Но и Капа как назло отсутствовал, видимо, решил порадовать хорошей оценкой отца и брата. Сговорились они, что ли?
Если поначалу неприятное недоразумение с ключом воспринималось мной отстраненно, то теперь перспектива коридорной ночевки нависла угрожающе.
Что же делать? Может, переночевать в пустующей комнате, которая закреплена за каким-то городским, ни разу не появившимся в общаге? Товарищ и не заметит, что у него побывали в гостях, зато ему будет приятно узнать, что комната спасла кому-то жизнь. Однако для выполнения новой задачи следовало выпросить ключ у комендантши.
После острастки, устроенной администрацией института, тётка-вехотка лишь первые три дня, высиживала в общежитском холле, сторожа с раннего утра и до позднего вечера. Потом она начала потихоньку отлынивать от поста, и мне стало некому желать доброго утра, чтобы услышать ответное, поднимающее настроение:
— И тебе, звезда моя, вернуться обратно!
Затем комендантша исчезла и с вечернего бдения у входной двери, а в последние дни совсем распоясалась, вернувшись к прежнему попустительскому управлению общежитием, контролируя стук входных дверей не дольше получаса во время большого перерыва.
Пришлось долбить, наверное, минут пять, прежде чем мне открыли дверь. Сперва я не узнала намалеванную и разодетую тётеньку, и решила, что ошиблась. Хотя как ошибиться, дверь-то одна на всё крыло. Из распахнутого проема пахнуло ароматами маринадов, закусок и жареной курицы.
— Чего тебе? — спросила тётка-вехотка, оглядываясь, и я расслышала звон бокалов, невнятное бормотание и мужской смех. Правильно, и у комендантш бывают праздники, не всё студентов караулить, надо и себе тонус поднимать.
— У меня дверь не открывается.
— Мне-то что? — поправила тётка крашеный локон. У нее и прическа появилась?! — Говори скорее.
Конечно, надо торопиться, а то без нее сожрут и выпьют.
— Может, как-нибудь открыть? — заклянчила я ноющим голоском. Наверняка у комендантши богатый жизненный опыт, и она посоветует что-нибудь дельное, например, как поддеть замок шпилькой или пилочкой.
— Дам лом, — она протянула металлическую закорюку. — Завтра вернешь.
— А… как? — растерялась я. — То есть зачем?
— Как зачем? Косяк выламывать. Иди, звезда моя да сильно не шуми, а то сразу набегут жалобщики, — сказала тётка, сталкивая меня с порожка. Правильно, иначе дверь не закроется.
— Эммушка, где вы пропали? — крикнул мужской голос из-за полоски света.
— Иду-иду, — пропела комендантша в темноту прихожей и начала интенсивно отодвигать меня: — Ступай, мне некогда, важное собрание.
— Там соседняя комната пустует, дайте ключик, а завтра я решу вопрос с замком, — вцепилась в тетку.
— Не положено, — отрезала она, выдираясь. — Комната числится. Может, там материальные ценности лежат, почем мне знать?
— Эммушка, мы вас заждались! — снова позвал невидимый мужчина.
Да подавись ты своей закуской, жук навозный! Тут моя судьба решается, а он по Эммушке соскучился.
— Спешу-спешу, Мусик, — отозвалась призывно тетка и сильным движением оторвалась от меня. — Завтра вернешь. — Кивнула на кочергу и захлопнула дверь.
Со злости пнув по стене, я взвыла от боли. Поковыляла, прихрамывая обратно в родимую сторонушку и волоча за собой гнутый металлический обрезок.
Нет, мое сознание не дозрело до того, чтобы увечить дверь, восстановленную с трудом и материальными затратами. Должны же найтись другие варианты! Как говорил неизвестный оптимист, перед тем как ему отрубили голову на плахе: "Безвыходных ситуаций не бывает, нужно их правильно искать".
Оставался Радик, но и он не смог бы ничем помочь. Кстати, что-то он не торопился со своей кастрюлькой.
А что, если выставить окно и влезть со стороны улицы? Не пойдет: Олег забил раму и укрепил стекла намертво, так что они выпадут вместе со стеной.
От отчаяния я захныкала, стоя под собственной дверью. Может, пойти к Олегу и Марте и попроситься переночевать у них? Точно, так и сделаю!
