Читать интересную книгу Маэстра - Л. Хилтон

– А месье?

– Мужчины! – пожала плечами я. – Сами понимаете…

– Вы будете скучать по Парижу, мадемуазель?

– Конечно, еще как!

Возможно, именно этот ее вопрос натолкнул меня на мысль уговорить Рено на пару дней притвориться туристами. Так всегда бывает: когда живешь в городе, сложно увидеть его красоту со стороны. Мы прогулялись к Эйфелевой башне, съездили на Пер-Лашез, постояли на могиле Джима Моррисона среди толпы эмо-подростков, побывали в камере Марии Антуанетты в Консьержери, увидели фрески Шагала в Опера Гарнье, сходили на концерт Вивальди в Сент-Шапель. Зашли в Лувр попрощаться с Джокондой, прогулялись по саду в Музее Родена. Когда я тут училась, то всегда с некоторым презрением относилась к японским туристам, которые не видели ничего, кроме того, что попадало в видоискатель «никонов». Теперь они снимали красоты города на айпады, не видя ничего, кроме серебристой задней стенки планшета. Эти шаркающие ногами зомби и не заслуживают такой красоты! Мы купили по отвратительному кебабу на бульваре Сен-Мишель и съели их, сидя на краю фонтана, а потом сфотографировались в фотобудке в метро. Мы даже поехали кататься на экскурсионном теплоходе, где нам подали на удивление вкусный ужин: луковый суп и турнедо «Россини». Мы плыли под подсвеченными мостами, стройная алжирская девушка в платье из красных пайеток исполняла песни Эдит Пиаф, и тут Рено взял меня за руку, уткнулся лицом в мою шею, и я подумала, что мне совершенно все равно, что со стороны мы кажемся очень странной парой. За время моего пребывания на «Мандарине» я всякого насмотрелась. Я набралась смелости и все-таки спросила его, кто вышивает ему монограммы, красовавшиеся на всех его дешевых рубашках.

– Вообще-то, я сам. Я очень хорошо шью, ты не знала?

– А где ты этому научился? Сидел в тюрьме и делал нашивки на мешки с почтой?!

– Ха-ха, очень смешно! Мой отец был портным. То есть он и сейчас работает, хотя ему за восемьдесят.

– Где?

– Где – что?

– Где ты вырос?

Мы заказали ассорти из даров моря в «Лё бар а уитр» на улице Ренн. Рено помахал рукой над сухим льдом, взял с блюда зеленоватую устрицу c уксусом и проглотил, прежде чем ответить.

– В крошечном городке, название которого ничего тебе не скажет. Из тех, что называют жопой мира. La France profonde[35].

– И как же у тебя появилась эта работа? – спросила я, очищая лангуста. – Такому нигде не учат, а в картинах ты ни черта не понимаешь…

– Я же не только с картинами имею дело. Я ведь тебе объяснял: я разыскиваю пропавшие деньги. Корпоративные утечки, менеджеры, которые залезли в кассу фирмы… В университете я изучал бухгалтерию и пару лет проработал в Лондоне в компании по аудиту.

– Фу!

– Вот именно. Наверное, я начал заниматься тем, чем занимаюсь, потому что мне хотелось стать кем-то другим. Как и тебе, Джудит.

– Почему ты решил, что мы с тобой так похожи? – шутливо прищурясь, спросила я, напрашиваясь на комплимент, но он наклонился над кладбищем устриц и взял меня за руку:

– Джудит, почему ты это делаешь?

– Что – это?

– Ну, все эти секс-вечеринки… Клубы, Жюльен…

– Давай расплатимся, и я все тебе расскажу, – сказала я, поглотила последнюю порцию цинка и морской соли и встала из-за стола.

Мы молча шли по бульвару до улицы Севр. Там мы сели на скамейку, я закурила, взяла Рено за руку и спросила:

– Ты видел мою мать? В смысле, ты понимаешь, что она за человек?

– Да.

– Классика жанра: половину времени я проводила у бабушки, дома постоянный алкоголь и посторонние мужики. «Дяди», никто из которых не задерживался у нас дольше чем на неделю или максимум на месяц. Как ты понимаешь, большинство из них начинали крутить любовь с матерью только для того, чтобы потом приударить за дочерью. Ну знаешь, о таком часто в газетах пишут.

– Что-то в стиле Набокова?

– Ну что ты, не так эстетично. В общем, был среди них один мужик, сначала он показался мне хорошим человеком: водитель грузовика, работа есть, к маме хорошо относился. В какой-то момент стал встречать меня после школы и предлагать подвезти домой на своем огромном крутейшем грузовике. Я ненавидела ездить на школьном автобусе, мне там все время влетало от одноклассников, кроме того, у него всегда были с собой конфеты. Грушевое драже, я на них до сих пор смотреть не могу. А потом он предлагал поехать покататься. Я тогда ходила в такой синей школьной форме: короткая юбчонка в складку, галстук, темно-синие трусики. Он просил меня развязать хвостики и задрать юбку. Мне казалось, что, если я не сделаю, как он говорит, он бросит маму, а она решит, что это все из-за меня, и снова начнет пить. Поэтому я разрешала ему делать все, что он хотел.

