «Леандр» и полякры «Экспедицион» препровождены Ушаковым к государю императору; а флаг и знамя с другой крепости Кадыр-бей поднес султану.
Призы, взятые на Корфу, разделены были между обеими эскадрами: «Корабль «Леандр» достался мне, в российскую эскадру, яко начальствующему и трудившемуся в исполнении дел; а фрегат «Брюн» в эскадру Блистательной Порты; прочие же мелкие суда еще не распределены, до окончания разбирательства, так как многие, по предъявлению обывателей, им принадлежали…
Раздел всего, находящегося в крепостях, более всех с уважением на сторону российской эскадры сделан быть должен, уже и потому, что в эскадре, мне вверенной, восемь кораблей и семь фрегатов, а в турецкой только четыре корабля и несколько фрегатов, следовательно, силы наши почти вдвое больше; а притом действие мое против крепостей кораблями российскими стоят более 30 или 50 тысяч сухопутного войска», – писал адмирал Г. Г. Кушелеву. Также присоединены были к русской эскадре: полякра «Экспедицион», взятая на другой день по покорении Корфу, куда пришла под французским флагом из Анконы с продовольствием и железом; разбойничье тунисское судно, взятое кораблем «Богоявление Господне» и названное шебека «Макарий»; 8-пушечный требакул, взятый фрегатом «Счастливый» и названный бриг «Александр».
Лейтенант Македонский назначен был командиром на полякру, лейтенант Бутаков на бриг, а шебека под начальством лейтенанта Ратманова приносила, как мы уже видели, весьма много пользы флоту, хотя «была старое и почти никуда не годное судно». Бомбарда, взятая нашим отрядом при нападении на Видо, отдана была на некоторое время туркам, по просьбе их; но они ее не возвратили и увели с собой в Константинополь.
Несколько крепостных орудий также взяты на нашу эскадру вместо поврежденных, и адмирал писал Томаре: «Многие картаульные единороги и 24-фунтовые пушки с кораблей, бывшие на батареях, от многой и долговременной пальбы раздулись и пришли в негодность; то такие орудия приказал я в здешней крепости переменить годными, порох же и заряды взять из магазинов и из крепостей, сколько в комплектное положение на место издержанного следует».
Однако русская эскадра осталась в потере, потому что корабль «Леандр», как взятый французами от союзников наших англичан, был им потом возвращен: «Взят был в бою от наших кораблей, корабль «Леандр»; оный мы отлили (потому что получил несколько подводных пробоин при атаке острова Видо), исправили, снабдили и напоследок, исполняя высочайшее повеление, отдали англичанам; фрегат же «Брюн» оставлен у себя турками со всей полной артиллерией, припасами и снарядами, вооруженный и совсем готовый», – сообщал Ушаков Томаре.
Вообще же, при разделе завоеванного имущества, турки с жадностью старались присвоить себе все и заводили ссору за всякое бревно и веревку, взятые для починки русских судов, поврежденных во время сражения, тогда как их суда были совершенно сбережены и целы. «Только несколько малых полевых пушек взято было на отряды наши, посланные в Италию; а для интереса ни одна пушка нами не взята.
На турецкую же эскадру не только малые пушки брали, но и множество медных орудий с Занте, Видо и Корфу для интересу. Они также взяли потом все призовые суда, так что мне ни одного судна не осталось и я ничего не имею». Поводом к неудовольствиям этим был турецкий вице-адмирал, Патрон-бей, вознегодовавший на Ушакова за недопущение его к разным своевольствам и разврату на острове; и впоследствии, когда капудан-паша, наущенный им, начал изъявлять свои притязания Томаре на неправильный раздел призов и действия русского адмирала, то Ушаков писал посланнику: «Я не интересовался нигде ни одной полушкой и не имею надобности; всемилостивейший государь мой император и его султанское величество снабдили меня достаточно на малые мои издержки.
Я не живу роскошно, потому и не имею ни в чем нужды, и еще уделяю бедным, и для привлечения разных людей, которые помогают нам усердием своим в военных делах. Я не имею этой низости, как злословит меня капитан-паша, потворствуя, можно сказать, человеку (т. е. Патрон-бею), действительно по справедливости долженствующему быть наказанным найжесточайше».
Главнокомандующий предоставил сенату острова Корфу озаботиться поправкой всех укреплений, что и было окончено к сентябрю 1799 года. Впрочем, на приведение в оборонительное состояние корфинской крепости и исправление ее артиллерии употреблены были, в значительном количестве, деньги от русского правительства, и Ушаков представил потом счета по этому предмету государственному казначею барону Васильеву.
Для содержания караулов адмирал сформировал один Корфиотский полк, который, вместе с отрядом десантного войска с флота, занимал крепости до прибытия русских и турецких войск. Албанцы не могли быть допущены к этой службе; они и после сдачи крепости продолжали беспрерывные грабежи, ссоры и драки, часто кончавшиеся смертоубийством, так что не только крепость, но и город с береговой стороны были всегда заперты и албанцы туда не впускались; в марте месяце они распущены по домам, по неимению в них более надобности.
По представлению адмирала о необходимости увеличить гарнизон столь обширной крепости присылкою регулярного войска и о невозможности оставлять ее без надлежащего обеспечения, высочайше назначен, в мае того же года, комендантом в Корфу генерал-майор Бороздин с двумя гренадерскими батальонами, которые первоначально предположено было доставить из порта Зара на судах, посланных от эскадры Ушакова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});