Пленник сидел недвижно, глядя куда-то мимо Приска, молча слушал рассказ новобранца.
— Что скажешь, Мурена? — спросил легат, язык его слегка заплетался, и он почему-то водил рукой из стороны в сторону, как будто пытался задернуть невидимые занавески.
Тут дверь распахнулась, вошел Валенс и с грохотом поставил на стол обитый бронзой сундучок. Он был заперт на замок, но Адриан попросту дернул за бронзовую накладку и сорвал замок.
Внутри лежали монеты, в основном золотые, впережку[96] с украшениями опять же из золота — венки, браслеты, массивные кольца, ритоны с великолепными конскими мордами.
— Эти-то монеты не поддельные, — заметил Адриан, вертя аурей императора Августа в руках. — Ах нет, ошибся, вот эта точно не римской чеканки, — заметил он, беря другую.
— Что скажешь? — повторил Наталис, багровея.
— У Децебала хватит золота любого из вас купить с потрохами! — с неожиданной яростью и злобой прорычал молчавший доселе Мурена. — У него столько золота, сколько Рим отчеканил за двадцать лет.
— Вранье! — еще больше побагровел Наталис.
— Тогда тебе мало заплатили, — сухо заметил Адриан.
— Здесь не все, — предположил Валенс. — Это только то, что он держал в своей кладовке.
— Пытать его, — мрачно сказал Декстр.
— Так ты сознаешься, Мурена? — повернулся к арестованному Адриан.
Тот отмахнулся, будто отгонял назойливую муху: чего спрашивать, и так все ясно.
— Ты должен назвать нам своих агентов, с кем встречался и когда. Что и кому передавал. Я должен знать, — потребовал Декстр.
— И не надейся, — Мурена внезапно наклонился, и его вырвало желчью.
— Пытать его! — завопил Декстр.
— Мы не будем его судить, — сказал Адриан, — дела никакого нет.
— Почему? Что ты задумал? — Глаза у Декстра так и вспыхнули.
— Посуди сам, что начнется в легионе, если узнают, что знаменосец предал легион, предал орла, убил ауксиллария и оклеветал новобранца, а сам брал за это золото у Децебала? Приск сказал караульному, что Мурена ранен. Мы скажем, что он умер от ран. — Адриан внимательно посмотрел на скрюченную фигуру знаменосца. — Что в принципе возможно.
Легат Наталис слушал, мрачно поглядывая то на Декстра, то на Адриана.
— У тебя хватит смелости все сделать самому? — спросил Адриан у знаменосца. — Или кто-то должен тебе помочь?
Тот затряс головой:
— И как только этот молокосос умеет выкручиваться? А?
— Я должен пытать Мурену! — настаивал Декстр.
— Забудь! — Адриан распоряжался, будто он был легатом, а Наталис у него — военным трибуном.
— Кстати, а что будем делать с Приском? — спросил вдруг Наталис.
— Думаю, парень может возвращаться в казармы. Ты же читал письмо: Нерва провозгласил восстановление свободы, обещал пересмотреть все политические дела и помиловать тех, кого Домициан осудил, но не успел прикончить.
— Все же официального помилования еще нет, — напомнил Наталис, но не слишком уверенно.
— А он еще и не легионер. Мы же отложили присягу всего подразделения. Так что Приск успеет получить ответ на просьбу о пересмотре дела из Рима.
— Как у тебя все просто, Адриан! — покачал головой Наталис.
— Зачем же усложнять простые вещи? — пожал плечами Адриан.
Глава IV
Освобождение
Осень — зима 849 года от основания Рима[97]
Эск
Кутаясь в толстый лоскутный плащ, украденный у одного из рабов-таможенников (надо будет отослать назад вместе с парой серебряных монет), Приск вышел из принципии.
— Приск! — заорал вдруг кто-то и стиснул его в объятиях так, что хрустнули кости.
Это был Малыш.
— А воняет-то от него как! Как от козла! — хмыкнул Скирон.
Приск освободился из объятий Малыша, огляделся.
Семеро друзей обступили его.
— Где ты был? — спросил Тиресий тоном отца, который допрашивает сына о проделках в школе.
— Меня украли.
— Что, решили срубить с Домициана выкуп, а когда узнали, что тот помер, отпустили? — поинтересовался Кука, хлопая Приска по плечу.
— Я освобожден. Адриан завтра же обещал отправить запрос по моему делу в Рим.
— Ну и где этот проходимец! — рядом неожиданно возник Валенс. — Пора тренироваться, тирон! Пока ты прохлаждался в эргастуле, твои друзья наращивали мускулы. Тебе придется постараться, все восполнить.
Неожиданно Валенс обнял Приска, как прежде его обнимал Малыш.
— Я так рад, что ты вернулся, мой старый приятель, человек старого закала…[98]
— А уж я как рад, — пробормотал Приск.
— Топай в госпиталь, попарься в банях и хорошенько от души помойся. Я уже предупредил Кубышку, — сообщил Валенс.
* * *
— Несколько синяков и царапин, ничего серьезного, я дам мазь, чтобы не было язв, — обнадежил его Кубышка.
О боги, пусть вечное блаженство на Елизийских полях ждет того, кто придумал бани с горячим кальдарием,[99] бронзовую ванну и чистейшую льняную простыню!
В казарме Приск обнаружил все отобранные у него вещи — лорику, пояс, калиги, даже бронзовый кошелек. В нем по-прежнему звякали монеты.
— Судьба меня хранит, — сказал Приск, застегивая пояс поверх новенькой туники из плотного дорогого сукна.
— Судьба! — фыркнул Кука. — Это Адриан все устроил.
— Судьба, — отозвался Тиресий. — Адриан — всего лишь ее орудие. Правда, одно из самых лучших.
* * *
Осенью в канабе принялись строить большие термы. На территории лагеря имелись маленькие бани, но в них мыться каждый день могли только офицеры, да еще на территории больницы была баня, где медики парили больных, прежде чем заняться массажем. Легионеры могли попасть в бани время от времени.
Термы в канабе сулили горячую воду и прохладный бассейн. Декурион канабы вместе с префектом лагеря уже разметили место под строительство, и теперь легионеры второй когорты возводили фундамент будущей бани. Котлован был отрыт, основание забетонировано, теперь легионеры выкладывали кирпичные столбы, на которые в будущем ляжет пол. Для топки уже отвели место, здесь пока сложили керамические трубы, по которым будет подаваться горячий воздух в термы. На каждой было оттиснуто клеймо: «LVM».
Тиронов Валенса приставили работать ко второй когорте. Метать пилумы или тыкать мечом в столб можно и после того, как выпадет снег, а вот фундамент хотелось бы возвести прежде, чем грянут морозы. Иначе котлован затопит водой, тогда весной откачивай воду да восстанавливай то, что пострадало за зиму. Работать в будущих банях было куда сподручнее, чем мостить улицы, — прежде всего потому, что для бань уже была возведена небольшая привратницкая — с хорошей печью, — где можно было отдохнуть, перекусить, подсушить тунику и плащ и, главное, выпить горячей воды с вином.