На этот раз Лисовский затрясся в беззвучном смехе. Беспечно пустившая в галоп коней фантазии Алена, разумеется, это заметила. Трудно не заметить, когда матрас под тобой ходуном ходит. Однако придумать какой-нибудь особо уничижительный комментарий она не успела, Костя все же ответил:
– Как банально, синьорина, – и ехидно добавил сакраментальное: – Тыжписатель.
Нет, ну вы видели? Он еще издевается, остряк-недоучка!
– Боюсь, рядом с тобой даже мой безграничный полет мысли пасует, – перебрав в голове разные непотребные характеристики, все же сумела деликатно оформить ответ Алена.
– М-м-м, приму за комплимент, – с интонациями «детка, я не в курсе, что такое сарказм» прозвучало у Ковалевой над ухом. А затем его, ухо то есть, бессовестно куснули, нежно так, заигрывающе. И закончили: – Я сделаю предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Прозвучало как угроза, между прочим! Ковалева сразу представила себя привязанной серым скотчем к стулу и с ножом у горла. В такой ситуации она бы точно согласилась на что угодно. Не могла не согласиться.
– Слушай, ты сейчас реально нарвался, – почти ласково предупредила Алена. – Я же теперь из принципа досмотрю это шоу до конца, я ведь любознательная. И не факт, что ты сохранишь свой апломб и гордо вскинутый профиль. Потому что, – она выдержала театральную паузу, – ты нарвался!
– Квест, – поправил Костя, напрочь игнорируя угрозу.
– Что?
– Не шоу, а квест. Не надейся, что выйдет остаться пассивным зрителем.
Так, походу угрозы в арсенале этого недодроу просто-таки «must have»[24] его обязательной программы по охмурению. Специфичненько, ничего не скажешь.
– А известно тебе…
– Тш-ш-ш, – нагло перебили ее, шикнув. – Спи, Мадонна. У нас будет еще много ночей, не волнуйся. Укутанных снегом, омытых дождем, со стрекочущими кузнечиками и звездной россыпью неба, круглой луной и поющим за окном ветром, потрескивающими в камине дровами и шумными вечеринками. Ночей полных страсти, полных тоски и разлуки. Ночей в одиночестве. Нежных ночей и таких, когда бессонница помогает создавать новые проекты. Разных. Спи, dolce mia, и ничего не бойся.
Голос Кости действительно убаюкивал, Алена ясно представляла все, о чем он говорил, и понимала, что хочет, чтобы это стало реальностью. Все эти ночи. Какой же он все-таки невероятный! Виртуозно совмещающий романтику и полное отсутствие таковой. Что ж, теперь она просто обязана проверить, насколько Лисовский умеет воплощать слова в дело.
Квест, значит? Ну хорошо – вызов принят.
Просто им точно не будет, но при желании вполне можно добиться успеха. А желание было, и вроде бы даже обоюдное. Зато сто процентов будет весело, интересно и…
Мадам Ковалева улыбалась, уплывая в сон. Дождь по-прежнему монотонно отбивал дробь, до слуха Алены доносился гром, но как-то приглушенно и незначительно. Противные щупальца страха давно отпустили, исчезнув без следа. Последней запомнившейся ей мыслью стало вялое удивление: неужели он понял, что она просто боится грозы?
Глава 26
– О чем задумалась? – Стас подошел к непривычно серьезной Жене и медленно провел пальцем вдоль ее позвоночника.
Пантера. Ему постоянно хотелось дотрагиваться до нее, гладить, сжимать, не разрывать тактильный контакт. Раньше подобного за собой Стас не замечал. Не останавливало даже то, что обстановка совершенно не располагала к романтике – гробница как-никак.
Женя прикрыла глаза и слегка прогнулась, охотно демонстрируя, что действия Зимина ей приятны. После недолгой паузы ответила:
– Давно хотела постоять около ее могилы – великая женщина. Великолепная, что бы там ни происходило при жизни.
– Как и ее муж, – улыбнулся Стас.
– Даже сейчас я чувствую силу энергетики этого места. Сложно вообразить, какой мощью она обладала тогда. Быть с таким мужчиной, соответствовать ему, стать частичкой его сердца и навсегда там остаться… Не зря меня сюда тянуло, я возьму этот опыт с собой в дальнейшую жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Пойдем?
