Отца, Сына и Святого Духа.
Он чуть не рассмеялся, когда подумал, какая же игра слов заключена в этой фразе, однако затем сосредоточился на том, чтобы полностью очистить свое сознание.
Сначала очищение.
Затем пустота.
Ощутить гулкое безмолвие, а теперь запустить круговерть красок.
Кроваво-красный цвет побагровел, превращаясь в рубин, впитывая в себя мрак и приобретая царственный пурпур. Затем процесс пошел в обратную сторону. Пурпур набрался света, преобразуясь в лиловый, потом в алый цвет, который продолжал бледнеть, становясь блекло-розовым, и дальше, до самого конца, до безликой белизны.
Снова назад, возвращая краски, усиливая бледный розоватый оттенок до алого, растворяя его до темного, сочного колера красного вина, воспламеняя в краски огненного горнила, раздувая угли в сияние заката и наконец в оранжевое зарево пылающего факела.
Он полностью погрузился в медитацию.
«Увидь сам. Увидь сам, кем ты был. Познай, кем ты был».
Он снова и снова повторял это как заклинание.
«Увидь сам. Увидь сам, кем ты был. Познай, кем ты был».
Теперь его окружал иссиня-черный мрак морозного ночного неба. Он пролетел сквозь него. Это небо раскинулось над всеми странами, над всеми эпохами. В нем были ответы, скрытые в глубинах галактик. Он это знал. Ему оставалось только дотянуться до них.
«В чем секрет камней?»
Ответа не было. Ни слов, ни чувств, ни знаний.
«В чем секрет камней?»
Снова ничего.
Он открыл глаза, затем разжал ладони. Камни просыпались на кусок бархата. Сверкнули яркие краски, дразня его, обещая больше, чем он сможет узнать, если не предпримет никаких действий.
Итак, он испробовал все. Теперь у него больше не было выбора.
Он перевел взгляд на экран компьютера и дрожащими пальцами набрал на клавиатуре имя, уверенный в том, что молодая женщина бывала в виртуальном пространстве и оставила там свои следы. Прошло всего несколько мгновений, и невидимые кладовые информации открылись, выдали все, что было ему нужно.
Да. Замечательно. Он получил ключ. Эта женщина проведет его туда, где он найдет сокровище совсем другого рода. Его можно будет использовать для того, чтобы заключить сделку. Жизнь в обмен на информацию, всего-навсего на слова, на звуки, которые ничего не значат, если вырвать их из контекста.
Любящей матери будет нетрудно сделать этот выбор.
Ведь так?
ГЛАВА 49
Обнаружив, что я существую в этом мире, я поверил, что, в той или иной форме, буду существовать всегда.
Бенджамин Франклин
— Кому может понадобиться за вами следить?
— Наверное, вам сейчас покажется, что у меня начинается мания преследования.
— На свой счет я ее не отнесу.
Рейчел улыбнулась.
— Мой дядя Алекс.
— Он устроил за вами слежку?
— Мне так кажется.
— Зачем?
— Он считает, мне угрожает опасность.
— Но разве вам самой кажется не то же самое?
— Да. Однако дядей Алексом движут совсем другие причины. Он провел небольшое расследование и установил, что с произведениями искусства и ювелирными украшениями, которые покупал и продавал Гаррисон Шоулс, связаны два-три громких скандала. Это его беспокоит, хотя на самом деле ничего необычного тут нет, если учесть специфику бизнеса. Поэтому меня не покидает мысль о том, что дядя говорит мне о Гаррисоне далеко не все, что о нем знает.
Рейчел остановилась перед большим мраморным изваянием «Борьба двух натур человека».
— Он здорово переменился после смерти тети Нэнси. Конечно, я знаю, что такое порой случается, однако это не просто скорбь.
— А что еще это может быть?
— Дядя Алекс одержим проблемой перевоплощения. Он уже давно этим увлекается и когда-то пытался приобрести фонд «Феникс». После смерти тети все это стало еще хуже, и тут я совершила ошибку, рассказав ему про то, что произошло у меня с Гаррисоном. Теперь дядя уверен в том, что ко мне приходят воспоминания из прошлой жизни. Он одержим мыслью о том, что от Гаррисона исходит угроза. Я ему этого не говорила, но мне кажется, что он прав.
— У вас был еще один эпизод? — спросил Джош.
Рейчел вздохнула и рассказала ему о том, как она вчера вечером пришла домой к Гаррисону, увидела револьвер и провалилась в прошлое.
— Но я не могу сказать вам ничего определенного, понятия не имею о том, кто были эти двое мужчин и где мы находились. На самом деле у меня вообще нет ничего, кроме зрительного образа и нескольких фраз.
