Читать интересную книгу Король-Уголь - Эптон Синклер

Но даже торжествуя победу, Джесси Артур испытывала непритворное сострадание к женщинам Северной Долины; ее действительно обуял ужас, когда она услышала про миссис Замбони. Поистине сложна женская натура; женщина обладает поразительной, древней как мир, способностью к истерикам и в то же время каждый раз умеет воспользоваться своей истерикой с глубоким и безошибочным расчетом!

А сейчас Джесси внушила Халу, что он должен поскорее увезти ее отсюда. И Хал сказал Мэри Берк:

— Поезд мисс Артур скоро уходит. Я должен проводить ее. А потом мы пойдем с вами к шахте и посмотрим, что можно сделать.

— Хорошо, — ответила Мэри, но ее голос прозвучал резко и холодно. Хал, однако, этого не заметил. Как мужчина, он не умел разбираться в женских чувствах, а уж тем более в чувствах двух женщин сразу.

Они ушли, и на обратном пути к станции Джесси повела на него отчаянную атаку, чтобы он покинул Северную Долину. Она даже не просила его купить приличный костюм; она готова увезти его с собой в вагоне наследника угольного короля, как он есть, в запачканном шахтерском комбинезоне! Она заклинала его сделать это во имя их любви. Эта встреча будет последней, если он не исполнит ее просьбу! Она даже разрыдалась посреди улицы и заставила его обнимать и утешать ее на глазах у шахтерских жен и детей, и — чего доброго — газетных репортеров!

Хал был в замешательстве, но не сдавался. Даже сама мысль о бегстве отсюда в поезде Перси Харригана казалась ему морально недопустимой. Он ненавидел этот поезд и самого Перси Харригана тоже. Под конец Джесси сообразила, что своими требованиями добивается лишь обратных результатов. Поэтому, со своим инстинктивным savoir faire[18] она напомнила Халу о его предложении, чтобы она осталась в Северной Долине в обществе какой-нибудь дамы, до их совместного возвращения в Уэстерн-Сити.

У Хала от радости затрепетало сердце. Он даже не заподозрил тут хитрости. А Джесси между тем была убеждена, что ни одна из дам не рискнет обидеть Перси Харригана, задержавшись в Северной Долине при подобных обстоятельствах.

— Любимая моя! Вы это серьезно говорите? — воскликнул осчастливленный Хал.

— Серьезно, потому что люблю моего Хала!

— Чудесно! Мы придумаем, как это устроить!

Но по дороге к поезду она ловким маневром, которого он даже не заметил, заставила его задуматься над последствиями такого поступка. Она охотно останется, если ему этого хочется. Но это испортит — и, возможно, навсегда, — отношения Хала с ее родителями. Они телеграфируют ей, чтобы она немедленно возвращалась домой. Если она не послушается, за ней приедут следующим же поездом. И Джесси продолжала расписывать все это, пока Хал не отказался от своего предложения. В конце концов зачем ей оставаться, если все ее мысли — дома и она только замучает его! К концу этой беседы Хал уже совершенно ясно понимал, что Северная Долина — отнюдь не подходящее место для Джесси Артур и что он был дурак дураком, когда мечтал соединить несоединимое.

Она хотела добиться от него обещания, что он уедет, как только все потерпевшие будут вынесены из шахты. Он ответил, что так и собирается поступить, если не возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства. Ей хотелось добиться от него безоговорочного обещания, но, когда из этого тоже ничего не вышло, она неожиданно сдалась. Пусть поступает как хочет, но только пусть помнит, что она его любит, что он ей нужен и она не может без него жить! Что бы он ни делал, что бы о нем ни говорили другие, она верит в него и никогда от него не отступится. Хал был глубоко тронут. Он снова обнял ее и под прикрытием зонтика нежно поцеловал, не смущаясь присутствием ребятишек с грязными мордочками, которые не сводили с них удивленных глаз. Он снова поклялся в любви, заверяя, что никакое увлечение жизнью шахтеров не отдалит его от Джесси.

Затем он посадил ее в поезд и обменялся рукопожатиями со всеми отъезжающими. У Хала был такой встревоженный, мрачный вид, что его приятели, несмотря на весь соблазн, поневоле воздержались от насмешек по его адресу. Он стоял на платформе, провожая взглядом уходящий поезд, и, к собственному изумлению, вдруг почувствовал, что ненавидит этих друзей своего детства и юности. Рассудок говорил ему другое: что они могли здесь сделать? С какой стати было им оставаться? И все-таки они были ему ненавистны. Они спешат, их ждут танцы и флирт в Загородном клубе; а он пойдет обратно к шахте и будет добиваться, чтобы миссис Замбони показали разорванное на куски тело ее мужа.

