предложение вызывает некий КРОХОТНЫЙ интерес, но вы же понимаете, что у меня не казачья ватага, а я не атаман. Я человек, представляющий государство. А государство в данном случае это есть Советская власть. – Тут вроде предложение закончилось, но помимо своей воли я добавил: – Плюс электрификация всей страны[28].
С какого перепуга у меня вдруг вылезла эта самая электрификация, я даже предположить не берусь. Видно, что-то глубоко в мозгу сидело, вот и вылетело в момент превыспреннего изложения. Но сделав вид, что ничего особенного не произошло, продолжил:
– Повторю – Советская власть. Которую я просто обязан буду, по долгу службы, здесь установить. А готовы ли вы к этому?
Иосиф Маркович потер бритую щеку и хитро взглянул на меня:
– Но вы ведь не прямо сегодня собираетесь ее провозглашать? А там пройдет какое-то время, и народ опять-таки привыкнет к новым правилам.
Я опешил:
– Что-то, смотрю, вас это не особо пугает…
Дедок отмахнулся:
– Ой вей, мы были немножко сильно напуганы год назад. Тогда странные люди провозглашали еще более странные вещи. Мало того! Босяки от РумЧерОда с ружьями брали заложников и вымогали наличность, как будто это не они представители власти, а шантрапа Сени Полугота с Молдаванки. Рушились все гешефты, и порядочные граждане просто недоумевали: куда бечь? Но как мы успели выяснить у знающих людей, вы относитесь к революционерам-жилинцам, у которых совсем таки иные взгляды на жизнь. И за самого господина-товарища Жилина мы достаточно хорошо знаем. Земля, знаете ли, слухами полнится…
Блин, как-то неожиданно все закручивается. У меня задача – встретить пароходы с солдатами, а потом обеспечить проводку людей в Севастополь. Провозглашать Советскую власть в Одессе я вовсе не собирался. Да и сил для этого толком нет. С другой стороны, когда халява сама плывет в руки… Ладно, буду думать. Но для начала надо бы выяснить: вдруг эти старперы просто «пикейные жилеты», а я себе уже чего только ни нафантазировал.
В общем, спросил напрямую, какие у дедов полномочия. Иосиф Маркович неопределенно хмыкнул и сказал, что таки – да. Но если речь пойдет о конкретике в более серьезной беседе, то необходимо подтянуть еще парочку уважаемых людей. А когда я кивнул, то сделал знак стайке пацанов, стоящих на перекрестке. Один из них тут же сорвался с места и исчез за домом. Маркович же на мой хмык пояснил, что буквально через полчаса «уважаемые люди» будут здесь. Ну а я в свою очередь пригласил старичков в здание, отведенное под штаб. Дал инструкции барону, куда вести свежеприбывших, и мы двинули.
По пути словно бы невзначай заметил, что мордально, по виду, Модест Кириллович вроде вовсе не из ихних. Просто я пытался сообразить, кто успел снабдить евреев актуальными свежими данными? По всему выходило, что секретарь. Ну не сам же городской голова у них на содержании? Хотя… это Одесса, здесь еще и не такие чудеса случаются. Но «Ёся» источник информации не выдал, сказав лишь, что люди хотят жить хорошо. И многие из них хотят жить еще лучше. Потрясенный практически дословной цитатой из «Кавказской пленницы», я давить перестал. Просто сделал в уме пометку о том, что в здешней администрации «течет» с самого верха.
Потом были переговоры. По их результатам я составил несколько радиограмм, которые через Крым должны уйти в Москву. Все-таки решение политическое. Хотя вот так упавшую словно спелое яблоко Одессу отдавать не хотелось. Но если сильно прижмут, то придется. У нас ведь сейчас доктрина, что приходящая Советская власть не должна, хотя бы на первых порах, ассоциироваться с какими-то лишениями. Так что проще будет уйти, чем устраивать «Сталинград» в городе. Кстати, именно поэтому мы совсем недавно и не накрыли местечко, где стоял немецкий штаб, мобильной артиллерией. Там бы хватало попутных разрушений, и позже нас постоянно тыкали бы носом, говоря, что «красные не щадят даже гражданских».
В общем, ожидая ответ из столицы, я отправился посмотреть, как идут дела в городе. А по возвращению стоящий через дорогу от казарм особнячок, который я определил под штаб, подвергся нападению. Нападали гимназисты-контрреволюционеры. В количестве трех особей подросткового вида. С криком «Долой Совдепию!» малолетние террористы из рогатки вынесли стекло. Но они не просчитали прыть морпехов, и поэтому хмурых, но гордых контрреволюционеров через час передали взволнованным родителям. Те оплатили и стекло, и работу стекольщика, пообещав нещадно выпороть неразумные чада. А у нашего контрразведчика появились очередные фамилии на будущее. Ведь не просто так эти щеглы решили в контрреволюцию поиграть? Значит, дома такие разговоры велись. Так что Нетребко был вполне прав, взяв их всех на карандаш.
Не успели разобраться с одними, как появились гимназисты-революционеры. На этот раз в количестве чуть более десятка и возрастом от четырнадцати до шестнадцати лет. Те требовали немедленной записи себя в бригаду морской пехоты.
Лапин в это время мотался по предприятиям и гнал митинги нон-стоп. Его помощники тоже были в разгоне. Поэтому передал малолеток Бурцеву, с твердым наказом – убедить их подождать совершеннолетия. В противном случае пообещал (если еще раз увижу возле себя галдящих школьников) открутить студенту голову. Тот вроде проникся… К нему же переправил появившихся позже родителей.
Приходили рабочие. Приходили какие-то торговцы с Привоза. Приходили из порта. И все от меня постоянно чего-то требовали. Сука! Вот прямо как будто все ждали появления Чура, чтобы повесить на него решение накопившихся проблем да обид. И приходилось решать. Орать, вразумлять, звонить. На второй день стал поступать более хитро – начал плотно привлекать своих штабных и краскомов. Не маленькие, так что пусть тоже впрягаются. Но кое-кто прорывался. Например, представители купечества. Те особо ничего не требовали, а пытались разнюхать обстановку и сразу, просто так, дали предварительную взятку в виде золотых часов с золотой же цепочкой толщиной с ногу. Из оговорок в разговоре с ними я понял, что с еврейскими гешефтмахерами они не очень, а вот Модест Кириллович, похоже, работает во все стороны, трудолюбиво собирая копеечку к копеечке.
На пятый день неожиданно появился представитель одесской полиции. Нет, не главный полицмейстер. Кстати, главным тут был вовсе не Геловани (как можно было судить из известной песни), а какой-то персонаж по фамилии Буряк. Весь такой упитанный, с красной гипертонической физиономией. Но появившийся совершенно не походил на своего шефа. Крепенький, вертлявый, с наглыми глазами, он сильно напоминал обычного опера, хотя представился агентом сыскной полиции Артемом Анатольевичем Курковым. Но первое впечатление оказалось верным, и в ходе разговора стало понятно, что нынешний агент и опер будущего это синонимы. Так вот, опер сказал, что имеет важные сведения, но поначалу стал задавать разные мутные вопросы. Довольно быстро я не выдержал:
– Слушай,