– Да, конечно, – Женя будто очнулась, вернувшись из сакрального путешествия в красивое тюрбе Хюррем Султан, украшенное изразцами и текстами стихов.
В последний раз обвела взглядом просторное восьмиугольное помещение и вышла вслед за Стасом. Снаружи все также светило солнце, небо радовало лазоревой чистотой, а в воздухе витало нечто особенное, заполняющее душу Жени желанием жить, любить и быть счастливой. Шагая вдоль ухоженных могил османской знати, она вдруг поинтересовалась:
– Я тебя не смутила своими откровениями?
– Нет, думаю, то, что удалось сюда попасть, что этот дворик вообще сегодня открыт для посетителей – большая удача. Значит, нам действительно это было необходимо.
Женя с интересом рассматривала профиль идущего рядом мужчины, что совершенно спокойно и уже без улыбки озвучил ее собственные мысли. Ей казалось, Стасу не слишком близки различные проявления метафизики, она ошиблась. Первое впечатление обманчиво – Зимин открывался для нее все больше и больше. И Жене нравились эти открытия.
– Ты говорила про опыт, – на сей раз в глазах Стаса притаилось веселье. – Ты о покорении сердец великих мужчин?
– Что, страшно стало? – подмигнула Афинская.
– Ты мне льстишь. Я на звание падишаха не претендую.
– Ну-ну, предвыборный слоган мы тебе уже выбрали, дело за малым, – поддразнила Женя. – Не стоит себя недооценивать.
Зимин, конечно, отмахнулся, но мысль о том, как важна вера женщины и ее способность закладывать в мужские головы зерна идей, а затем умело взращивать, успел отметить. Или это место располагало сейчас к подобным размышлениям? В любом случае, глупец тот, кто считает присутствие в своей жизни женщины несущественным элементом. Не заботится о ней, не ценит, не благодарит, лишая себя невероятно мощного источника силы.
– Так все же?
– Не исключено, – лукаво стрельнула глазками Женя. – Хотя в большей степени я говорила о качествах, позволяющих успешно держаться на плаву и двигаться к цели, несмотря на обстоятельства.
За разговорами они добрались до площади, где бурлила и кипела жизнь. День плавно перетекал в вечер, но пока еще не спешил окончательно складывать полномочия.
От предложения Стаса проводить сестру до аэропорта, они с Алексом отказались, сославшись на бессмысленность совместных поездок в транспорте. К тому же Карина не одна, впрочем, как и сам большой брат. Ее аргументы выглядели разумно, и настаивать Стас не стал.
В целом, встречей он остался доволен. Пусть Алекс и не выглядел идеальным кандидатом на вливание в их семью, но и не вызвал явного отторжения. Как тот макаронник, безумно гордящийся своими мишленовскими звездами – хитроделанный перечник. Так или иначе, но Зимин хотя бы успокоился, заглянув в глаза новоявленному жениху и прощупав его на предмет адекватности и наличие базовых мужских качеств. А заодно и непрозрачно намекнул, чего и как не следует делать по отношению к его сестренке и что будет, если Алекс не оправдает доверия. Вот ну не коза ли Карина – огорошивать подобными новостями заочно? Риторический вопрос.
Стас посмотрел на вновь притихшую Женю и честно поделился:
– Не знаю, что ты сказала Каринке, но половина успеха миссии точно за тобой.
– О чем ты? – удивилась та.
– О том, что если морально воздействовать на Алекса я могу, то воззвать к сознательности Карины удается далеко не всегда. У стрекозы дух противоречия вперед нее родился. Мне иногда кажется, что она прекрасно и сама все понимает, но этот самый дух ее вилами в тыл колет, не позволяя признать собственные слабости и правоту близких.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Женя рассмеялась:
– Мне Карина понравилась, а что до остального… ну, у каждого свои недостатки, – напомнила она, ставшую крылатой фразу.
– Я рад, что вы нашли общий язык, – тоже улыбнулся Зимин и сделал многозначительное лицо: – Серьезно, с меня причитается. Просто поверь, я сестру хорошо знаю, сам бы я тут с ними вряд ли так душевно провел встречу.