Чашка с водой дрогнула в руке. И кто знает, что было бы со стариком, если бы не вмешалась соседка Риты по палате.
— Ты кто такой-то, милок?
И так прозвучал этот вопрос… Мондиго даже осекся. Но быстро опомнился.
— Хорхе Луис Мондиго. А вы…
— А я тут лежу, болею. С чем пожаловали, синьор?
— Я хочу поговорить с Ритой Кармелой Пенья. Наедине.
— Это невозможно, — спокойно произнесла Тони. — Впрочем, вы можете сразу поговорить и со мной.
— И кто вы такая, синьорита?
— Ритана Лассара, — Тони уже взяла себя в руки и последовала заветам синьора Мартеля.
Блефуют со спокойным лицом.
Не умеешь управлять собой? Брысь из-за карточного стола! Брысь, сказал! Не позорь высокое искусство игры! Не порти красоту момента!
— Ага, — ухмыльнулся Мондиго. — Значит, это вам я обязан…
— Что ваш сын не стал убийцей? Да, можете меня за это поблагодарить, — согласилась Тони с самым благодушным видом.
Синьор Мондиго сбавил обороты.
С одной-то стороны — он Мондиго! И денег у него столько, что Лассара он три раза купить и продать может.
С другой…
Лассара.
Семейка некромантов с жутковатой репутацией. Он и двадцать лет назад о них справки наводил, и сейчас не забыл. И жить хотелось. Ох, как хотелось!
Тони могла и проклясть, да так, что костей не соберешь. Ее-то потом посадят, да для Мондиго толку чуть! Ведь и не снять могут!
Ему тогда, двадцать лет назад, намекали. Мондиго ж тоже взбесился — такая сделка срывается! Дочь в девках, жених удрал, так нельзя ли — льзя!? Вот, к примеру, ежели наглую Лассара где потемну встретят, да и объяснят, что так поступать нехорошо…
Наемник долго смеялся.
А потом объяснил купцу, что деньги не все купить могут. А мертвый некромант еще опаснее живого бывает. У него со смертью свои отношения, а посмертное проклятие…
Может, и выживешь. Если НЕ повезет. А уж что с твоими близкими будет…
У старых родов свои секреты, тем паче у Лассара…
А тут еще и Адан повернулся, так что Мондиго от мыслей о мести отказался. Но не забыл. И разговаривал сейчас осторожнее. Дураком он не был. Самодуром, наглецом, мерзавцем, но ни разу не дураком.
— Ритана, — запыхтел купец. — Тут дело такое… хоть и дальняя, а Роман и ваша семья получается. Он мой сын, считай, ваш дядя, хоть и не родной.
Тони фыркнула.
— Любезнейший, — обычно это обращение не употреблялось, но сейчас девушка подчеркивала свой статус, и оно оказалось кстати. — Я правильно понимаю, вы хотите предложить мне денег за прощение подонка? Который изнасиловал Риту, Аниту, который покалечил Хулио? А что бы сделали со мной — даже думать неохота.
— Да ничего б Роман не сделал! Не дурак же он!
— Именно что дурак. Злобный и безнаказанный.
— Вы это, ритана…
— Правду не говорить? Синьор Мондиго, мне жаль. Но ваш сын виновен. И отправится на каторгу.
Хорхе Луис запыхтел сильнее, набирая обороты. Но…
Лассара. Этим все сказано.
— Ритана, чего вы хотите?
— Наказания для подонка. Справедливого.
— Я его сам накажу! Обещаю…
— Неужели?
Купец решил, что Тони прогибается — и рванулся давить на жалость.
— Ритана, поймите! Я ж его мать любил! Всю свою жизнь! Ну, не получилось у меня как следует Ромку воспитать, но мальчик он хороший! А я из него дурь выбью! Заречется! Закается!
Тони молча слушала.
Да, конечно. Он был неправ, он хороший, он просто оступился… сколько раз можно это повторять? В деревне по соседству был мужчина, который постоянно лупил свою жену. А она его оправдывала.
Он хороший, он устал, его довели, он просто выпил…
Однажды он ее убил. И дети остались сиротами, потому что негодяя повесили. А если бы его жена не оправдывала подонка? Если бы — сразу его посадила?
Долорес на эту тему высказалась жестко: сама, дура, погибла, и детям ее плохо, и родителям, и мужику. А так, получи он вовремя по морде и пойми, что другому человеку тоже больно бывает, глядишь, и иначе бы сложилось!