Вырвав листочек из тетрадки, я накарябала в тусклом свете лампочки: "Радику! Не теряй — ночую у друзей". Просунула свернутую бумажку в ручку двери, авось не сдует, и никто не утащит. Да и кто бы шастал по нашим катакомбам?
Я замерла. Тишина показалась зловещей, словно кто-то прислушивался, притаившись за углом. От страха у меня мурашки пошли по коже. Чтобы успокоиться, демонстративно напевая под нос, завернула лом в газетные обрывки, разбросанные на полу, и поставила в уголок возле раковины. Если орудие труда не искать специально, то случайно и подавно не найдут.
Надо ковать железо, пока не наступила полночь, а то меня и Олег с Мартой не пустят.
Добежав до дыры в ограде, я вылезла на дорогу, и опять мной овладела нерешительность, не давая перейти на противоположную сторону улицы. Если вдоль институтской решетки ярко горели фонари, то напротив район словно вымер: темные углы зданий, черные глазницы окон.
И никого вокруг. Одна я стою, переминаюсь и не могу определиться. Вдруг меня схватит патруль, а документов при себе нет? К тому же шляющиеся по ночам личности выглядят подозрительнее, чем при дневном свете, и меня обязательно арестуют.
Что придумать? Может, плюнуть, вернуться и вышибить хлипкую дверь, как-нибудь переночевать, а утром пойти к Олегу?
Пока я крутилась вдоль ограды, пристукивая сапогами, чтобы не замерзнуть, не сразу заметила, что по направлению ко мне неспешно шел одинокий прохожий. Он тоже заметил меня и начал замедлять шаги. Нормальные люди не бродят бесцельно в ночи по морозу, значит, у приближающегося типа имелась цель. Ой, мама, это Зимний Ночной Маньяк! Увидел невинную жертву и начал просчитывать дистанцию, готовясь к нападению.
Взвившись, я ринулась к спасительной прорехе в заборе.
— Папена! — окликнул знакомый голос, и я не сразу сообразила, что обращаются ко мне. — Папена!
К дыре скорым шагом приближался…Мелёшин! Значит, он оказался одиноким маньяком, разгуливающим по пустым зимним улицам и пугающим благочестивых девушек.
Ну, почти благочестивых, потому что в это время им следует видеть третьи сны, а не болтаться на морозе, зацепившись воротником за выступ решетки.
Почему-то меня очень обрадовал голос Мэла и он сам. Когда Мелёшин подошел, я успешно освободилась из плена ограды и имела вполне цивилизованный вид. Наверное. Люблю прогуливаться поздним вечером вдоль забора с сумкой на плече. Воздух свежий и бодрит, все легкие насквозь заледенил.
— Куда собралась, на ночь глядя? — спросил Мэл, как всегда забыв поздороваться.
— Гуляю, — пояснила, не вдаваясь в подробности. — А ты?
— И я. Гуляю.
— Понятно. Пока, — кивнула я и развернулась к родной дыре.
— Тебя проводить? — предложил Мелёшин. — Мне не трудно.
— Не стоит. Я как раз в общагу шла.
— Интересно ты шла, — хмыкнул Мэл. — По-моему, туда собиралась, — показал в сторону квартала.
— Не, уже передумала.
Может, попросить его поддеть дверь? Мелёшин сильный, у него должно получиться с минимальным ущербом для косяка. Нет, всё-таки не стоит. Попрошу, а он опять долг запросит. Лучше сама пинком свою дверь и выбью.
— Ты недавно болела, зачем горло выстужаешь? Иди домой, — предложил заботливо Мэл. Я бы пошла, если бы замок пустил.
— Слушай, Мелёшин, тебя можно попросить бескорыстно, или оказываешь только платные услуги? — спросила, постукивая зубами и подпрыгивая.
— Смотря какие, — ответил он настороженно.
— Понимаешь, не могу открыть дверь, наверное, замок переклинило. У меня есть лом, может, посмотришь, как быть с дверью, а? Только просить за долг у меня уже нет сил.
— Пойдем, погляжу, — подтолкнул он к дыре. — Давай сумку.
— Я сама, не стоит беспокойства, — ответила культурно и вежливо, пролезая суетливо.
— Ты, Папена, когда вся из себя приторная, у меня зубы сразу начинают ныть, — сказал Мэл, стянув сумку с моего плеча. — Пошли, а то твоя дрожь мне на расстоянии передалась.