серые глаза, главное её украшение.
— Я тут с ног валюсь, а она башню на себе соорудила и довольная такая! — воскликнула
Виктория вполне добродушно. — Да ты у нас красавица! А как выйдешь к столу в новом платье, Мартон вообще с ума сойдёт!
Порозовев от смущения, Летка крутанулась, чтобы продемонстрировать причёску во всей красе, и потрясла принесённым пакетом: вот платье, вот оно, здесь!
— Ну, всё, всё, принцесса, — с улыбкой скомандовала повариха. — Картофель не ждёт.
Усевшись у стола на высоком стуле, Летка принялась за работу и решилась подать голос, только когда кастрюля наполнилась наполовину:
— Мада, а Мартон-то перестал выражаться. Хочу, говорит, выругаться, а горло прям перехватывает!
— Да что ты? Вот как ты на него положительно влияешь!
— Он и раньше-то не особо разговорчивый был, а теперь, считай, вполовину меньше слов осталось.
И Летка с Викторией принялись хохотать.
— Ой, ну, хватит нам над человеком смеяться… — сказала Виктория. — Ты не пробовала ему книжки подсовывать для развития речи?
— Дала одну год назад, так до сих пор закладка на второй странице. — Летка плюхнула очищенную картофелину в кастрюлю с водой. — У Мартона слова пропали, а у Бомбастихи полотенца. Вы уже слышали, мада? Большие льняные, которыми мы пироги укутываем. Бомбаст вместе с господином Барри ищут, носятся по дому, как ужаленные.
— Вон оно что… — Виктория сокрушённо покачала головой. — А я-то думаю, куда Барри делся? Никто мне не указывает, что недосолила. Весь дом, поди, перевернули из-за пары полотенец.
— Пять штук! Думаю, сразу не найдут. Может, позже.
— Пять? Как бы деда удар не хватил… — Виктория поднялась, чтобы снова заняться готовкой, но тут её взгляд случайно упал на пустое блюдечко рядом с кошачьим лазом, и она не на шутку рассердилась. — Эй, книсса, ты страдаешь провалами в памяти?
Летка вскочила, выронив нож в миску с очистками.
— Простите, мада… Я сейчас!
Она тщательно вымыла блюдце под краном и до краёв наполнила молоком из большой стеклянной бутылки, которую достала из холодильника. Всё ещё сердясь, Виктория нервно помешивала ложкой в кастрюле на плите.
— Нет, сколько раз тебе повторять? Как увидишь, что блюдце пустое, всё брось и налей молока! Вдруг Ляля вернётся ночью, и что она будет есть, по-твоему?
— Да когда ж она вернётся? С осени, считай, не видели. Думаю, уже не придёт, — сказала Летка, снова принимаясь за картофель.
После этих безжалостных слов у Виктории опустились руки.
— А ты поменьше думай! Думает она. И каркает, и каркает… Ты же знаешь, я боюсь, когда ты каркаешь. Ведь всё сбывается! Молчала бы лучше!
— Простите, мада, — склонив голову ниже, сказала Летка. — Дома меня тоже ругают. Характер такой. Не подумав говорю, что думаю.
— Язык у тебя такой! Во рту не помещается.
— Простите, что разбередила вашу рану. Я тоже скучаю по Ляле. Как вспомню её, миленькую, её блестящие круглые глазки, аж сердце заходится… Топотала тут, шуршала иголками… А как смешно пыхтела…
— Ничего, Летка, вернётся она, сердцем чую, — быстро оттаяла вспыльчивая, но незлобивая Виктория и взглянула на Господина Миша, который грелся в падавших из окна солнечных лучах. — Котя, найди Лялечку, а? Ты же любил с ней играть…
Господин Миш тяжело перекатился со спины на живот и свернулся клубком.
— Вижу, что помнишь… Ну, хотя бы намекни, мяукни — она живая?
Кот зарылся мордой в пушистый хвост. Летка видела, что это ещё больше расстроило Викторию, и поспешила её отвлечь:
— Мада, а почему младшая госпожа ходит в фартуке?
— А младшая госпожа придумала работать по выходным младшей служанкой и чтоб непременно называли книссой. Все туда, наверх, рвутся, а она оттуда. Госпожа Айлин не очень довольна её новым увлечением, да оно и понятно. — Виктория доставала из посудного шкафа удивительно красивое блюдо, лёгкое, тонкого белого фарфора, с выпуклыми узорами по волнистому краю. — И где она, эта книсса? Пора на стол накрывать.
— Ой, забыла! — не своим голосом крикнула Летка.
Огромное блюдо выскользнуло из дрогнувших рук Виктории и, ударившись о плиточный пол, разлетелось вдребезги.
Ошалевший спросонья Господин Миш с противным кошачьим визгом, в три прыжка пересёк кухню и въехал на животе в лаз под гневные возгласы Виктории, адресованные Летке.
…Фанни в это время сидела в своей комнате на втором этаже и изучала книгу «Бары и рестораны», взятую у Лорны.
Замену скатерти профессионал проведёт как можно незаметнее и не обнажит крышку стола.
При виде оголившейся столешницы клиенты лишатся аппетита? Ну, и бред! Как и всё остальное…
Книга полетела в угол.
В ресторанах Фанни не бывала, зато в Спящей несколько раз в году устраивались приёмы с обильными застольями, которые приводили гостей в полный восторг. Интересно, кто-то из них замечал, как двигаются официанты, наполняя бокалы и незаметно смахивая хлебные крошки со стола, — по часовой стрелке или против? Критический ум Фанни отмечал подобные нелепости, но она примерно представляла, что на это скажут Лорна или Длит: в каждой профессии свои правила, и, если хочешь стать профессионалом, их следует хорошенько выучить.
Нет, в самом деле? Если хозяина обслужат первым, а не последним, как требует этикет, обидятся ли гости?
— Да вы негодяй, — скажут они растерянно. — Как вы смеете есть эту нежную, ароматную… — восхитительную! — телячью отбивную под сливочным соусом и с разварным картофелем, когда мы сидим тут перед пустыми тарелками, глотая горькие слюни, и громкими разговорами пытаемся заглушить бурчанье в животе? А, вот и наши отбивные, чудесно, чудесно…
Представив эту картину, Фанни повеселела, подобрала книгу и снова открыла раздел о технике расстилания скатерти. Затем ей предстояло освоить по рисункам хотя бы один способ складывания салфеток. Это было второе задание к сегодняшнему парадному обеду. А пока что сиреневые льняные салфетки стопкой лежали перед ней, дожидаясь преображения в королевские лилии, лодочки и спирали.
Из соображений стерильности, к салфеткам прилагалась пара тонких эластичных перчаток. Натянув их, Фанни приступила к работе. Примерно за час, следуя инструкциям в книге, она легко освоила десять вариантов оформления салфеток и сложила по две штуки каждого вида в расчёте на двадцать гостей — в качестве них сегодня выступали слуги.
Побросав салфетки в плетёную корзинку и повязав белый фартук, Фанни поспешила в столовую. Её опасения, что она опоздала на работу, подтвердились. Лорна уже накрыла стол огромной белой скатертью с широкой кружевной каймой и ходила вокруг, мелкими щипками одёргивая и выравнивая полотно, чтобы острая как бритва поперечная складка легла точно по центру.
— На тебя рассчитывают, а ты опаздываешь, — выразила она своё неудовольствие. — Виктория рвёт и мечет. Пришлось привлечь Гриватту, а ты знаешь,