Нина поморгала и действительно узрела над собой довольно прищурившуюся, что-то с явным наслаждением жующую физиономию градоначальника. Рядом с ним, на фоне той же серой бетонной стены, с безразличием поглядывая на лежавшую у их ног Нину, сидел зам мэра по идеологии Кунгусов. Он не жевал, а только прихлебывал что-то из высокого черного бокала. А Шеремех где-то за спиной у Нины продолжал заливаться:
— Так вот, именно его одухотворенное лицо давно стало одной из непременных частей интерьера «Трегубова». Вы понимаете, что эти съемки велись скрытой камерой. И, наверное: не все могут разглядеть то, что находится на столе перед главным начальником наших помоек, раздолбанных улиц, и замороченных хилыми зарплатами рядовых медиков? Для вас я кратенько оглашу его меню. Из холодных закусок: салат «Молодость» по сто долларов за порцию — две порции, грибной жульен по це...
— Нет, он все-таки сволочь, — дожевав и проглотив что-то, сказал мэр. — Ну, ничего святого. Что же, мне теперь поесть по-человечески уже нельзя?
— Ничего-ничего, — утешил с тем же безразличием на лице Кунгусов. — Это даже хорошо. Зрители сейчас смотрят и думают: вот же гад, привязался к человеку, поесть спокойно не даст.
Нина попыталась сказать, что у всякого хамства должны же быть хоть какие-то пределы. Тут дама лежит, а мужики сидят, и хоть бы кто догадался уступить место на стуле! Но ни звука издать не удалось. Оказалось, что ее рот чем-то забит, да еще и плотно завязан. Тогда попыталась пошевелиться, чтобы жестами выразить все свое возмущение. Но и это не получилось. Она до пояса была плотно обвязана толстой веревкой. Тогда она — чтобы хоть что-то сделать — с трудом повернула голову на ноющей шее, и увидела телевизор. На экране тоже красовался мэр. И тоже что-то жевал. А за кадром верещал Шеремех:
— ...в довершение бутылочка вина ценой в тысячу сто семьдесят пять долларов за все ее 750 миллилитров. Итого весь легкий обед мэра стоит чуть меньше двух тысяч долларов. Это примерно пятьдесят средних пенсий или сто средних окладов дворников. Вы скажете: нехорошо в чужой рот заглядывать? Вы скажете, не наше дело: где, что и почем изволит вкушать наш мэр? И я соглашусь: да, это не наше дело! Это дело правоохранительных органов выяснять: откуда у мэра города, которому не хватает денег на самое необходимое, средства на такие обеды? Но наши правоохранительные органы заняты совсем другим. Они, например, шантажируют новое начальство «Гормаша», чтобы то покупало втридорога те трубы, которые придут в негодность уже через несколько лет! Но подробнее об этом через несколько минут, после рекламной паузы.
— Нет, все-таки эту гниду надо как-то придавить, — вздохнул уже заметно прихмелевший Чирнецкий. — Ну, есть же у меня право, хоть на какую-то личную жизнь!
— Это, безусловно, — подтвердил Кунгусов. — Но вы же учтите. После таких репортажей, люди никакой чернухе про вас уже не удивятся. До выборов еще столько времени, что все эти его поклепы давно всем надоедят. И что останется? Один пшик.
— Ты уверен?
— Конечно. В пиаре это называется «прививка». Когда вот так, изо дня в день, про политика несут всякие гадости, люди к ним привыкают. И в дальнейшем просто пожимают плечами: я это уже слышал. А вот то, что будут говорить про ваших конкурентов, они станут смотреть с интересом: ведь тех-то так не полоскали и любая ерунда про них станет для всех новостью!
— То есть победим мы в декабре без забот?
— Аркадий Михайлович, ну не мне Вас учить. Пойдет опять Игорь Колпак небось.. Скажем, что у него тухлые продукты. Пойдет какой- другой предприниматель, то скажем, что он Мавроди и обманывал раньше вкладчиков. Везде растяжки повесим, листовки, ролики запустим..
— Так они уголовное дело за клевету заведут, нет ведь обманутых вкладчиков. Снимать наши щиты будут..
— Поставим уралмашевцев охранять и синих, они их на ленточки порежут...
— Хороши обманутые вкладчики! Денег на листовки, щиты и ролики - миллионы! Хреновый у тебя план. Я с таким планом до финиша не дойду...
