Читать интересную книгу Король-Уголь - Эптон Синклер

— Да ну? — отозвался Боб. — А ты почему не пошел?

— Мой папа спасет их! Папа [два слова в бумажной книге не разборчивы]!

— А как же твоего папу зовут?

— Джерри Большой.

— Ого! А кем ты будешь, когда вырастешь?

— Запальщиком.

— В этой шахте?

— Нет, дудки!

— Почему нет?

Джерри Маленький сказал с таинственным видом:

— Нельзя болтать обо всем, что знаешь…

Оба юноши расхохотались. «Отличный наглядный урок!» — мелькнуло у Хала.

— Может, ты собираешься вернуться к себе на родину? — осведомился Дикки Эверсон.

— Ну нет, — заявил Джерри. — Я американец!

— Когда-нибудь еще, чего доброго, станешь президентом!

— Так и папа говорит, — подтвердил малыш. — Только не президентом, а председателем союза шахтеров.

Гости снова рассмеялись. Но Роза встревожилась и что-то шепнула своему сынишке, дернув его за рукав. Разве можно говорить о таких вещах с таинственными незнакомцами, у которых вид настоящих богачей?

— Познакомьтесь, это мать Джерри Маленького, миссис Минетти, — торопливо вмешался Хал, чтобы успокоить ее.

— Очень приятно, миссис Минетти, — сказали молодые люди, снимая кепи и кланяясь с изысканной вежливостью. Оба они залюбовались Розой, когда она, краснея, здоровалась с ними. Она была очень смущена: до сих пор никогда перед ней не расшаркивались такие господа!

Но почему это они встретили Джо Смита точно старого знакомого и называют его каким-то другим именем? Черные итальянские глаза Розы вопрошающе посмотрели на Хала, и он почувствовал, что невольно краснеет под этим взглядом: оказывается, быть разоблаченным Северной Долиной почти так же неприятно, как быть разоблаченным родным Уэстерн-Сити!

Мужчины беседовали о спасательных работах, передавая рассказ Картрайта. В одном из главных штреков продолжается пожар, горят деревянные крепи, и огонь быстро распространяется по шахте из-за ветра, нагоняемого обратным вращением вентилятора. На этом участке шахты мало надежды на успех, но пожарники не отступят перед пламенем и дымом в выгоревших штреках. Хоть им известно, что до обвала здесь недолго, они делают свое дело, помня все время про людей, работавших здесь до взрыва!

— Бесстрашный народ, честное слово! — заметил Дикки.

Их обступила толпа женщин и детей, которых жажда новостей заставила преодолеть робость. Так в дни войны собираются женщины, прислушиваясь к гулу далеких орудий и дожидаясь прибытия раненых. Хал заметил, что Боб и Дикки поглядывают на лица женщин, окруживших их кольцом; надо полагать, они уже начинают чуточку разбираться в происходящем, а этого именно он и хотел.

— А как остальные? Придут они сюда? — спросил Хал.

— Не знаю, — ответил Боб. — Я думаю, они сейчас завтракают. И нам уже тоже пора.

— А вы разве не с нами? — спросил Дикки.

— Нет, спасибо, — ответил Хал. — Я обещал побыть здесь вот с этим малышом. — И он сжал руку Джерри Маленького. — Но вы скажите остальным, чтобы приходили. Им это будет интересно.

— Хорошо, — в один голос ответили оба приятеля и ушли.

18

Помедлив немного, чтобы компания в салон-вагоне успела кончить завтрак. Хал тоже направился туда и попросил проводника передать Перси Харригану, что пришел Хал Уорнер. Он надеялся уговорить Перси пройтись по поселку без специальных поводырей управляющего, но с огорчением узнал, что Перси и его друзья намерены через несколько часов покинуть Северную Долину.

— Но вы еще ничего здесь не видели! — запротестовал Хал.

— В шахту нас не пускают, — ответил Перси. — А что нам еще делать?

— Я хотел, чтобы вы потолковали с людьми и кое-что узнали о здешней жизни. Вам не следует упускать этот случай, Перси!

— Все это очень мило, Хал, но поймите сами, момент для знакомства весьма неподходящий. У меня в поезде куча гостей. Какое право я имею задерживать их?

— Но им тоже полезно кое-что узнать!

— Идет дождь! — последовал ответ Перси. — Наши дамы не пойдут стоять под дождем в толпе и смотреть, как из шахты выносят трупы!

Хал получил щелчок по носу. Да, он совсем одичал с тех пор, как поселился в Северной Долине; он утратил тонкость чувств и то интуитивное понимание психологии прекрасного пола, которое, несомненно, проявил бы всего лишь несколько месяцев назад! Хал очень взволнован катастрофой, он принимает ее так близко к сердцу и поэтому совершенно упустил из виду, что для дам из компании Перси Харригана видеть все это только мерзко и противно. К тому же, если дамы пройдут под дождем по грязным улицам поселка, то и дело останавливаясь и разглядывая всех, это может показаться скорее праздным любопытством, чем сочувствием! И для чего пугать дам этим страшным зрелищем, кстати, подвергая их опасности встреч с назойливыми репортерами?! Даже если бы они пожелали выразить свое сочувствие вдовам и сиротам, то те ведь в большинстве — приезжие, не понимающие по-английски; их может не столько утешить, сколько смутить вторжение людей из совершенно чуждого мира, да еще в часы такого горя!