Книга четвертая

Воля Короля-Угля

1

Шахта смерти уже начинала выдавать свои тайны. Непрерывно работал барабан, вытягивая снизу клеть за клетью с живыми и мертвыми, а также с такими телами, которые можно будет отнести к первой или второй категории, лишь накачав специальным аппаратом воздух в их легкие. Стоя под дождем, Хал наблюдал толпу и думал, что еще никогда не был свидетелем таких душераздирающих сцен. Какая мертвая наступала тишина, если появлялся человек, от которого можно ждать новостей! И вдруг — вопль отчаяния жены или матери, услышавшей страшную правду. И вздох сочувствия всей толпы; а потом крики радости при каком-нибудь радостном известии. И души людей трепетали, как трепещет прибрежный тростник от порывов ветра.

А эти рассказы, в один миг облетавшие весь поселок, — они проникали наверх из подземного мира, и в них говорилось о невероятных страданиях и еще более невероятном героизме! Люди провели четверо суток без воды и пищи, тем не менее они отказывались покинуть шахту, предлагая принять участие в спасении товарищей. Люди лежали вповалку в могильной тишине, поддерживая жизнь водой, стекавшей по капле с кровли, по очереди подползая на спине и ловя ртом драгоценную влагу, или сосали смоченную в воде тряпочку. Участники спасательных отрядов рассказывали, как они вламывались киркам в заграждения и вдруг различали слабые сигналы замурованных людей; они неистово трудились, чтобы скорее пробиться к товарищам, и, наконец, когда появлялась маленькая щель, слышали крики радости и видели сияющие из темноты глаза тех, кто, уже теряя последние силы, ждал: вот расширится отверстие и в него просунут немного пищи и воды.

На некоторых участках приходилось бороться с огнем. В шахту спустили длинные пожарные шланги, и люди медленно продвигались вперед, по мере того как вентилятор очищал перед ними штреки от дыма и пара. Волонтеры брались за эту работу без колебаний, хотя знали, что рискуют жизнью. Их не покидала надежда найти еще кое-кого из пострадавших, забаррикадировавшихся в дальних забоях.

Хал разыскал Джеффа Коттона у входа в контору, временно превращенную в госпиталь. Это была их первая встреча после сцены неожиданного разоблачения в салон-вагоне Перси, и поэтому на лице начальника охраны появилась довольно трусливая ухмылка.

— Ничего не поделаешь, мистер Уорнер, ваша взяла! — сказал он и после недолгих пререканий согласился пропустить женщин в госпиталь, чтобы они составили список пострадавших и затем огласили его перед толпой. Хал побежал к Минетти, думая поручить это дело Мэри Берк, но Роза сказала, что Мэри ушла тотчас после его ухода с мисс Артур, и никто не знает, где она. Тогда Хал поспешил к миссис Дэйвид, и та согласилась провести эту работу с несколькими приятельницами, не называя свою группу «комиссией». «Никаких ваших чертовых комиссий не допущу!» — предупредил Джефф Коттон.

Прошла ночь и часть следующего дня. Днем явился один из конторщиков и вручил Халу запечатанный конверт с телеграммой, адресованной Картрайту для передачи ему. Телеграмма гласила;

«Убедительно прошу немедленно вернуться домой. Отец придет в отчаяние, узнав о происшедшем. Невозможно дольше скрывать от него эти события».

Хал нахмурился, читая телеграмму. Несомненно, это дело Харриганов, которые поспешили донести обо всем его брату. Он пошел в контору и оттуда передал по телефону телеграфный ответ: «Собираюсь вернуться дня через два. Постарайся не вмешивать папу, пока я сам тебе всего не расскажу».

Полученная телеграмма встревожила Хала. Он живо представил себе долгие споры с братом и попытки оправдаться перед отцом, которого нежно любил. Как подло будет, если посланец Харриганов явится к старику и огорчит его, изобразив всю историю в ложном свете!

От этих размышлений Хала потянуло домой. Он отчетливо представил себе жизнь за пределами шахтерского поселка со всеми ее приманками. Ведь есть же конец терпению: сколько может культурный человек питаться отвратительной пищей, спать на грязной постели и видеть всякие мерзости? То и дело вспоминался Халу обеденный зал в клубе, где пахнет бифштексами и горячими булочками и так прельстительна цветная гамма салатов, свежих фруктов и сбитых сливок. И он с неожиданной уверенностью начал думать, что в Северной Долине его миссия почти выполнена.