- Церковь расположена в лощине, господин.
- В лощине?
- В низменности, господин.
- Я бы скорее предположил, что церковь построили на холме, - сказал я.
- На холме, господин?
- Созданном Дэви.
- Нет, господин, - нахмурился он, сбитый с толку, - она в низменности. А монахи накормили нас рыбой.
- Рыбой.
- И медом, господин.
- Рыбой с медом?
Он нашел это смешным и расхохотался.
- Нет, господин, не вместе. Это было бы не слишком приятным на вкус сочетанием, - он глянул на Эдит, ожидая, что она разделит его веселье. - Рыба в меду! - выпалил он, и она захихикала, чем польстила Гербрухту. - Рыба в меду! - повторил он. - Это была копченая селедка.
- Селедка? - переспросила Эдит, сдерживая смех.
- А еще сердцевидки, улитки и угри. Даже макрель!
- Расскажи мне о виденных тобой воинах.
- Но хлеб был диковин, господин, - убедительно продолжил он, - на вкус как морские водоросли.
- Воины? - напомнил я ему.
- В усыпальнице Дэви было несколько человек, господин.
- Должно быть, они были посетителями? Вроде вас?
- Да, господин.
- Морские водоросли? - спросила Эдит.
- Хлеб был с комочками, госпожа, и кисловат на вкус. Но мне он довольно-таки понравился.
- Как вы туда добрались? - спросил я его.
- Нас повели вниз по тропе к трапезной, и мы разделили еду с монахами.
- Нет! В Тюддеви!
Он нахмурился.
- Верхом, господин.
Гербрухт едва ли мог что-либо добавить к сказанному. Было очевидно, что Тюддеви - это место паломничества христиан, и если Гербрухту не изменяла память, странники могли путешествовать в относительной безопасности по труднопроходимым дорогам южной части валлийского королевства, что давало определенные надежды. Христиане любят пилигримов, этот набожный люд, что глазеет на кости свиньи, выдаваемые за усопших святых, а затем дает деньги, кучу денег, и едва ли можно найти церковь, монастырь или женскую обитель, не имеющую веко Святого Иоанна, пупок Святой Агаты или маринованные ножки гадаринской свиньи. Большинство таких пилигримов бедно, но тем не менее, глупцы пожертвуют последней монетой, чтобы получить благословение щепотки грязи, соскребенной из-под ногтя мертвого святого, однако сам факт того, что Тюддеви привечал подобных легковерных дураков, был благоприятен, ведь мы могли прибыть туда под маской пилигримов.
Мы провели первую ночь где-то на северном побережье Дефнаскира. Мы обнаружили грот и, бросив якорный камень, позволили ночи опуститься на наш усталый корабль. Днем мы прошли устье реки, где я убил Уббу. Та битва на песчаном берегу принесла мне грозную репутацию, но это случилось так давно, что наступит день, подумал я, и какой-нибудь юнец зарубит меня, как я зарубил Уббу, и заберет Вздох Змея, упрочив свою славу. Wyrd bið ful āræd.
Следующее утро принесло тяжелый день работы на веслах, так как ветер непрерывно дул нам в лицо, а временами и течение пыталось отнести нас назад, и уже почти стемнело, когда мы добрались до Лунди, острова, который я посетил много лет назад. Он едва ли изменился, хотя кто-то, похоже, пытался здесь поселиться, что было глупо, потому что разбойничающие норманны наверняка заметили бы поселение и причалили к берегу. Тут были две груды развалившихся бревен, отмечая места, где стояли строения, и остатки крыши, где мы и вытащили на берег Троицу. Козы наблюдали за нами с утесов, где свили гнезда тупики. Мы убили и освежевали двух коз, приготовив себе вечернюю трапезу на костре из плавняка. Небо прояснилось, звезды выделялись на нем яркими пятнами, воздух был прохладен, но не студен, и мы заснули на голой земле, выставив часовых.
