Олег даже не заметил, во время какой из атак среди конницы оказалась пара сотен смолевников. Он осознал опасность, лишь когда заметил, что левое крыло фаланги вдруг начало отставать. К счастью, кованой коннице удалось проломить только пять рядов из восьми, после чего всадники завязли в человеческой массе, и их быстро истребили. От ведуна и вмешательства не потребовалось — он лишь бросил пару раз взгляд в ту сторону, дабы убедиться, что все в порядке.
Потом возле правого крыла появились сразу полсотни колесниц, которые буквально закопали легионеров своими копьями, испортив щиты половине воинов и в первом, и во втором ряду. Напротив левого крыла в это время крутилась только легкая конница, пытаясь испугать мертвецов своими совнями, так что Середин смотрел больше вправо — и опять упустил момент, когда всадники расступились, пропуская меж собой плотный отряд смолевников, разогнавшихся для копейного удара.
Краем глаза он заметил только, что происходит что-то не то, что-то неправильное, а когда повернул голову, то мертвецы уже разлетались в стороны, словно стряхнутые с доски шахматные фигурки, а на поле стали вырываться один за другим одетые в броню всадники.
— Пятый легион, вперед! — закричал он, хватаясь за саблю.
Однако смолевникам не было дела до кучки всадников, что стояли в сотне шагов за сражающейся фалангой, они тут же начали сворачивать вправо и влево, снося головы стоящим в задних рядах легионерам.
— Обезумел, колдун?! — схватив под руку, удержал Олега купец. — Куда едино супротив рати рвешься?
Строй был прорван всего на ширине двух десятков легионеров, но через эту дыру, словно через пробоину в плотине, хлестали и хлестали всадники, колесницы, опять всадники. Возничие колесниц повернули свои повозки и погнали их сзади вдоль строя, подрубая шипами на ступицах ноги заднему ряду воинов, — а Олег не мог развернуть легионы, потому что с той стороны тоже напирали вооруженные совнями каимцы.
— Пятый легион!!!
Плотный, ощетинившийся копьями прямоугольник наконец подошел к месту прорыва, вдавил остриями каленых наконечников прорвавшихся врагов обратно в пробоину — хотя, конечно, большая часть всадников осталась на земле. Колесницы, развернувшись, ринулись на помощь своим, застряли в строю легионеров и были истреблены. Но к этому времени фаланга потеряла четыре задних ряда! Четыре из восьми… Это означало, что новый удар тяжелой конницы мог прорвать ее практически в любом месте. В любом…
Однако Раджаф предпочел не рисковать и ударил там, где тонко — опять в левое крыло. А может, там, под деревьями, полегли последние из отсеченных легионеров, открыв врагу дорогу. Всадники и колесницы появились совсем на границе леса, за пятым легионом, стремительно обходя его по дуге.
— Проклятье… — Олег простер руку в сторону залитого кровью края поля, зажмурился и как мог четче и размереннее произнес заветные слова: — Аттара храш коми, тхара, тзара, Тхор! Ананубис, кхор, тра Кнор, Кнор, Кнор-Кронос! Атахи!
Когда он открыл глаза, мертвецы уже поднимались — залитые кровью, с пробитыми доспехами и расколотыми щитами, поднимались, продолжая удерживать в руках мечи, которыми минуту назад бились против Олега.
— Убейте их! — указал на атакующего врага ведун, и восставшие из мертвых повернулись, готовые к первой после своей гибели схватке.
Но у них не было ни больших щитов, ни пик, ни времени, чтобы все это подобрать и сомкнуться в строй. Всадники налетали на них, сбивали конской грудью, рубили сверху — зомби прикрывались щитами, резали брюхо скакунам, чтобы потом добить упавших.
Потом примчались колесницы, пробивая рыхлую массу пехотинцев грудями коней, прочными дышлами, кромсая их шипами колес. И опять самыми уязвимыми оказались рысаки — стоило легионеру рубануть одного, как повозка опрокидывалась, раскидывая возничих и метателей копий, как ненужные игрушки.
Олег опять вскинул руку:
— Аттара храш коми, тхара, тзара, Тхор! Ананубис, кхор, тра Кнор, Кнор, Кнор-Кронос! Атахи!
Ему некогда было смотреть, что происходит сейчас с фалангой, все его силы и внимание сосредоточились на том, чтобы заткнуть прорыв, удержаться, не дать второй раз обойти фалангу со спины. Вот поднялись мертвецы, убитые считанные секунды назад, развернулись навстречу бывшим друзьям, вскинули клинки. И опять всадники принялись прорубаться через рыхлый строй. Все ближе, ближе, ближе.
— Теперь точно пора… — Олег снял щит с задней луки, крепко ухватил за перекладину, вытянул из ножен саблю. Послал коня вперед.
Ближний к нему каимец как раз пытался зарубить бывшего возничего колесницы в шлеме с высоким гребнем из конских хвостов на макушке, но удары его раз на разом приходились на вскинутый горизонтально меч. Ведуна воин, увлекшись, просто не заметил, и Олег с замаха полоснул его клинком поперек спины.
Слева, сбив хромающего мертвеца, наскочил другой враг. Середин подставил под падающий на голову меч свой щит, попытался уколоть противника саблей снизу, но тоже попал в деревяшку. Чуть отпрянул, отдергивая деревянный диск, успел уловить поверх него взгляд больших голубых глаз по сторонам от наносника. Каимец опять рубанул сверху — но Олег на этот раз поймал чужой клинок на саблю, отвел в сторону, а щит резко метнул вперед, окантовкой в открытую грудь врага. Тот охнул, повалился от седла — но теперь на Середина налетели сразу двое. Он вскинул щит, закрываясь от одного, отбил саблей удар другого, опустил деревянный диск, стремительно нанося укол кончиком клинка. Пусть наугад, но шанс есть. Сталь упруго отдала в руку, входя во что-то мягкое, и в тот же миг на лопатки, выбивая из легких воздух, обрушился тяжелый удар. Милостью прекрасной Мары, пластинчатая броня выдержала плоский шлепок, и ведун смог, выдергивая саблю, тут же широким движением рубануть неловкого бойца понизу, под щитом, глубоко рассекая тело чуть выше бедра.
— А-а-а! — Раскидывая пехотинцев, прямо на него неслась колесница.
Рубануть лошадиную голову Олег не успел, вскинул щит. Мощный удар копья выбил щит у него из рук, но ведун успел взмахнуть саблей и достал мчащегося мимо, излишне ловкого копейщика по шее сзади. Узнать результат удара он не смог: лошадь повалилась набок — похоже, шипы со ступицы переломали ей ноги. Олег спрыгнул, но неудачно, на чье-то тело, поскользнулся, упал на спину. Последнее, что он увидел — так это обитое медными заклепками колесо, неотвратимо накатывающееся на грудь..
* * *
Первое, что понял Олег, когда пришел в себя, так это то, что он умер. Тело он чувствовал до уровня сосков, ниже шло нечто вроде широкого ожога — во всяком случае, все горело, как в огне, — а еще ниже вообще ничего не ощущалось. Руки тоже не откликались на попытки почесать нос, пригладить волосы или потереть затекшее и замерзшее ухо. Вдобавок ко всему, и вокруг не было ничего. Ни света, ни тени, ни дуновения ветерка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});