заключительную часть процитированного текста. Здесь Аристотель подчеркивает, что эти объекты (формы, образы, качества), которые «начинают и перестают существовать, не возникая и не уничтожаясь», лишены тем самым материи, так как материя есть только у тех вещей, которые «возникают друг из друга и переходят друг в друга». Очевидно, что рассмотрение качества как «объекта», лишенного материи, означает, что качество рассматривается как форма, так как противопонятием материи является именно форма. Качество и качественное знание попадают тем самым, по-видимому, в разряд «диалектического» или «логического» знания, т. е. знания, противопоставляемого «физическому» знанию, которое познает формы обязательно в их связи с материей[83].
Какое же знание, по Аристотелю, является «диалектическим»? В «Метафизике» Аристотель подчеркивает, что диалектика занимается определениями (I, 6, 987b 32), а не «самим сущим как таковым» (XI, 3, 1061b 9). В первом из указанных здесь мест он ее связывает с Платоном, а во втором диалектика характеризуется вместе с софистикой. Диалектика, по Аристотелю, всегда имеет дело с самым общим, а не с «чем-нибудь столь определенным» (Вторая аналитика, I, 11, 77а 32).
Обратим наше внимание на намечающийся здесь парадокс: мир физических качеств, т. е. мир наиболее близкий к «материи», наиболее «материальный», познается наиболее «формальным» способом, если только знание об этом мире строится исключительно на основе манипуляции качествами как формами. Если мы примем логику этого парадокса, то обычное и устанавливаемое самим Аристотелем противопоставление его Платону рискует свестись на нет. Действительно, когда Аристотель в трактате «О возникновении и уничтожении» (I, 2, 316а 12) логическому рассмотрению (λογικῶς σκοπεῖν[84]) природы платониками противопоставляет свой физический подход (φυσικῶς σκοπεῖν), то при учете логики этого парадокса его физический подход оказывается гораздо более «логическим» или «диалектическим», чем подход Платона именно из-за предположенного «формализма» качеств. Однако такой парадокс вряд ли в действительности имеет место: в физических объектах формы неотделимы от материи, что мы уже видели на классическом примере такой типично физической формы, как «курносость». Поэтому вопрос о формализме качественного подхода Аристотеля гораздо сложнее и мы будем его рассматривать в дальнейшем.
Логико-вербальное истолкование форм и качеств, которое станет чем-то само собой разумеющимся лишь в схоластике Средних веков, имеет, таким образом, свои предпосылки у Аристотеля. Действительно, форма вещи, ее вид попадает в сферу словесных рассуждений прежде всего при определении этой вещи. У Аристотеля, как мы уже отметили, форма это и то, что должно быть приписано вещи в ее определении. Эта форма, данная в дефиниции, есть λόγος вещи. Однако у Аристотеля это смешение формы и слова (λόγος) только частичное: основное значение формы передается понятием эйдоса, о чем мы уже говорили.
Благодаря связи качества с формой, связи, которая обнаруживается как в параллелизме их рассмотрения (например, невозникаемость приписывается и форме и качеству), так и в их частичном совпадении – «[форма] обозначает такую-то качественность [в вещи] (τò τοιόνδε)» (Метафизика, VII, 8, 1033b 22, пер. А.В. Кубицкого), – качество вводится в самый центр теоретико-познавательной проблематики. Действительно, в понятии формы дан основной познавательный принцип, оформленность мира означает его доступность для рационального познания. Как говорит Аристотель, «через посредство формы мы постигаем все вещи» (IV, 5, 1010а 25, пер. А.В. Кубицкого). Кстати, в этом месте Аристотель опять отождествляет форму и качество.
В пятой главе IV книги Аристотель подробно опровергает теорию всеобщего изменения, показывая, что мышление изменения необходимо требует допущения существования недоступных изменению предметов (τὰ ύποκείμενα). Аристотель подчеркивает, что ряд изменений не может идти в бесконечность и добавляет: «Укажем [еще], что изменение в количестве и в качестве – не одно и то же. Пусть со стороны количества изменение не останавливается, однако же через посредство формы мы постигаем все вещи» (Метафизика, IV, 5, 1010а 23–25, пер. А.В. Кубицкого). Александр Афродисийский дает такой комментарий к этому месту: «Под изменением в качестве он теперь разумеет изменение по форме, в силу которого совершается и возникновение и изменение» (Aristotelis metaphys. comment., 267, 11–12). Комментарий Александра Афродисийского вполне убедителен: Аристотель противопоставляет бесконечному изменению по количеству конечное изменение по качеству, которое здесь он отождествляет с формой. Конечность этого изменения, его формальная или качественная определенность делают его постижимым, дают возможность постичь его логос.
Но форма и качество отождествляются не только в отношении к изменению. Они отождествляются и в плане определения (λόγος) вещей. Действительно, Аристотель различает определение, указывающее на форму вещи, и определение, перечисляющее составные части, указывающее скорее материю вещи. Так, он говорит: «Определение через видовые отличия указывает, по-видимому, на форму и осуществление вещи…» (VIII, 2, 1043а 19–20). Но форма есть не только видовые отличия, но вся «чтойность» вещи, вся суть ее бытия. Аристотель дает такую дефиницию: «Формой я называю суть бытия каждой вещи и первую сущность» (VII, 7, 1032а 32).
Итак, форма есть не только видовое отличие сущности, но и вся суть бытия вещи, и не только суть бытия, но и сама первая сущность. Здесь высказано несколько значений – далеко не все! – аристотелевского понятия формы. Заметим, что форма названа первой сущностью потому, что, как говорит Аристотель, «если это нечто есть причина бытия вещи и сущности, то можно, пожалуй, назвать его самой сущностью» (VIII, 3, 1043b 13). Итак, мы привели целый ряд значений понятия формы (видовое отличие, суть бытия, причина бытия, сама сущность или первая сущность), из которых нас сейчас интересует только самое «бедное» значение – значение формы как видового отличия сущности. Именно только в этом своем значении – и только, собственно говоря, в нем – она вполне отождествляется с качеством. Действительно, качество не есть суть бытия вещи. Качество входит в суть бытия, точнее, существенное качество как существенный атрибут входит в определение сути бытия вещи. В данном случае качество служит, прежде всего, видовым отличием сущности, т. е. выступает в своем «первичном смысле».
Качество не является и сущностью, что Аристотель много раз отмечает в «Метафизике» (VII, 1, 1028а 13–19; XII, 1, 1069а 19–25). Однако элементы (огонь, воздух, вода земля) у него называются иногда сущностями. Так, например, Аристотель говорит: «Название сущности носят простые тела, например, земля, огонь, вода и все [другие] такие же… Все такие вещи носят название сущности, потому что они не сказываются о подлежащем, но все остальное сказывается о них» (Метафизика, V, 8, 1017b 10–14, пер. А.В. Кубицкого). Но простые тела или элементы практически отождествляются (хотя и не вполне) с элементарными качествами в теории элементов, развитой главным образом в двух книгах «О возникновении и уничтожении». Поэтому качества могут, преодолевая возведенный метафизический барьер, близко подходить к статусу сущностей в