Они должны исчезнуть без следа.
***
— Страшно это.
— И больше ста лет никто ничего не знал, и дальше бы не узнал, — вздохнула синьора Луиса. — Тони, а ты можешь описать это место?
— Могу. Но…
— Что толку?
— Ну да. За столько лет все сорок раз поменялось.
— Да не скажи… скалы — долговечные. Нам бы примерно место определить…
— А зачем?
Синьора Луиса вздохнула.
— Вечно я забываю, что ты плохо знаешь историю.
Тони надулась, но долго это не продлилось, ровно до следующего кусочка чоколатты.
— И что?
— И ничего. Николас Матео Мединальо был одинок. Жены у него не было, детей тоже. А вот состояние было.
Тони заинтересовалась.
Деньги… да, деньги!
Ей бы пригодились, это факт! Можно восстановить Лассара, можно стать независимой от родственников, можно уехать из Астилии, путешествовать по всему миру!
Деньги дают свободу. Можно это отрицать, но факт останется фактом.
— И это состояние никто не прибрал?
Синьора Луиса хитро улыбнулась.
— В том-то и дело, что неизвестно.
— Это как?
— Неизвестно, что это было за состояние. Драгоценные камни? Ценные бумаги? Сейф в банке? Тайник? Ничего не известно…
— И?
— Чтобы вызвать дух, нужно тело. Это обязательное ограничение. И то — дух может отказаться прийти, может отказаться отвечать…
— А мне и духа не надо. Вы надеетесь, что я что-то увижу на его вещах?
— Почему нет?
Тони поморщилась.
Не хотелось. Вот откровенно — не хотелось.
— Да и Шальвена жалко. Хоть упокоился бы с миром…
Жалко, конечно.
Тони вздохнула.
— Я рисовать вообще не умею.
— Ты попробуй описать те скалы. На что они похожи, сколько их было…
Девушка кивнула.
Авантюра? А что они теряют-то? Почему бы — нет?!
Вскочил на колени Маркус Мендоса, потерся пушистой головой о щеку, муркнул…
— Поищем тебе денежку на мясо? — предложила коту Тони.
— Мурррм!
Кто это целиком и полностью одобрял.
Да, ему. Денежку, на мясо. И побольше, пожалуйста. Мяса.
***
Скандал Тони услышала издали. Да и странно было его не услышать, небось, вся улица в курсе.
— ТЫ!!! Моя дочь!!! Он же твой брат!!!
— Поэтому он меня и обокрасть пытался!
— Рози, ты должна понимать. Ему было тяжело. Его унижали и обижали! Ты первая его притесняла, и не считала ровней! Ты его на это подтолкнула!
— На то, чтобы грабить? Насиловать женщин? Убивать? Отец, ты не в своем уме!
— Не смей так со мной разговаривать! Мала еще! Чтобы завтра же заявления в полиции не было! Скажете, чего в семье не бывает!
Тони покрепче прижалась к стене. Войти и вмешаться? Ну уж — нет! Свои собаки грызутся, чужая — не встревай. Пусть ритана Розалия сама со своим отцом разбирается.
Но если Романа выпустят…
Тони пообещала себе, что проклянет мерзавца так, что вшестером не снимут. Он будет ходить — но только под себя! Зато постоянно!
Ритана Розалия обошлась без посторонней помощи.
— Отец, присядь, — звякнул колокольчик. — Бернардо, прикажи Аните принести напитки и закуски.
Тони довольно улыбнулась, но подслушивать продолжила. И не пожалела об этом. Ритана Розалия позвала Аниту не только ради угощения. Стоило женщине прийти…
— Присядь, Анита. И расскажи, пожалуйста, как произошло нападение. Это важно.
Тони молча слушала. А вот старый Мондиго молчать не пожелал.
Визгу бы-ыло…
И такая Анита. И сякая. И…
Не учел старик только одного. Это на дочь можно было орать, и она не стала бы отвечать. Все же отец. А вот служанка, которой рот не заткнешь…
Тем паче, что Анита была уверена — ее не выгонят. Хозяева ей вообще по гроб жизни должны…. Или должны хорошую компенсацию.
Так что ответила ему женщина знатно.