— Аркадий Михайлович, я же Вас не учу руководить. А Вы меня не учите народу мозги трахать. Я — главный идеолог все- таки. Народ беспросветно туп. И дважды два четыре не способен сложить. Возьмите сто человек, дайте им листовку про обманутых вкладчиков... 70 человек поверит, что там все правда, еще 29 человек скажет, что «нет дыма без огня» и только ОДИН из ста, как Вы, Аркадий Михайлович, догадается, что у обманутых вкладчиков нет денег на листовки, а значит все в них - ложь. Вот по этому такие единицы — руководят, а остальные тупые 99 процентов - живут в дерьме и будут в нем жить.
— Ну а если выдвинется кто из промышленников? Тут с вкладчиками не получится..
— У меня есть универсальное средство на всякого Вашего противника.
-Ну..
—Сашка Кабаров.
—Опять с «Уралмашем» вяжешься.. Я же просил тебя... Меня цыгане предупредили: либо с ними, либо с уралмашевцами...
—Вы, Аркадий Михайлович, лучше послушайте. Мы не по наркоте договаривались, а по политике. Приказываем мы Кабарову идти в мэры. Он выдвигается, и мы говорим всем нашим журкам, чтобы громко орали, что «криминал рвется к власти». Каков эффект?
—Все проголосуют за меня, даже те, кто меня не любят, так как по сравнению с Кабаровым я меньшее зло. Ха! Ловко ты придумал! Так... Ну а если найдется кандидат, кто еще меньшее зло, чем я? А? Тогда как?
—А тогда, Аркадий Михайлович, Кабаров просто снимется в его поддержку, и все наши 7 телеканалов и 30 газет будут орать, что «криминал поддержал соперника Чирнецкого». И каюк Вашему сопернику.
— Кабарову что-то отдать надо будет.. за услугу?
— Отдадим базу или рынок. Одним рынком больше, одним меньше. Все равно они нам 50 процентов прибыли несут. Какая разница, кто управляет?
— Молодец.. Только все равно надо этого Шеремеха убирать.
—Решаем вопрос. С «10 канала» его уберем в октябре. Это точно. Придется отвалить 1,5 миллиона хозяевам канала, но того стоит.
—И все-таки, ты ж и меня пойми! Ну, сколько можно терпеть этого чернушника?
— До выборов, Аркадий Михайлович. Как минимум. До выборов губера. А потом, шеф, если наша бомба сработает, и Россиля выкинут на помойку, мы и займемся этим болтуном. У меня есть материалы на него, по крайней мере, на два уголовных дела. На ваших выборах о нем уже никто и не вспомнит! Только бы наша бомба сработала.
— Вот именно... — задумчиво разглядывая что-то на тарелках, покрывавших весь накрытый белоснежной скатертью стол, буркнул Чирнецкий. Наконец он выбрал, подцепил вилкой ломтик чего-то розового, отправил это в рот, блаженно зажмурился, прожевывая, и, глотнув, договорил:
—... если она еще сработает!
—Вот эту проблему нам и надо сейчас решить,
— тактично напомнил Кунгусов, показывая глазами на лежавшую на бетонном полу Нину.
— Вот и решай... — опять задумчиво обводя взглядом тарелки, разрешил мэр.
Помещение, в котором они все находилось, казалось приходившей в себя Нине все более странным. Серый бетонный потолок, такие же стены и пол. Ни одного окна, весь свет от золоченых бра с нежно-розовыми стеклянными плафонами. И
— шикарно сервированный ресторанный стол перед огромным серебристым телевизором. А еще запах. Какой-то смутно знакомый, никак не вяжущийся с едой, а почему-то вызывающий у нее ассоциации с клоунами. С цирком.
— ...Итак, от таких неусыпных и тяжких трудов, — забулькал из телевизора Шеремех, и Нина невольно присмотрелась, — самоотверженно возложенных на себя нашим мэром, не мудрено и занемочь. Вот наш самый уважаемый и самый головастый и занемог. Попал он в больницу. Естественно, как все малоимущие в нашем городе, лечился наш мэр совершенно бесплатно. Я не знаю, занимал ли он, как все прочие, очередь в шесть вечера, чтобы утречком получить талончик на прием, но в больницу он, тем не менее, попал. Вот сюда, видите? Какая больничка? Что? Вы не верите, что это бесплатная больница? Тем не менее, этот пятикомнатный номер, не уступающий по своей роскоши люксам в пятизвездочном отеле, и есть