Читать интересную книгу Записки Клуба Лазаря - Тони Поллард

— Кто этот… твой клиент?

— Не знаю… какой-то мужчина, мы встретились в пабе. Поговорили, а когда он узнал, чем я занимаюсь, то пообещал подкидывать мне иногда работенку. Больше я его не видел. Он сообщает хозяину бара, когда ему нужно тело, и я забираю его из морга, а затем отвожу в старую рыбацкую хижину в Миллволле, беру оставленные для меня деньги и ухожу. И не задаю никаких вопросов.

— Значит, ты не спрашивал, зачем ему понадобились тела?

Уильям покачал головой.

Его ответ не удовлетворил меня, но я начал постепенно успокаиваться.

— Ради Бога, отнеси ее назад. Пора прикрыть эту лавочку.

Он вытащил из двуколки завернутый в холстину труп, но остановился, когда я схватил его за руку.

— Подожди. Оставь ее. Ты отвезешь тело, как и собирался, только я поеду с тобой.

— Но…

— Никаких «но». Поехали, иначе сдам тебя в полицию за воровство трупов.

Уильям замолчал, проверил, хорошо ли уложен груз, и взобрался на козлы. Вскоре я присоединился к нему. Кнут засвистел, и мы покатили по улицам Лондона, как пара ночных гробовщиков, управляющих импровизированным катафалком.

Полчаса спустя мы оказались на Собачьем острове. Поначалу я с замиранием сердца ожидал, что мы направимся к верфи Рассела, однако, не доезжая дотуда, свернули на Ферри-роуд и по изрытой колдобинами дороге поехали к берегу реки.

— Вон та хижина! — сказал Уильям. За все путешествие он не проронил ни слова и лишь теперь решил нарушить молчание.

— Хорошо. Тогда я сойду здесь. Доставь тело, как обычно, и уезжай.

— Но, сэр, здесь опасно ходить одному среди ночи.

Я спрыгнул.

— Спасибо за проявленную заботу, Уильям, но она выглядит несколько запоздалой. А теперь поезжай.

Уильям кивнул, и двуколка продолжила свой путь. Я спрятался в ближайшей канаве, откуда собирался наблюдать за происходящим. Доставив свой жуткий груз, Уильям развернул повозку и медленно поехал назад по изрытой колеями дороге.

Оставшись в одиночестве, я выбрался из канавы, где черная вода уже начала просачиваться мне в ботинки. Вверху у речной дамбы возвышался крестообразный силуэт мельницы, неподвижный и молчаливый. Ее крылья дрожали на ветру, но больше не вращались подобно стрелкам сломанных часов. Никаких звуков, кроме шелеста травы на ветру, и почти кромешная тьма. По ночам остров, находившийся вдали от постоялых дворов и дороги и представлявший собой безлюдную болотистую местность, казался самым глухим местом на земле. Время от времени поднимался ветер и выл страшно, как раненая собака. Этот звук легко можно было принять за вой заблудившихся призрачных гончих Эдуарда III, в честь которых и был назван остров.

Перспектива просидеть в этом месте всю ночь не особенно улучшала мое и без того не самое приподнятое настроение, и я уже подумывал над тем, чтобы покинуть свой наблюдательный пост, как вдруг у заброшенной мельницы мелькнул огонек. Я не успел разглядеть деталей, но кто-то явно открыл дверь и вышел на улицу. Выбравшись из канавы, я присел на корточки. Мне было ужасно неудобно, но я надеялся, что лучше смогу следить за происходящим через раскачивающуюся на ветру траву.

Лишь когда одинокая фигура отошла от темного силуэта мельницы, я смог рассмотреть ее хорошенько. Кем бы ни был этот человек, но он хорошо знал дорогу и даже без лампы смог безошибочно выбрать кратчайший путь до хижины. Несколько минут спустя он вернулся — тело свисало с его плеча как вещевой мешок. Человек подошел к стене, затем ненадолго снова загорелся свет, когда дверь открылась, и незнакомец исчез внутри мельницы.

Пригибаясь к земле, я пошел вперед, раздвигая руками траву. Я ненадолго остановился у хижины, убедился, что трупа там не было, и продолжил путь к дамбе. Я не стал рисковать и подниматься по лестнице, а предпочел взобраться по скользкому глиняному склону дамбы. Поднявшись наверх, я ощутил всю силу гулявшего там ветра. Сражаясь с ним, я добрался до мельницы, деревянная стена которой поскрипывала, как корпус корабля. Надо мной поднимались крылья мельницы, оборванная ткань билась о похожий на лестницу каркас. У меня не было настроения совершать еще одно восхождение, поэтому я стал обдумывать, как бы проникнуть внутрь. Слева от меня находилась небольшая деревянная лестница, ведущая к входной двери у самой дамбы, а справа — другая стена дамбы и река за ней. Глиняная насыпь в этом месте была достаточно широкой, и я заметил тропинку, позволявшую подойти к мельнице сзади.

