— Мы должны потерять себя, чтобы обрести себя вновь, — сказал учёный. — Воссоединение наше единственное спасение. Ибо я слышу это в его шёпоте. Пока вы не осознаете, что значит стать единым с Обелиском, вы не обретёте вечную жизнь.
Слово Обелиск, прозвучавшее в момент, когда он ожидал услышать упоминание Бога, заставило его вздрогнуть. Он поспешно продолжил свой путь. Только тогда, когда он покинул коридор, до него дошло, что только что он был свидетелем появления какой-то новой религии, которая основывалась на Обелиске. Эта хрень заставила его изрядно испугаться.
* * *
В последующие дни он подслушивал такие разговоры всё чаще и чаще, даже от Ады. Их противоположные взгляды на Обелиск отдалили их друг от друга ещё больше, чем его нежелание прекратить делать вещи, которые могут быть опасны. В течение нескольких коротких дней их мировоззрения стали радикально отличаться. В определённый момент он понял, что они начали избегать друг друга при первой же возможности. Он всё ещё любил её, но он чувствовал, как теряет её, и не знал, как вернуть её обратно. Несмотря на это, он по-прежнему был удивлён, когда впервые увидел её у края одной из религиозных групп.
— Мы можем поговорить об этом? — спросил он Аду, оттаскивая её от толпы.
— Я пыталась поговорить с тобой об этом, — сказала она, — но ты просто не желаешь увидеть просвета.
— Это не разговор, — сказал он. — Это проповедь.
Они спорили и бранились, и Ада пригрозила уйти от него. И хотя он знал, что это безнадёжно, что их отношения были в процессе умирания, он согласился, по крайней мере, выслушать её.
Из того, что рассказала Ада, он сформировал чёткое представление о философии верующих: они верят, что Обелиск священен, что он был послан им Богом, во благо человечества. Мы должны верить в него и склониться перед его волей, и тогда он исцелит нас. Он объединит нас, сделает свободными и совершенными. Странная смесь Христианства и язычества, это дало людям нечто, что позволяет им держаться перед лицом неизвестности и тревоги о Обелиске. Вскоре, понял Альтман, появится новая проблема, когда все на борту, так же как он и Ада, разделятся на верующих и неверующих.
Поначалу охрана Маркова игнорировала это, но по мере того, как группы разрастались и становились более активными, они начали пресекать их, предположительно по приказу Маркова. Но, похоже, это только вызвало у людей желание собираться ещё чаще: многим это показалось признаком того, что существовало нечто, что военные скрывают от них.
Тем временем планы по поднятию Обелиска продолжались. По-прежнему было очень много волнения, но оно преобразовалось, с одной стороны, в рвение, и в опасение, с другой. Альтман опускался в батискафе ещё дважды, оба раза в одиночку, оба раза проконтролировать, как роботы подсоединяют тросы к сетке, которая теперь уже содержала в себе Обелиск. И дважды, зависая у дна океана, его посещала галлюцинация с матерью Ады. Она повторяла то, что говорила ранее, но в этот раз её слова были расплывчатыми.
— Где именно мы должны оставить Обелиск? — спросил он её.
Обелиск, пока он хранится внутри этой области гравитации — там, где он должен быть.
Что, чёрт возьми, это значит? задался он вопросом.
— Что с нами будет? — спросил он.
Вы не должны изучать его. Если вы ослушаетесь, вы поддадитесь Воссоединению, заявила она. Хотя, возможно, уже слишком поздно.
— Если мы воссоединимся, что произойдёт?
В конечном итоге вы должны будете начать с нового начала.
— Что это значит?
Вы станете одним целым и потеряете себя.
Он вернулся обратно на поверхность, чувствуя себя ещё в большем замешательстве, чем раньше. Он подумал, что, возможно, верующие были правы. Что Обелиск был чем-то божественным. Он размышлял: А что, если это маяк для инопланетной расы, нечто, что призовёт их к нам, предвестник нашей собственной гибели?
Нет, он был не из тех людей, которые так легко поддаются вере. Он не знал, верит ли он в Бога, но к организованной религии он уж точно доверия не питает.
* * *
Однажды поздним вечером, когда он уже готовился ко сну, а Ады нигде не было видно — вероятно, скрывалась от него — раздался стук в дверь. Он подошёл к двери.
— Кто там? — спросил он.
— Филд, — ответил голос за дверью. — Впусти меня.
Филд? Что ему от меня нужно? Они не очень ладили ещё с того момента, как впервые попали на плавающий комплекс.
Когда он открыл дверь, то обнаружил Филда в окружении ещё двенадцати человек.
— Что это? — спросил Альтман, увидев их.
— Нам нужно поговорить с тобой, — сказал Филд. — Пожалуйста, позволь нам войти.
Не зная, что ещё сделать, Альтман впустил их. Один за другим они торжественно зашагали внутрь, останавливаясь в выбранном месте или садясь на кровать, заполняя комнату.
— Мы пришли к тебе, чтобы просить возглавить нас, — сказал Филд.
— Возглавить вас? Возглавить вас для какой цели?
— Ты видел его, — сказал кто-то из толпы, Альтман даже не заметил, кто.
— Видел кого?
— Обелиск, — сказал Филд. — Ты провёл возле него столько времени, как никто другой. Мы знаем, что произошло в подводной лодке. Когда он убил остальных, то оставил тебя в живых. Мы также знаем, что он разговаривает с тобой. Ты был избран.
— Как вы узнали, что произошло в подводной лодке? — спросил Альтман.
— У нас есть собратья не только среди обычного населения, — сказал Филд. — Среди нас есть много приближённых к Маркову. Ты понимаешь больше, чем кто-либо. Ты должен вести нас. Ты наш пророк. Такова воля Обелиска.
— Позвольте мне уточнить, — сказал Альтман. — Вы хотите, чтобы я повёл вас, как пророк вашей религии?
Ропот согласия трепетом донёсся от них. Для Альтмана время, казалось, приобрело мучительно медленный ход. Он попятился назад, пока не упёрся в стену.
— Это Ада надоумила вас на это? — спросил он.
— Пожалуйста, — сказал Филд. — Скажи нам, что делать.
— Ни за что, — ответил Альтман.
Рокот недовольства зазвучал из толпы.
— Разве мы недостойны? — спросил Филд. — Что мы должны сделать, чтобы быть достойными?
— Вы мне нравились больше, когда всё, что вы делали — это сидели за своим столом в течение восьми часов в день, — сказал Альтман. — И вы не совсем мне нравитесь теперь.
— Ты должен возглавить нас, — сказал Филд. — Ты не можешь покинуть нас.
— Я не верю в это дерьмо, которым вы занимаетесь, — сказал Альтман.
Они уставились на него, изумлённые. Когда он посмотрел обратно на Филда, то увидел лукавое выражение его физиономии, обрушившееся на его собственное лицо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});