И по Роману прошлась, и по его родословной, и отца его щадить не стала… Тони не успевала новые выражения запоминать. Кое-чего она и на рынке не слышала.
Старый Хорхе Луис Мондиго сначала еще пытался что-то сказать, но куда там! С тем же успехом лягушка могла бороться с лавиной.
Кажется, под конец Анита даже решила показать мужчине место, которое пострадало от насильников… едва ритана ее остановить успела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Столкновение закончилось полной победой Аниты.
А вечером, на кухне, она рассказывала о своей беседе, щедро приправляя ее солеными моряцкими словечками. Ишь ты…
Не виноват его деточка!
Заберите все заявления, пусть и дальше на свободе ходит!
СВОЛОЧЬ!!!
***
Мондиго — народ упорный. А потому…
Конечно, старый Хорхе Луис не смирился. И конечно, он хотел освободить своего сыночка. А потому…
А потому он явился в больницу. И по стечению обстоятельств, там оказалась Тони. Ничего удивительного в этом не было.
Тони навещала Риту, которая пока еще лежала в больнице, а тут еще такой повод! Рассказать о визите старого Мондиго, предупредить…
Едва не опоздала.
Мобиль с фамилией Мондиго на дверце она увидела у больницы — и рванула вперед по коридорам. Да, была такая привычка у простонародья. Таны могли вешать на дверцы карет или мобилей свои гербы, хотя это и считалось… немного излишеством. А вот простонародье отрывалось.
Фамилия, написанная золотом на дверцах и переднем бампере мобиля, выглядела откровенно вызывающе.
И разозлилась.
Ну, если этот старый паразит решил досаждать Рите!!!
Она его!!!
УХ!!!
Никакого почтения к старости у Тони отродясь не было. Жизнь не располагала.
Да, была Долорес. Был Хуан Мартель. Была синьора Луиса. И что? Теперь каждому, кто старше шестидесяти на шею кидаться?
Были и другие.
Трактирщик, который, заприметив хорошенькую девочку, начал дарить ей леденцы и делать непристойные предложения. Тони по малолетству не справилась бы, но синьора Долорес узнала — и так его отчесала! И думать забыл про нехорошее…
А ему тоже было за шестьдесят.
Была бабка, которая кинула в Тони палкой с воплем: 'ведьмино семя!'. Синяк потом дней десять держался. Бывало…
Так что Тони была твердо уверена — возраст не показатель чести, порядочности, благородства… был человек мразью в юности?
Так к старости это будет мразь феерическая! Вот, как Мондиго!
Но в палате Риты пока еще было тихо.
А Хулио?
Тони подкралась на цыпочках к двери палаты, прислушалась.
— Пятьсот песет.
— Тысячу. И я обо всем забуду.
— Хорошо, тысячу.
— Вы приносите деньги, я отказываюсь от всех обвинений.
— По рукам. А девка где лежит?
— Рита? Рядом…
Тони скрипнула зубами — и пробежала в палату к Рите.
— Ритана, — приподнялась на локтях девушка…
— Цыц! Сейчас сюда Мондиго пожалует, будет уговаривать взять деньги за прощение сыночка. Ты как? Простишь?
Можно было и не спрашивать.
Лицо Риты побледнело так, что девушка даже испугалась, пальцы судорожно вцепились в покрывало.
— Нет! НИКОГДА!!!
— Тогда…
— Ишь ты, козел! — проворчала соседка. — Не боись, нинья, отобьемся. Водички ей дай, что ли?
Тони послушалась.
Она как раз поила Риту, когда дверь в палату отворилась.
***
Мондиго не шел.
Шествовал.
С полной уверенностью в своих силах, с полным самодовольством и равнодушием.
Расступись, грязь!
Навоз плывет!
Подлость? Мерзость? Да вы что! Он такого по определению совершить не может! Это же ОН! Сам Мондиго! Он вообще честь оказал, снизошел ко всякому быдлу, вроде служанки, а они…
Тони впервые с симпатией подумала про свою тетку.
Ритана Розалия не была ангелом, но ведь и сволочью не выросла! Благодаря матери? Кто знает. Но определенное благородство в ней было.
— Выйди вон.
Тони даже не поняла, что вот это, процеженное через губу хамское высказывание, относится к ней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
К ней!?