Читать интересную книгу О, этот вьюноша летучий! - Василий Аксенов

– Итак, Виктор, заложите эту мысль у Френсиса Бэкона и обратимся к Иммануилу Канту…

– Готов, Бригиточка, заложил, – влюбленно говорит боцман и роется в книгах. – Где тут, корова ее бодай, «Критика чистого разума»?

В это время в кабинете начальника Портофлота, прижав к груди судовой журнал, стоит Бронислав Иванович Зуппе.

– Ну, что мне с вами делать, Зуппе? – в отчаянии спрашивает начальник.

– Поймите… прошу вас… семь лет без капитального ремонта… перегрузка… по вашему приказу… вдвое загрузились… коллектив боролся… увы…

– По какому приказу… вы что, с ума сошли?.. с больной головы на здоровую?.. рвачество, лихачество, халатность! Садитесь!

Зуппе садится, растерянно шевелит губами.

Начальники, а их двое, вполголоса совещаются.

– Что с «Ватерпасом» делать? Ума не приложу. Звонил в пароходство, резерв весь выбрали, людей нет… Может, этих? Зуппе? С ума сойти! А что делать? Керчь висит на телефоне… Москва барабанит… Одесса…

– Экипаж цел? – сурово спрашивает начальник.

– Цел! – просиял Зуппе. – Все целы, бодры, жизнерадостны. Отличные люди, должен сказать. Настоящие моряки!

– Вот что, Зуппе, слушайте внимательно. Соберете экипаж, примете буксир «Ватерпас», перегоните его в Керчь. Ясно?

– Спасибо, Кузьма Лукич, – прослезился Зуппе. – Большое морское спасибо за доверие. Постараемся загладить вину, замять…

– Ничего не надо заглаживать и заминать, – прерывает начальник. – Нужно перегнать «Ватерпас» в Керчь. Ясно?

– Ясно, – Зуппе, как военный, идет к дверям.

– А строгий выговор с предупреждением само собой, – говорит ему вслед начальник.

– Кому? – поражается Зуппе.

– Мне! – рявкает начальник.

– Я вам очень, поверьте, сочувствую. – Зуппе выходит.

Роскошный, сильно преувеличенный морской закат. В море садится младая, с перстами пурпурными Эос.

– Послушай, Толик, – задумчиво говорит Эдик, – как наши мальчики шустрят, ай-я-яй, а мы с тобой одиноки, а сердце уже жаждет любви…

Витя Сорокин с Бригитой, обнявшись, занимаются философскими проблемами.

Бесо и Шота прогуливаются со своими соученицами. Все четверо страшно ругаются друг с другом.

– Методики не знаете! – кричит Бесо.

– Физиологии не знаете! – кричит Натела.

– Я у Блюмкина крючок держал! – кричит Шота.

– А Вишневского читали? – ехидно подковыривает Ира.

«Трюмные черти» играют в волейбол с нимфами. Культуристов, пытающихся примазаться к кружку, отгоняют.

– Бух! Трах! Бултых! – кричат «трюмные черти». – Маришка, кидай! Эмилия, глуши! Регинка, чертовка, куда бьешь? Ух ты… чтоб ему… куды… пуляй!

Девицы хохочут, очень довольные.

К пляжу подходят три машины такси. Из передней бойким козликом выпрыгивает капитан Зуппе.

– Ждите здесь, – говорит он всем трем машинам и вбегает на пляж, гордый, веселый, счастливый. В руках у него новый шикарный портфель.

– Друзья мои, все ко мне!

Экипаж погибшей «Лады» окружает его. Девушки – тоже.

– Друзья мои, прекрасен наш союз! Не волнуйтесь, мальчики, ваш капитан даром время не терял, как, впрочем, и вы, я вижу. Все устроилось, храбрые мои ребятишки! Профсоюз выдал нам аварийные. Получайте, если угодно. – Открывает портфель, выдает деньги. – Красный Крест дает единовременное пособие… Ваня-Ваня, не толкайся, всем хватит. А Портофлот выдал подъемные и суточные. Спокойно, друзья, не надо оваций. Главное сообщение впереди – завтра утром мы принимаем буксир «Ватерпас»! Поведем его в Керчь! Рады?

– Очень даже рады, – говорит Иван, считая деньги. – Так бы почаще.

– Так жить можно, – философствует Сидор.

– Аварийные, пособие, подъемные, суточные, – подсчитывает Эдик и вздыхает: – Жаль мне «Ватерпас», хороший был сорокапушечный бриг…

– Эдик, извините, но это нетактичные шутки, – строго говорит капитан.

– Нетактично, нетактично, несурьезно, просто даже чрезвычайно обидно, – согласно загудели «трюмные черти».

– Эдик вообще несерьезный индивидуум, – заявил боцман.

– Не ссорьтесь, друзья, – сказал капитан. – Предлагаю посвятить завтрашний рейс памяти нашей доброй старушки «Лады».

Эдик Евсеев и Толя Маков синхронно зарыдали.

Капитан смахнул суровую слезинку.

– Друзья, у ворот нас ждут автомобили, а в «Ласточке» сидит жена моя Екатерина, которую вы все успели узнать и полюбить.

