не искал. Да и ты их с Севкой из леса уже выпроваживал.
Я вспомнил, как Пафнутий говорил про стаю волков, которая чуть не загрызла селян.
— А где твои товарищи? — спросил я лешего, оглядываясь по сторонам.
— Какие товарищи? — не понял он.
— Волки, с которыми ты народ пугал. Говорят, у тебя тут целая стая.
Леший рассмеялся.
— Один я был. Это они со страху наврали. Идём в дом, княже!
Пригнувшись, я вошёл в низкую избу. Потолок из оструганных жердей опирался на мощное бревно, идущее вдоль всей избушки. Оно, в свою очередь, было прочно врублено в бревенчатые стены.
В углу избы стояла большая широкая печь, сложенная из глиняных кирпичей. От печи шло тепло.
Настя отодвинула тяжёлую дощатую заслонку и ухватом достала из широкого устья печи горшок, от которого шёл ароматный пар. Поставила горшок на стол, с деревянной полки сняла глиняные тарелки.
— Щи с зайчатиной!
Я щёлкнул ногтем по тарелке, и она отозвалась долгим глубоким звоном.
— Уютно у вас, — сказал я лешему. — А кирпичи на печь где брал?
— Сам лепил, — ухмыльнулся он. — Если руки на месте — так уют всегда сделаешь.
— А посуду?
— Это уже Настенька красоту наводит.
Настя разлила по тарелкам наваристые щи. Отдельно покрошила на доске тёмное мясо и высыпала в тарелки.
— Кушайте на здоровье!
Я принюхался — щи пахли незнакомо, но вкусно. Помешал варево деревянной ложкой — ни капусты, ни репы.
— Что там?
Леший пожал плечами.
— Что лес пошлёт. Крапива, лебеда, щавель.
— Не скучно вам здесь? — спросил я у Насти.
— Некогда скучать, — улыбнулась она. — То крапиву квасишь, то ягоды собираешь, то грибы солишь. Глядишь — и год прошёл. Да вы ешьте, а то остынет.
Мы с лешим принялись хлебать щи. Настя поставила на стол глиняные кружки, разлила горячий душистый отвар.
— Малиновый лист.
Наевшись, я облизал ложку, положил её на стол.
— Спасибо за угощение! А теперь о деле. Придётся вам со мной в Старгород поехать.
— Зачем? — удивился леший.
— Оправдывать тебя будем, раз не жёг капище.
— А зачем мне эти оправдания? Кто меня здесь найдёт, в моём-то лесу?
— Тебя, может, и не найдут. А другая нечисть горя хлебнёт.
— Ничего. Мы за века сполна нахлебались. Привычные.
Бля, да что ж ты несговорчивый-то такой?!
Не сдержавшись, я пристукнул по столу ладонью.
Леший недовольно нахмурился.
Настя обняла его за плечи.
— Не спорил бы ты с князем, Шатило!
Во-во! Какого хрена с князем спорить?!
— Не хочу я в город! — упёрся леший. — Сроду не бывал, и делать мне там нечего!
Я почесал в затылке и вытащил из кармана зеркальце. Ладно, будем действовать хитростью.
— Соловей! Здорово! Чем занят?
В стекле появилось отражение бывшего разбойника.
— Здорово, Немой! А я как раз в княжеской палате репетирую! Хочу концерт устроить к возвращению князя с битвы.
— Хорошее дело, нужное! Ты только не воруй там ничего.
— Надо оно мне! — обиделся Соловей.
— Как бояре, не обижают?
— Да куда им! — рассмеялся Соловей и залихватски свистнул. Я увидел, как с потолка княжеского терема сыплется мелкая труха.
— Терем не развали, композитор! Погоди, не отключайся! Сбацай что-нибудь лирическое, только негромко!
Я протянул зеркальце Насте.
— Хочешь княжий терем поглядеть?
Глава 31: Мохнатый провидец
Через полчаса леший безропотно собрал котомку и закинул её на плечо. Отказать Настеньке в посещении Соловьиного концерта он не смог.
Всё-таки, я — дипломат, бля!
— Куда идти? — хмуро спросил меня Шатило.
Вот ведь — выбрали имечко родители!
— Помнишь ручей, у которого ты меня ждал? — спросил я. — Нам надо туда, где его пересекает дорога из Старгорода в Чистые Мхи.
Я поглядел на небо.
— И побыстрее. На закате нас будут ждать.
Леший тоже взглянул на небо, которое как раз пересекал гусиный клин.
— Успеем.
Гуси чёрными точками скрылись за верхушками ёлок. Но звонкие гогочущие крики, словно тяжёлые капли дождя, падали с неба на землю.
Бля!
А как мы поедем-то, впятером на трёх конях?
— Погодите, — сказал я. — Коней вызову из Старгорода.
И потащил из кармана зеркальце.
— Не надо, — усмехнулся Шатило. — Настенька на мне верхом поедет. Ей привычно.
Я чуть не заржал, но вовремя прикусил язык.
Ну да! Такой здоровенный волчара не то, что девку — боярина толстопузого сможет уволочь!
— Только коней нам не перепугай! — вслух сказал я. — А то придётся тебе всех в Старгород везти.
Леший основательно залил водой огонь в печи. Подпёр колышком дверь избы. Спустился с крыльца, поклонился дому.
— Ну, идём!
Шагая вдоль русла быстро бегущего ручья, мы подошли к дороге. Успели как раз вовремя. Сырой промозглый вечер медленно превращался в такую же промозглую ночь. Темнеющее небо было плотно укрыто слоистыми облаками, похожими на серое одеяло.
Сытин с Джанибеком выехали из кустов на дорогу. Джанибек вёл в поводу моего коня.
— Привёл? — спросил Сытин.
— А то!
— Бля! А как мы их повезём-то? — огорчился он.
— Спокойно, Михалыч! Всё продумано, — гордо заявил я.
Захохотали все, даже сумрачный леший Шатило. С непривычки он ухал так, что с ёлки сорвалась ворона и, испуганно каркая, полетела прочь.
— Поезжайте вперёд, — сказал леший. — Мы вас догоним.
— Точно?- усомнился я.
— Ещё и перегоним! — ухмыльнулся он.
— Гляди! — пригрозил я. — Я теперь знаю, где ты живёшь!
И мы опять захохотали.
— Встречаемся на рассвете у городских ворот! — сказал Сытин. — Спешить не будем. Волхв наверняка в Чистых Мхах заночует.
Джанибек одобрительно кивнул.
— Не надо спешить. Дорога плохая — побережём коней.
Конь подо мной встревоженно фыркнул.
Я принюхался и уловил горький запах дыма.
— Что за херня?
Над лесом, там, откуда мы пришли, занималось дрожащее зарево.
Настя охнула. Шатило сжал кулаки и побледнел.
— Нашли нашу поляну, сволочи! Дом жгут!
— Ты же говорил, что не найдут, — растерянно спросил я.
Леший зло сплюнул на дорогу.
— Если бы я там был — не нашли бы. Без хозяев дом лишается силы.
Стиснув зубы, он смотрел на бледные отсветы огня.
— Ладно! — прошептал