Читать интересную книгу От дружбы до любви - Xeni Niellse

по обе стороны от головы. Ленивый утренний секс, наделённый теплом и комфортом, нельзя было назвать просто «сексом» или «трахом». Это было что-то большее.

Они не целовались. Просто смотрели друг на друга. Кирилл был крайне мелодичен, установив медленный ритм, которого не было слишком давно. Они привыкли наслаждаться и отдаваться процессу со всей страстью, а сейчас было нечто другое. Другое, что на минуту обожгло обоих.

Однажды Есения спросила у Кирилла: «Ты когда-нибудь занимался любовью?» Он честно и искренне ответил, что нет. Признался, что не видит разницы, потому что: «Это же обычный секс, только более нежный».

Ей не показалось.

Он почувствовал эту разницу сегодняшним утром, когда медленно входил в тугое и влажное лоно. Кирилл ощутил эту разницу в полном объёме. Смотрел таким любовным взглядом, что у самого кружилась голова. Она прикрывала глаза, наслаждаясь чувственным ритмом, который создался неосознанно.

Ему просто хотелось, чтобы это было так.

Их тела, взгляды, руки, ноги — всё переплеталось, образовывая нерушимую связь, которая связала их слишком крепко, переплетая не только физические оболочки, но и души.

Кирилл видел разницу. Он любил её тело и душу со всей смесью чувств, которую только мог испытать. Ему нравилось заниматься любовью с ней. Это было слишком хорошо. Даже лучше горячего и страстного секса.

Когда он закончил, Сеня прижалась к его груди и тихо всхлипнула, потому что на неё обрушилась жгучая волна чувств, которая не прошла бесследно. По щекам скатились слёзы, пока в голове крутилась фраза: «Боже, как я люблю его. До невозможности».

Кирилл уехал, а она больше не смогла уснуть, прокручивая в голове раз за разом его нежность и горящий чувствами взгляд.

— Как посидели? — интересуется Кирилл, вырывая Сеню из приятных воспоминаний.

— Хорошо. Я выпила немного вина. Сегодня, конечно, только среда, но ты сам понимаешь, что у меня был важный зачёт, и мы отметили его, — она хихикает, слегка поёрзав.

— Шалунья, — губы растягиваются в улыбке.

— Знаешь, сейчас, когда во мне немного повышен градус, я хотела бы кое о чём поговорить, — Панова становится слишком серьёзной, и это совсем не нравится Кириллу. Он тут же напрягается и внимательно смотрит на малышку. — Когда ты собираешься сказать мне, что уезжаешь на год по работе?

Он теряет дар речи, бестолково моргая. Не может сказать ни слова и настолько сильно ошеломлён фразой, что позволяет ей подняться с колен и начать расстёгивать джинсы. Сеня переодевается в домашнюю одежду в тишине. Её это порядком раздражает, и она фыркает:

— Ты долго будешь молчать?

— Откуда ты знаешь? — сипит Кирилл, смотря на неё.

— Вообще-то, я первая задала вопрос.

— Сеня, — глаза и голос становятся строгими.

— Кирилл, я знаю об этом ещё с конца февраля! Чёрт возьми, перед тем, как предложить тебе эту работу, твой отец поговорил со мной и спросил, не буду ли я против перевестись в более престижный и хороший университет. И этот универ находится как раз там, куда он отправляет тебя работать! — она зло выдыхает. — А ты всё молчишь и молчишь. У тебя что, кишка тонка сказать о том, что ты уезжаешь?

Он шумно сглатывает и качает головой.

— Нет, просто ждал подходящего момента.

— Подходящий момент — это тогда, когда ты уже одной ногой там, а второй тут? — усмехается, заплетая волосы в пучок. — Я что, зря подала туда документы?

Кирилл моргает. Раз, второй. Резко встаёт. Шаг. Второй. Хватает Панову за руку, поворачивая к себе лицом, и, сощурившись, тихо произносит:

— Ты… что?

Она с опаской таращится на крепкую хватку и, выгнув бровь, недовольно объясняет.

— Технически, я уже числюсь в списках второкурсников университета, в который мне придётся перевестись из-за твоей работы.

— Ты с ума сошла? — шипит Кирилл.

— Да! — она резко вырывает руки из его хватки. — Да, потому что не верю в эту хрень на расстоянии. И не стану тратить кучу нервов, думая о том, с кем ты и где ты, ясно тебе? Если что, нервные клетки не восстанавливаются. И вообще, почему ты не рад? Уже думаешь о соблазнительных и загорелых цыпочках? В Севастополе их навалом.

— Дура, — просто выдыхает Кирилл, зарываясь рукой в волосы. — Панова, да у меня элементарно член не встанет на соблазнительную и загорелую цыпочку из Севастополя, понимаешь? Зачем ты сразу говоришь о каких-то бабах? Я просто волновался, что это расстроит тебя! Как сказать тебе об этом и не вызвать разочарование? Мы только начали, а меня уже отправляют за сотни километров. Ну, блять, подумай головой, я пытался найти вариант съехать с этой темы, чтобы остаться тут и посмотреть, к чему это всё приведёт, — машет ладонью на неё, потом на себя. — Думаешь, мне в радость было целый месяц ходить и знать, что летом придётся уехать, оставить тебя?

— Логично было бы подумать, что наши родители не могут нас разлучить. Они же не слепые, Кирилл! Видят, что мы не можем друг без друга. Твоя реакция, конечно, совсем не такая, какую я себе представляла. Думала, что ты обрадуешься.

— Блять, я рад, Панова, рад! — кричит Дубровский. — Я просто в замешательстве оттого, какие схемы проворачивает отец за моей спиной! И я просто в ахуе, ты просто взяла и согласилась на переезд!

— Согласилась, потому что это ты. И я хочу идти за тобой, — мягко отзывается Сеня. — Не хочу находиться вдали и сгорать от неприятных мыслей. Тем более, я только первый курс закончила. Не думаю, что программа сильно отличается.

— Господи.

Кирилл резко делает шаг, обнимая девушку и прижимая к себе. Склоняет голову, оставляя лёгкий поцелуй.

— Прости, что не сказал раньше. Боялся, ты не поймёшь. Я совсем не хочу оставлять тут одну.

— А я не хочу отпускать одного, — признаётся Сеня, но не замечает, как на губах Кирилла расцветает удовлетворённая улыбка.

Сложилось всё именно так, как не предполагал. Исключительно на хорошей ноте.

Он обязательно поговорит с отцом и даже позволит себе немного позлиться за то, что крутил схемы за его спиной вместе с Сеней.

Чувствует себя трусом и слабаком, но не менее удивлён тому, насколько напористой оказалась Есения. Он не ожидал такой подачи, но не может нарадоваться тому, что им не придётся расставаться. Не придётся быть вдали друг от друга.

Он думает о том, что не сможет полюбить никого так сильно, как её.

Просто не сможет.

Не захочет.

Никогда.

Ни за что.

Она нужна ему не только для удовлетворения, но и для чего-то, что имеет определённый статус. Наверное, это что-то заштампованное, увековеченное на долгие-долгие годы.

Панова ему нужна