На следующий день мы поплыли на запад по прозрачному морю, размеренно вздымавшемуся и струившемуся под туманным светом. Мимо нас со свистом проносились на своих коротких крыльях тупики, тюлени поднимали свои усатые мордочки, наблюдая за тем, как мы проплывали. Ближе к полудню поднялся ветер, и покрутившись то на юг, то на север, устойчиво задул в сторону юго-запада, мы подняли парус и позволили Троице бежать под ветром. На некоторое время я встал у рулевого весла, не потому, что мой сын не мог управиться с кораблем, а просто ради удовольствия почувствовать дрожь моря, передаваемую рулевому веслу. Но затем от усилий при управлении длинным веслом у меня разболелось ребро, я передал весло сыну и, улегшись на рулевой площадке, наблюдал, как мимо проносилось сверкающее море. Я размышлял о том, были ли в Вальхалле корабли. Представьте себе вечную жизнь с хорошим кораблем и сияющим морем, ветром, овевающим лицо, с командой добрых воинов и женщиной рядом.
- Скидбладнир. - произнес я.
- Скид что? - спросила Эдит.
- Корабль богов, - пояснил я, - он может уместиться в сумке у воина, и когда он тебе понадобится, лишь брось корабль в море, и он вырастет до обычных размеров.
Она улыбнулась.
- А еще насмехаешься над чудесами христиан.
- Я еще не видел ожившего мертвеца или прозревшего слепца.
- А ты видел корабль, увеличивающийся на море?
- Ненавижу умных женщин, - проворчал я.
Она рассмеялась. До этого ей не приходилось бывать на корабле, не считая безмятежного катания вверх и вниз по Сэферну у Глевекестра, и она забеспокоилась, когда корпус корабля в первый раз встретился с морскими водами, и на нас набросились небольшие волны. Она видела, как корпус корабля прогибался под ударами крутых волн, и посчитала, что доски должны сломаться, пока я ее не успокоил, объяснив, что если корпус не будет прогибаться, то тогда корабль несомненно потонет.
- Доски гнутся, - сказал я, - но остов корабля не дает им слишком сильно прогибаться. Это как клинок. Сделаешь его чересчур хрупким, и он сломается, слишком мягким - и он не будет остер.
- А камни? - она кивнула в сторону днища.
- Они придают нам устойчивости, - ответил я и рассмеялся, потому что вспомнил смешную проповедь, произнесенную отцом Беоккой, в которой он сравнил камни балласта с верой в Христа, и не переставая добавлял камней в свой воображаемый корабль, пока мой отец не прорычал, что он только что потопил проклятый корабль, и бедный Беокка замер у алтаря с раскрытым ртом.
- Ты счастлив, - заметила Эдит столь же счастливым голосом.
Я и был счастлив. Боль в боку была терпима, корабль плавно плыл вперед, единственной беспокоившей меня вещью был Уэльс. Я почти ничего не знал об Уэльсе кроме того, что там живут христиане, говорят на тарабарщине, и, если прав Гербрухт, едят морские водоросли. Их страна была разделена на небольшие королевства, менявшие свои названия с частотой перемены погоды, и насколько я знал, Тюддеви был частью королевства Дивед, хоть и не имел понятия, кто правил этими землями. Несомненно, какой-либо ничтожный король с бородой и резями в желудке. Но несмотря на это, жители Уэльса были великими воинами, у саксов даже сложилось мнение, что лишь дураки отправляются в их холмы, чтобы быть зарезанными. И Уэльсу, утверждавшему, что мы похитили их земли, нравилось совершать набеги на Мерсию, угоняя скот и рабов, а подобное состояние непрерывных войн было весьма полезно для обучения молодых воинов. И в самом деле, в своей первой стене из щитов я сражался именно против валлийцев. Меня всегда удивляло, почему валлийцы не поклонялись богам - врагам саксов, несомненно, эти боги могли помочь им вернуть свои земли, но они упорно оставались христианами, что тоже было хорошо, ведь именно валлийские воины-христиане, придя к Теотанхилу, помогли нам одержать победу над Кнутом.