глазами и большим горбатым носом. Где-то я его уже встречал.
– Семён Иванович? – обратился он сразу же ко мне с радушной улыбкой.
– Добров, – подтвердил я. – С кем имею честь?
– Яшвиль, Владимир Михайлович, – протянул он мне широкую ладонь с короткими пальцами. Я пожал его руку, ощутил, что она волосатая и мягкая. – Грузинский князь. А это мой дядя, князь Вахтанг Георгиевич. – Старик слегка склонил голову. И мои кузины, указал он на дам.
В это время погасли свечи, и грянула музыка.
– Ничего, если я вас отвлеку от представления на десять минут? – И не дожидаясь ответа, полковник вывел меня в вестибюль театра.
– Так, это ваша ложа? – спросил я.
– Да. Я выкупил её на весь сезон. У меня много родственников и все – заядлые театралы, так что ложа никогда не пустует. Но если вы хотите, можете спрашивать у меня местечко. Буду рад.
– Постойте, так это вы прислали мне…
– Да, да, да, – прервал меня полковник Яшвиль, так, как служащие театра навострили уши.
Мы прошли в буфетную комнату, где нам поднесли вино и сыр.
– Вы, наверное, удивлены. Вам прислали вино, билет на премьеру, ещё что-то…. Это нормально. Вас уважают. Вас хотят поддержать. Вино, закуска, билет – все это мелочи.
– Но зачем? – не понимал я.
– Просто, вас заметили влиятельные люди. Я не буду говорить, кто, но вы сами скоро узнаете.
В полумраке буфетной комнаты лицо моего собеседника напоминало Мефистофеля с иллюстрации из книги Гетте.
– Но чем же я заслужил такое внимание?
– Вы знаете, я хоть из княжеского рода, но детство провёл в бедности, – вдруг ни с того ни с сего переключился полковник Яшвиль, как мне показалось, на другую тему. – Представляете: князь завтракал сыром с водой. На верхнем этаже – покои, а под покоями – хлев для скотины. Родственники тоже – сплошь нищета. А что вы хотите – Грузия. – Он грустно вздохнул. – Османы нас совсем задавили. Но смотрите, – оживился он. – Я поступил на службу в Россию – и пожалуйста: мой род сейчас один из богатейших в Грузии. У меня неплохие связи. Многих братьев своих пристроил.
– Так, от меня что вы хотите? – вставил я вопрос по-существу.
Полковник помолчал, шевеля густыми чёрными бровями.
– Вы же помните разговор с неким весьма известным лицом, которое предлагало вам хорошую перспективу.
– Вы имеете в виду сэра Уи…
– Не надо имён! – поспешил заткнуть меня князь Яшвиль.
– Но я же озвучил ему свою позицию. Меня не устраивает роль предателя.
– Да, о чем вы говорите, молодой человек? – засопел недовольно полковник. – Хотите сказать, что и я.... – Он вдруг моментально остыл. – Мы только печёмся о благе России.
Мы не масоны. Мы – патриоты.
– Я могу подумать?
– Можете, – с облегчением кивнул князь. – Но учтите, никто не должен знать о нашем разговоре. Иначе… – он замялся. – Сами знаете… Дело серьёзное.
Князь расплатился с буфетчиком и быстро вышел. Я поднялся из-за стола и увидел за занавеской кухни силуэт человека. Он поманил меня. Я подошел. Это был Аракчеев.
– Браво, Добров, – одними губами произнёс он. – Вы здорово влипли.
– Не представляете, как рад я от вас это слышать, – так же тихо сыронизировал я.
* * *
Аракчеев сидел, как обычно, за столом и писал.
– Вот, что, Добров. Вам благодарность за проверку императорской яхты. Отругали боцмана – правильно, за дело.
Он тут на вас жалобу настрочил, дурак. Император вернётся, я этого боцмана на гауптвахту на недельку запру. Но не в том суть. – Он отбросил перо, сцепил руки и хрустнул пальцами. – Кутайсов приходил. Просил назначить вас сегодня дежурным офицером при императорских покоях.
– Но я никогда не нёс службу при покоях?
– Добров, вы прекрасно знаете, чей это каприз, – устало сказал Аракчеев.
– Я могу отказаться?
– Нет. Единственное, прошу вас: не наделайте глупостей. Всего можно ожидать от взбалмошной двенадцатилетней девчонки.
– От Великой княжны, – несмело поправил я.
– Ой, не начинайте, Добров, – взмолился Аракчеев. – У меня забот – вся Россия, а тут ещё вас надо инструктировать, как вести себя на свидании. Запомните, Добров: все бабы, великие, не великие – все дуры. Ведите себя соответственно. Идите. Нет, постойте. Скажите честно, Елена Павловна вам нравится… ну, как девушка…
– Нет. Я люблю другую, если вы об этом.
– Ага! – обрадовался Аракчеев. – Но, хот в этом вы не дурак. А позвольте узнать, если не тайна: кто овладел вашим сердцем.
– Нет никакой тайны. Софья фон Пален.
Аракчеев тяжело сглотнул.
– Час от часу не легче! Идите!
* * *
Я заступил на дежурство у императорских покоев после девяти вечера. В мои обязанности входило встречать посетителей, докладывать о них императору. Но так, как император отплыл на своей яхте с инспекцией в Кронштадт, то и докладывать было некому. Да и посетителей не наблюдалось в столь поздний час. Только фельдъегеря прибывали с пакетами. У дверей дежурили гренадёры Павловского полка в красных прусских мундирах с золотыми позументами, в конических шапках с медными начищенными налобниками. К десяти часам погасили свечи, оставив лишь по одной у каждого прохода. Зимний погрузился во мрак. Тихо, до жути. Слышно, как отстукивают напольные часы в соседнем зале. Пробежала кошка, преследуя мышь. Коготки цокали по навощённому паркету. Звонница Петропавловского собора отыграла десять. Вслед часы во всем дворце пробили, прозвенели и прокукарекали, – и вновь тишина.
Дверь едва скрипнула. Огонёк свечи выплыл из мрака. Огонёк направился к моему столу. Я различил тонкий силуэт, едва слышные лёгкие шаги, ощутил аромат фиалок.
Вскочил с места и направился к огоньку. Елена поставила свечу на столик.
– Никого? – спросила шёпотом она, озираясь по сторонам.
– Только караульные, – заверил я её.
Елена подошла к одному из солдат, заглянула в лицо.
– Никак не могу привыкнуть к ним. Они, словно куклы, даже не моргают.
Она подошла к окну.
– Поглядите, какая чудесная ночь! – с восторгом сказала она.
Огромная белая луна нависла над шпилем Петропавловского собора. Нева застыла, скованная льдом. Я чувствовал себя как-то неловко.
– Вы простудитесь, – сказал тихо, дрожащим голосом. – От окна дует.
– Правда? – глупо спросила она и повернулась ко мне. Её лёгкие холодные руки ощупали мои плечи, поползли несмело вверх, сомкнулись на моей шее.
Я совсем растерялся. Она потянулась ко мне, и холодные губы по-детски, неумело чмокнули меня в подбородок. Я, не осознавая, что делаю, обнял её за тонкую трепещущую талию, подтянул к себе и поцеловал. Она замерла в моих объятиях, затаив дыхание.
– Елена! – раздался громкий шёпот.
Девочка вздрогнула и отстранилась.
– Елена, где ты?
– Сашенька, я здесь, – отозвалась Елена, и объяснила мне: – Сестра