Марк, стоя рядом с ней у окна, спросил:
— А что, если мы сдадимся? Ведь мы-то не имеем к этой войне никакого отношения.
Она резко повернулась к нему; ее глаза были всего в нескольких дюймах от его лица.
— Да если это так, то они вас на ближайшем дереве повесят, и вы будете висеть там все ближайшее двоелуние в назидание всем, кто еще осмелится примкнуть к повстанцам!
Ни Марк, ни Стивен понятия не имели, что это за «двоелуние» и как долго оно длится, но тем не менее подобная перспектива обоих нисколько не радовала.
Оба довольно долго молчали, потом Стивен с надеждой спросил:
— А может, нам просто спрятаться где-нибудь здесь?
— Лучше бы нам примкнуть к схватке! — сердито сказала Бринн, указывая окровавленным пальцем на дверь.
— Чтобы твой братец тут же перерезал нам глотку? Нет уж, спасибо, — с горечью возразил Марк. — Придется все же подождать. Будем надеяться, что либо твои друзья их прогонят, либо они просто нас не найдут — даже если войдут во дворец. Он все-таки очень велик. Может, мы сумеем пока что отыскать какой-нибудь другой выход...
Договорить Марк не успел: по двери яростно загрохотал боевой топор Саллакса.
— Я сейчас вас обоих прикончу! — орал он, оставляя глубокие зарубки на почерневшем дереве.
Щепки так и летели, а Саллакс в своей неуемной ярости все продолжал рубить. Марк озирался в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, который можно было бы придвинуть к двери и хоть немного ее укрепить. А Стивен словно застыл на месте; лицо у него было не просто бледным, а мертвенно-серым. Бринн медленно пятилась, отступая в соседнюю комнату и торопливо оглядываясь в надежде обнаружить еще какой-нибудь выход. Но другого выхода отсюда не было. Ну что ж, значит, Саллаксу придется вырубить ту дверь, чтобы ее освободить. И хорошо бы это произошло до того, как внизу прорвутся малакасийцы.
* * *
В Речном дворце действительно имелись еще одни, запасные, ворота с подъемной решеткой — внутри крепостной стены. Первые ворота, огромные, сделанные из мощных стальных балок и дубовых бревен, перекрывали основной вход в древнюю твердыню. Они так и остались там, где рухнули много двоелуний назад, когда последние обитатели Речного дворца бежали от страшного пожара, уже унесшего жизнь принцессы Данаи, ее сына Данмарка III и Теннера Фалканского.
Правитель Роны Маркой II установил эти дополнительные ворота, чтобы обезопасить западные двери дворца, из которых можно было прямиком попасть в королевские покои. В течение того недолгого мира, что предшествовал его смерти, принц Маркой велел мастерам Роны создать во дворце самый большой и красивый витраж во всех Восточных землях. Целая команда талантливых мастеров в течение многих двоелуний работала над этим произведением искусства, и наконец витраж был установлен в восточной стене большого зала дворца.
Однако это гигантское окно представляло собой настоящую «ахиллесову пяту» всей оборонительной системы замка: любая атака неприятеля центром своих усилий непременно избрала бы именно эту стену дворца, ибо огромное цветное окно в ней воспринималось, разумеется, как легко достижимая цель.
И вот, чтобы до некоторой степени предотвратить подобное развитие событий, Маркой приказал создать дополнительные ворота, о наличии которых, естественно, никто из нападающих знать не мог. Обороняя эти ворота, всего лишь несколько хорошо вооруженных воинов могли довольно долго и без особых усилий выдерживать натиск значительно превосходящих сил противника.
И вот теперь лейтенант Бронфио решительно направлялся прямо к решетке этих ворот. Он не сомневался в успехе, и уверенность эта еще больше окрепла, когда его отряд без особых потерь пересек открытое пространство перед дворцом. Напряженно вглядываясь сквозь толстую решетку ворот, он видел, что дым от горящей смолы густыми клубами вырывается из окон зала.
Бронфио махнул рукой стоявшему чуть позади него лучнику, а когда тот подошел к самым воротам, велел ему поджечь стрелу и выстрелить в мощный канат, надежно прикрепленный к внутренней стене и удерживавший ворота. Бронфио рассчитывал таким образом поднять решетку ворот — уничтожив веревки, которыми она крепилась к весьма хитроумной системе запоров.
На какое-то мгновение ему стало страшно: ведь если тяжелые бревенчатые ворота внезапно рухнут, под их весом может рухнуть и вся примыкающая к ним часть стены — причем прямо на малакасийцев. Однако каменная перемычка оказалась прочной, и, когда освобожденная от крепежных веревок решетка ворот поднялась, его люди смогли осторожно и без потерь подобраться к соседней стене.
Бронфио улыбнулся, довольный собой, и отдал приказ идти на штурм.
— Используйте дым как прикрытие, — тихо сказал он солдатам. — Нам неизвестно, сколько их там.
Его подчиненные, в том числе и Брексан, понимающе кивали. Затем Брексан, поднырнув под нависавшую решетку ворот, взбежала по каменным ступеням на крыльцо, скользнула в вестибюль и оказалась в обеденном зале дворца.
Бронфио ждал, когда последний из его солдат тем же путем проникнет во дворец, затем выхватил меч и тоже двинулся к входу. Когда он, пригнувшись, прошел под решеткой ворот и выпрямился, прямо перед ним вдруг возник Джакрис Марсет, тот самый купец-шпион из Эстрада.
— Я давно уже поджидаю вас здесь, лейтенант, — ледяным тоном заявил Джакрис. — Мы ведь никак не можем допустить, чтобы вы поделились высказанным мною мнением с его величеством, не правда ли?
И Бронфио почувствовал, как между ребрами у него входит лезвие кинжала. И даже немного удивился тому, что боль оказалась не такой уж и сильной. Затем странный испепеляющий жар стал распространяться от раны во все стороны; спину жгло, точно раскаленным железом; та же жгучая боль охватила и грудь, и он забился в судорогах. Ноги молодого офицера несколько раз непроизвольно дернулись, колени подогнулись, но он не упал: Джакрис крепко держал его сзади.
Бронфио попытался крикнуть, позвать на помощь и только тут понял, что этот фатоватый с виду «купец» крепко зажал ему рот и нос, не давая дышать. И Бронфио сдался. Пронизывающая его насквозь жгучая боль затмила теперь все на свете.
Мир вокруг начал медленно меркнуть, словно огромное облако дыма от горящей смолы окутало его со всех сторон. И он вдруг подумал о матери... о том, как когда-то они играли с нею в мяч у фонтана на площади. В тот день еще шел дождь. Мягкие каштановые волосы матери выбились из косы, обычно такой тугой, и свободно рассыпались по плечам. А он, Бронфио, был еще совсем маленьким... Затем эти воспоминания исчезли где-то в глубине его меркнущего сознания, и лейтенанта со всех сторон обступила тьма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});