Экипаж направился к такси. Впереди шел капитан. Сидор шел с Мариной, Иван с Региной, Петр с Эмилией, Витя Сорокин с Бригитой Бордовой, Бесо с Нателой, Шота с Ирой.

Слышалась задушевная песня.

– Фестиваль молодежи, – сказал Эдик Евсеев.

Эдик, а за ним, разумеется, и Толя входят в кафе «Ракета».

Ниночка Лопова даже не посмотрела в сторону Эдика, хотя внутренне, конечно, вся сжалась.

Полибеев, Полигамов и Полинфердов, навалившись на стойку, объясняются ей в любви.

– Румынский гарнитур, – соблазняет Полибеев, – шесть стульев, стол, атаманка, польскую кухню присмотрел, венгерскую, гы-гы, спальню…

– Нинуха, мужик тебе нужен с характером, – бубнит Полигамов, – самостоятельный мужик, вроде меня…

– Ниночка, хочешь сказки? Я дам тебе сказку, фантазию, балет на льду, – слюнявится Полинфердов.

– Это очень интересно, товарищи, что вы говорите, – говорит Нина, демонстративно подавая женихам руку. – Это очень интересно и меня чрезвычайно волнует.

А за стеклом кафе стоит драматичный комсорг Александр Александров, бросает огненные взгляды, и Ниночка, надо сказать, ловит эти взгляды.

– Нина, – с трагизмом говорит Эдик, – помните, вы говорили: Джек Лондон, деньги, любовь, страсть…

Нина гневно отворачивается.

– Эдик, вам лучше уйти, – говорит Полибеев, – у Нины большие планы в жизни, серьезные жизненные намерения, большая мечта. Без мечты нельзя жить, Эдик.

– Го-го-го! – гогочет Эдик. – Меня любила женщина одна, прекрасная, как маленькая льдинка! Толик, повалились в «Орбиту»!

Они уходят. Нина рыдает.

– Уходите все, убирайтесь! Я Эдика люблю! Я погибну от этой любви! Не исключена такая возможность.

Эдик и Толя входят в кафе «Орбита». Вулканическая Роза с ходу бросает в них огурец, потом помидор, потом фужер. Одновременно выстреливают двенадцать бутылок шампанского. Из кухни вырывается пламя. Эдик и Толя выскакивают из кафе.

По улице к «Орбите» бегут изо всех сил Полибеев, Полигамов и Полинфердов. Сильно обгоняя их, несется спортивным шагом Александр Александров. Эдик и Толя бросаются в другую сторону.

Из кафе выскакивает разъяренная Роза, голосит на всю улицу:

Я люблю, но об этом никто не узнает,Я люблю, мое счастье растет, расцветает…

Александр Александров, Полибеев, Полигамов и Полинфердов, увидев Розу и услышав песню, мгновенно делают полный поворот кругом и несутся прочь.

В темноте под платаном покуривают Эдик и Толя.

– Жизнь, сынок, это качели, – поучает Эдик, – то вверх, то вниз. Не тушуйся, Толик, мы с тобой еще увидим Галапагосские острова.

– Йе, йе, йе, хали-гали! – орет Толя Маков.

– Вот именно.

А в это время в открытом кафе «Ласточка» с видом на море и порт идет элегантная светская жизнь. Буфетчица Шура строго за всеми приглядывает.

Иван и Петр сидят за столиком с Региной и Эмилией. Капитан с Екатериной и Витя Сорокин с Бригитой Бордовой за другим столиком. Бесо и Шота со своими девушками рядом. Сидор танцует с Мариной танго, большим пальцем упирается в спину девушки, другие пальцы элегантно отставлены, шаркает подошвами, напевает:

– Войдем с тобою в ресторана зал, нальем вина в искрящийся бокал… нам будет петь о счастье мегафон…

– Саксофон, – ласково поправляет Марина.

– Икскьюз ми, – говорит Сидор и хохочет, довольный.

Марина влюбленно смотрит на него.

На заднем плане недоумевающие культуристы.

– Кушать хотите, дорогие друзья? – за своим столом спрашивает Бесо.

– Кушать хотим, кушать хотим, кушать хотим! – весело и дружно стучат вилками молодые медики.

– Давайте договоримся, за ужином о хирургии ни слова! – предлагает Натела.

– Тебе наплевать на хирургию, поэтому ты так говоришь, – возмущается Ира.

– Как тебе не стыдно, Ирка! Ты ничего не понимаешь в хирургии.

– Вы обе ничего не понимаете! – кричит Шота.

– Может быть, вы кушать не хотите? – спрашивает Бесо.

– Хотим, хотим, хотим!

Буфетчица Шура подходит с подносом к столику «трюмных чертей».

– Эй, гаврики, вы, что ли, заказывали коктейль «Волшебный силуэт»?

– Плиз, – говорят девушкам «трюмные черти», берут бокалы, пробуют, чмокают.

– Чистый напиток.

– Платите сразу, – говорит Шура. – Знаю я вашего брата, малый каботаж. Третьего дня на сорок восемь рубчиков смылись.

– В какую же цену будет этот ваш чаек?

– По рупь десять, всего шесть шестьдесят.

– Цена хорошая, вери гуд, оно… конечно… лаку в ём много, вери мач, – философствуют «трюмные черти», – чистый, значит, рубель и ишо гривенник… справедливо…