На высоких стенах мельницы не было ни одного окна, поэтому я обошел вокруг, надеясь, что найду еще какой-нибудь способ попасть внутрь. Я решил, что если не обнаружу ничего подходящего, то зайду в дверь, что бы за ней ни было. На мою удачу, позади мельницы я нашел проем в стене высотой примерно мне по пояс, откуда открывался вид на реку. В оконце не было стекла, его закрывала тряпка, поэтому я без труда отодвинул ее и заглянул внутрь. Там было темно как в яме, но мне это оказалось даже на руку. Значит, на мельнице было еще одно помещение, где и горел свет, который я видел. Я оторвал тряпку и протиснулся в отверстие, надеясь, что меня не услышат за шумом ветра.

Пару минут я стоял совершенно неподвижно во тьме, казавшейся мне кромешной, и ждал, когда глаза привыкнут, как привыкли они к ночной темноте за стенами мельницы. Склонив набок голову, я прислушался. Ничего. Но в этот момент на противоположной стене маленькой комнаты я заметил слабую полоску света. Держась стены, я стал тихонько двигаться в ее направлении, обогнув по пути узкую железную койку. Свет сочился из трещины в двери, через которую можно было рассмотреть фрагмент находившегося за ней помещения. Заглянув туда, я заметил какое-то движение, но щель была слишком мала, чтобы понять, сколько человек находится в помещении, однако понимал, что их там могло быть и трое или даже четверо.

Выяснить все наверняка можно было, лишь открыв дверь. Мне не по вкусу была подобная перспектива, но, с другой стороны, эффект внезапности мог сыграть мне на руку, к тому же пистолет, оттягивающий карман, придавал мне решительности. Я не нашел дверной ручки и просто толкнул дверь, которая тут же поддалась и слегка приоткрылась. Мельница была давно заброшенной, и я сомневался, что в последнее время кто-то смазывал петли. Мне хотелось как можно дольше оставаться незамеченным, поэтому я стал прислушиваться, надеясь уловить звук, который мог бы замаскировать скрип двери, когда я открою ее. Долгое время я ничего не слышал, кроме шарканья ног и поскрипывания половиц. Но затем металл ударился о металл. Этот звук был мне хорошо знаком, и я прекрасно понимал, что он продлится недолго.

Я толкнул дверь, и она со скрипом приоткрылась на три-четыре дюйма. Удары молота прекратились, однако, судя по всему, мое движение осталось незамеченным. Сжимая в руке пистолет, я заглянул в комнату и увидел стоявшего ко мне спиной человека. На нем было длинное пальто, спускавшееся почти до пола. Он склонился над столом, где лежало тело женщины. Ее голова была повернута ко мне и слегка запрокинута, подбородок вздернут, а рот приоткрыт. Человек согнулся над верхней частью тела. Шум исходил от маленького молотка и стамески — я сам часто использовал эти инструменты, чтобы вскрыть грудную клетку мертвеца. Мужчина работал быстро — с силой бил молотком по стамеске, — и вскоре вытащил из груди женщины сердце. Пистолет задрожал у меня в руке, когда я осознал весь ужас ситуации. Не было никаких убийств, никакой охоты на проституток. Нет, вся правда открылась передо мной в виде изуродованных останков. Тела, которые вылавливали из реки, были мертвы задолго до того, как из них извлекали сердце и легкие. Инспектор Тарлоу охотился за химерами и всякий раз выходил на меня. Он заподозрил меня в самых ужасных убийствах лишь потому, что стоявший передо мной лунатик решил заниматься по вечерам вскрытием трупов на старой заброшенной мельнице.

Я вышел из своего убежища, а хирург, положив в металлический таз только что извлеченные органы, снова склонился над столом.

Оккам даже бровью не повел.

— Итак, доктор, что привело вас сюда этой холодной ночью?

Я не сразу нашелся что ответить, поскольку все еще находился под впечатлением от увиденного.

— Вы можете поблагодарить за это Уильяма. Он подвез меня вместе с… — указал я пистолетом, — вместе с вашим пациентом. Вы рехнулись? Что вы делаете?

— Думаю, это очевидно. Особенно для вас, доктор.

— Только не пытайтесь сравнивать эту… эту работу мясника с моей деятельностью.

— Знаю, доктор, я не обладаю вашими навыками, но будьте гуманны. Мы все с чего-то начинали.

— Это точно. Но не все мы хирурги, Оккам. У вас нет на это прав… вы совершаете преступление!

— Не понимаю почему. Эти тела все равно должны были пойти под нож. Ваш или мой — не вижу разницы.

— Вы будете объяснять это полиции. А знаете ли вы, что они ищут серийного убийцу, который вырезает сердца у своих жертв?