Они покинули залы американского искусства и прогуливались по галереям, в которых были представлены реликвии различных религий. Джош обратил внимание на огромное распятие из слоновой кости, на триптих, изображающий благовещение и рождение младенца Иисуса, и стеклянную шкатулку с мощами святых. Он бывал здесь так часто, что все это уже было ему хорошо знакомо.
— Вся беда в том, что меня неудержимо влечет к Гаррисону, сколько бы я ни убеждала себя в том, что надо держаться от него подальше, какие бы доводы ни приводила. Здесь я бессильна, хотя терпеть не могу терять власть над собой.
— Не сомневаюсь в этом, — сказал Джош.
Они переступили порог и оказались в зале, наполненном вооружением и доспехами. Сверкающие серебром рыцари с поднятыми копьями, с развевающимися над головой знаменами, сидели на конях, также облаченных в стальные доспехи.
— Когда я был маленький, мы с отцом часто приходили в этот зал. Прошли годы, прежде чем я снова вернулся сюда.
Джош вспомнил, как ходил сюда с отцом. Тогда и сейчас это было для него волшебством. Все вокруг изменилось, но эти рыцари по-прежнему были здесь, очень жизненные, застывшие наготове в ожидании боевого клича, который не прозвучит никогда.
Здесь Райдер тоже переживал отступление в прошлое, но только другого рода, почти безопасное.
Он уже готов был услышать голос отца, поэтому слова Рейчел застигли его врасплох:
— Джош, предлагаю сделку. Сколько вы возьмете за то, чтобы загипнотизировать меня и провести через эти погружения в прошлое, чтобы я смогла добраться до самого дна всей этой заварушки?
— Тут дело не в деньгах. Наш фонд работает только с детьми.
— Неужели их страдания имеют решающее значение?
— Нет, но…
— Сегодня утром Гаррисон отвез меня на работу, — снова перебила его Рейчел. — Я вышла из машины и опустила взгляд. У меня на ногах были старомодные высокие ботинки с многочисленными крошечными пуговицами. Ничего подобного я никогда не носила. Машина превратилась в экипаж, запряженный лошадьми. На Гаррисоне был длинный сюртук.
— Что произошло дальше?
— Меня окликнули по имени, и все кончилось.
— Каким именем вас назвали?
— Что вы имеете в виду?
— Какое имя вы услышали?
— Рейчел, конечно. А какое еще?
— Ваше имя из прошлого.
— Значит, вы мне верите?
— Я верю, что вы действительно видите все то, о чем мне рассказываете.
— Вы мне поможете?
Джош покачал головой.
— Я же вам говорил, что наш фонд…
— Я не прошу, чтобы мной занялся фонд. Я прошу, чтобы мной занялись вы.
Они оба обернулись.
В галерею ворвались двое мальчишек лет восьми-десяти. Они с криками указывали друг другу на мечи, щиты и шлемы.
— Я хочу быть вон тем рыцарем, — воскликнул тот, что постарше.
— А я — вот этим!
— Мы рыцари!
— А за что мы будем сражаться?
— Мы будем убивать плохих людей!
Дети, которые описывали Малахаю и Берил воспоминания о своей прошлой жизни, никогда не объясняли, каким образом они понимали, что знали этого человека в прошлом, если встречали его в настоящем, но никто не ставил под сомнение их чувства. Детей не нужно убеждать. Им не нужно проходить курс основ перевоплощения, чтобы поверить в то, что их чувства являются реальностью. Они не пытаются построить какую-то философию на своих видениях. Дети просто их переживают.
Рейчел проводила взглядом мальчишек и снова повернулась к Джошу.
В ней что-то было. Он чувствовал нечто практически неуловимое и все-таки осязаемое, хотя совсем не то, чего ожидал. После травмы Джош встречался со многими женщинами и заглядывал им в глаза точно так же, как сейчас Рейчел. Он пытался найти в них какой-то знакомый блеск, однако эта женщина оказалась единственной, с кем ему удалось установить связь, которая все крепла. При этом Рейчел не была Сабиной. В прошлом Джош ее знал.
Он поддался эгоизму, подумал, что ему хочется работать с этой женщиной, чтобы выяснить, действительно ли пересекались их жизни. Где они пересекались? Что это означает для него, как это может ему помочь?
— Это происходит, — вдруг тихим, вкрадчивым голосом промолвила Рейчел.
— Что?
— Все мое тело поет. Я слышу эту отдаленную музыку, которая не имеет никакого отношения к тональности, нотам, аккордам и мелодии. Это чистый ритм.