Сочувствие народу при современной цивилизации введено в особую систему, которую эти дамы поддерживали. Одна из них хорошо знала, что надо в таких случаях делать. Миссис Кертис уже проявила активность, — сообщил Халу Перси. Она пустила по рукам подписной лист, и в течение нескольких минут собрано больше тысячи долларов. Чек на эту сумму будет вручен Красному Кресту, представители которого сумеют организовать помощь пострадавшим. Итак, гости Перси Харригана чувствовали, что тактично выполнили свой долг и могут отправляться восвояси с совершенно чистой совестью.

— Не может вся жизнь остановиться из-за того, что здесь была катастрофа! — заявил сын угольного короля. — У людей дела, которые нельзя забросить.

И он принялся объяснять, какие это дела. Он, например, приглашен сегодня вечером на званый обед и, наверно, едва туда поспеет. У Берта Аткинса сегодня бильярдный матч, а миссис Кертис должна быть на собрании секции женского клуба. К тому же ведь нынче последняя пятница в этом месяце! Неужели Хал забыл, что это означает?

Нет, Хал все-таки вспомнил: это вечер молодежи в Загородном клубе. Как виденье, перед ним возник белый дворец в колониальном стиле у подножия горы. Из открытых настежь дверей и окон льются звуки оркестра. Вот в зал входят девушки из компании Перси, а среди них Джесси, — все они в тюле и кружевах, прелестные, благоухающие. Наслаждаясь музыкой и красками, они смеются, перебрасываются веселыми репликами, флиртуют и строят мелкие козни в борьбе за право быть царицей бала. А в это время в Северной Долине рыдающие вдовы сжимают в объятиях разможженные головы своих мужей! Как это дико, как чудовищно! Как похоже на сцены, разыгравшиеся накануне французской революции!

19

Перси хотел, чтобы Хал покинул Северную Долину вместе с ним и его друзьями. Сначала он осторожно намекнул на это, но так как тот не понял намека, он стал настойчивее и проявил признаки изрядного раздражения. Ведь шахта-то открыта — чего же еще? Хал высказал предположение, что Картрайт способен снова ее заколотить, но Перси признался, что теперь все будет зависеть от его отца. Управляющий послал ему накануне длиннейшую телеграмму — ответ может прийти в любом момент. И то, что будет приказано, он уж обязан неукоснительно выполнить.

Лицо Хала омрачилось, но он заставил себя говорить вежливо:

— Поймите, Перси, если ваш отец отдаст какие-нибудь распоряжения, которые помешают спасению шахтеров, мне придется вступить с ним в борьбу!

— Но какие у вас для этого возможности?

— Только одна — гласность.

— То есть… — Перси запнулся и вопросительно посмотрел на Хала.

— То есть, говорю вам еще раз: я развяжу руки Билли Китингу и разглашу это дело на весь свет.

— О господи! — воскликнул молодой Харриган. — Какое же это свинство с вашей стороны! Ведь вы обещали ничего этого не делать, если я приеду и открою шахту!

— Но какая польза открывать шахту, если вы снова заколотите ее, не успев спасти людей? — Хал помолчал и снова заговорил, совершенно искренне пытаясь оправдаться в глазах приятеля. — Перси, вы напрасно думаете, что я не понимаю сложности вашего положения. Хоть вы и сдерживаетесь, я знаю, что вы считаете меня предателем. Я всегда относился я вам как к другу, несмотря на наши споры. Я могу сказать в свое оправдание только то, что сам не ожидал попасть в такой переплет.

— Да, но во-первых, какого черта, вы приперлись сюда? Вы знали, что эти шахты принадлежат моему отцу.

— В этом корень наших разногласий, Перси. Помните наши споры? Я пытался втолковать вам, к чему обязывает нас наше положение: ведь мы владельцы того, что дает людям средства к существованию. Я говорил, что мы понятия не имеем о том, что творится на наших предприятиях; и сами мы — кучка бездельников и паразитов. Вы смеялись надо мной, называли меня психопатом, анархистом, уверяли, что я наслушался себе во вред этих «разгребателей грязи». Тогда я решил: «Поеду сам на одну из шахт Перси Харригана. Если после этого он попробует со мной спорить, у меня будет чем крыть!» Вот с чего все пошло — с шутки, можно сказать, а потом уже я втянулся. Я не хочу быть назойливым, но уверяю вас: любой человек, в ком бьется живое сердце, пробыв здесь неделю, почувствует желание бороться. Вот почему я настаиваю, чтобы вы не уезжали, — вы обязаны остаться, повидать людей, поговорить с ними, убедиться во всем собственными глазами!