Кто-то, может, и погибнет. И Тони подозревала, что Роман не переживет каторгу.
Но будет лучше, если он окажется на свободе?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Разумеется, он преисполнится благодати и не кинется мстить. Правда?
Правда же?
— Синьор Мондиго, я могу с вами договориться. Вы знаете о моей фамилии?
— Да, ритана.
— Я обещаю, что не буду проклинать Романа. Так и быть. Взамен вы заплатите Рите две тысячи песет. Положите их в банк на указанный счет и не будете портить ей жизнь. И тысячу Аните. Роман поедет на каторгу, но заметьте, живой, здоровый — и без проклятий.
Мондиго заскрипел зубами.
— Ритана, вы…
— Я.
— Вы… вы его убьете!
— Я — нет. Возможно, его убьют в тюрьме или на каторге, но на моих руках его крови не будет. А вот моя на его руках могла быть. Я не прощаю врагов, синьор.
Синьор побагровел. Тони смотрела спокойно.
Да, видно, что они с Романом родственники. Сынок — копия папаши, просто папочка к старости располнел, обрюзг и выглядит отвратительно. А сынок ничего так… пока.
На каторге у него найдутся поклонники!
— Ритана, подумайте!
Выслушивать кучу благоглупостей Тони не собиралась. И решительно подняла руку.
— Синьор, еще одна попытка — и я сообщу о вас в полицию. Это первое. Вы сейчас уйдете отсюда — это второе. Не будете надоедать Рите своими визитами — третье. И переведете деньги, куда она скажет — четвертое.
— Может, и вам тоже денег перевести?
— Мне не требуется от вас ничего. Мне ваш сын не причинил физического вреда, в противном случае наш разговор не состоялся бы. Надеюсь, вы в курсе, что стихийный выброс силы, даже у некроманта, не является подсудным?
Намек был понят.
Именно, что стихийный выброс силы.
Если Тони специально пойдет и целенаправленно проклянет Романа — ее за это могут привлечь к ответственности. Так поступать нельзя.
А вот если девушку доведут, и она в сердцах что-то ляпнет…
Никакой ответственности за это не предусмотрено. Но случаи бывали самые разные.
К примеру, один из некромантов, застав со своей женой любовника, рявкнул: чтоб у тебя поотсыхало! Под корень!
Так что вы думаете?
И десятидневья не прошло! Несчастного кто-то так 'удачно' толкнул, что мужчина оказался под конскими копытами. И наступила ему лошадь… да, именно туда.
Восстановлению не подлежало. Даже с магией.
Таких случаев Мондиго мог припомнить множество. И связываться с некромантом…
Казалось бы — девчонка!
Но…
— Ритана сколько вы хотите?
— За что?
— За прощение моего оболтуса.
— Я уже сказала — мне его не за что прощать.
— А если было бы?
— Синьор, я бедна, но не сошла с ума, — отрезала Тони. — Верьте, на каторге вашему сыну будет лучше. Особенно если вы заплатите, кому надо.
Мондиго посмотрел на нее бешеными от злости глазами — и вылетел из палаты. Дверью на прощание так хлопнул, что та на одной петле повисла.
— Хам, — подвела итог Тони. — Быдло.
В палате раздались медленные аплодисменты. Лежащая на соседней койке синьора хлопала в ладоши.
— Браво, нинья!
Тони встала и раскланялась.
Рита помотала головой.
— Ри… Тони, мне ничего не нужно! От него — ничего!
— Цыц! — не удержалась второй раз ритана Лассара. — Ты мне сама рассказывала, что у тебя четверо младших!
— Ну да…
— И мать прачкой работает!
— Ритана…
— Отец рыбу ловит, мать стирает, а тебе деньги у подонка зазорно взять?! Чай, не обеднеет, а тебе он действительно должен!
— Как-то это…
— Не за прощение. За то, что своего сына подонком воспитал!
Рита колебалась недолго, да и махнула рукой. Все верно, и о родителях, и о младших… деньги им потребуются.
Мать может стирку оставить, отец взнос в артель заплатит, сейчас-то он на своей лодке ходит, на свой страх и риск. А в артели — дело другое. Но туда поди, попади!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Нужно вступительный взнос оплатить, и за лодку деньги отдать, а где столько наберешь? Сейчас они смогут…