– Боже… Бедная моя девочка, мне так жаль…

Я уткнулась ему в грудь, и плечи вскоре задрожали от слез. Рено гладил меня по волосам и ласково целовал в лоб, а потом спросил:

– И что было дальше?

Мое лицо полностью скрывала дешевая ткань его пиджака. От него слегка пахло пóтом, но это меня даже как будто успокаивало.

– Однажды я не выдержала. Взяла из дома кухонный нож и…

Не сдержавшись, я расхохоталась, так и не доведя шутку до конца. Он даже не сразу понял, что меня трясет от смеха, а не от рыданий.

– Джудит!

– Мать твою, Рено, ты что, правда повелся? Представил себе его потные, мозолистые ручищи на моих невинных детских бедрах? Господи! – воскликнула я, вытирая слезы с лица, а потом посмотрела ему прямо в глаза. – Слушай, все банально. Моя мама – алкоголичка, а я люблю трахаться. Вот и все. Люблю – и точка. А теперь отведи меня домой и уложи в постель!

Он попытался улыбнуться, но не смог. Мы вернулись в квартиру, я надела белые хлопковые трусики и предложила ему поиграть в игру, которая ему понравилась. Очень понравилась. Когда все закончилось, он засунул палец мне между ног, а потом поднес к носу и понюхал.

– Ты пахнешь устрицами! Вот понюхай!

Я вдохнула запах его пальцев – и правда!

– А я и не знала, что так бывает!

Я правда не знала, что так бывает. Облизнув его палец, я ощутила вкус чистой морской воды, вкус моря внутри меня.

26

И вот наступил день Рихтера! Рено вел себя замкнуто и раздраженно, без дела слонялся по квартире, не зная, чем заняться. От этого я начинала волноваться еще больше, а потому предложила пойти прогуляться. Мы прошлись по стильным магазинчикам квартала Сен-Жермен, я сказала ему, что совсем скоро он сможет позволить себе одежду поприличнее, но он не оценил моей шутки.

В ответ на мой вопрос, что с ним творится, он сказал, что просто нервничает перед встречей.

– Да ладно тебе, не тебя же пустят на корм рыбам, если что-то пойдет не так, – ехидно заметила я.

– Помолчи, Джудит! Ты плохо понимаешь, о чем говоришь!

– В смысле? Я все делаю так, как ты сказал! Ты же говорил мне, что мы ничем не рискуем, помнишь? По крайней мере, ты не рискуешь!

– Тебе вечно кажется, что ты знаешь все на свете! Что знаний достаточно, чтобы выйти из любой ситуации! Тебя этому научили в твоем дурацком университете?

– Прости, – тихо произнесла я и замолчала.

Я вполне могла бы сказать, что для того, чтобы действовать с умом, одного ума маловато, но сейчас был неподходящий момент для философских дискуссий. Рено смягчился и обнял меня за плечи.

– С тобой ничего не случится, – сказал он.

Мне хотелось возразить, что если бы я беспокоилась о возможных последствиях, то мы бы никогда не зашли так далеко, но и для таких разговоров тоже было не время. Успокаивая меня, он и сам чувствует себя увереннее, догадалась я и спросила, не станет ли Монкада задавать мне вопросы о смерти Кэмерона.

– Слушай, коза ностра распространяет информацию лишь ограниченному кругу лиц. Из соображений безопасности сотрудник общается только с непосредственным начальником или с непосредственными подчиненными; у них строгая иерархия.

– Поэтому Монкада станет просто делать свое дело как ни в чем не бывало?

– Конечно! А дело его состоит в отмывании бабок путем приобретения и последующей продажи картин.

– Полагаю, смерть в таком случае – просто производственный риск?

– Да, можно и так сказать, chérie, – отозвался Рено и нежно поцеловал меня в губы.

Мы с Монкадой условились встретиться у кафе «Флор» в семь вечера. Я приехала пораньше, на случай если нам придется долго ждать, пока в этом популярном заведении освободится столик. Оглядываясь назад, я поражалась тому, с какой невероятной наивностью я пошла на встречу с Монкадой, имея при себе Стаббса! Новичкам везет, сказал мне Рено. Несмотря на то что перед встречей в Риме я пробила Монкаду по Интернету и кое-что узнала, все равно я оставалась в полном неведении насчет того, кто он такой на самом деле. Теперь я точно знала, что он будет наблюдать за мной, стараясь понять, не хочу ли я заманить его в ловушку. В прошлый раз мне и в голову не пришло бояться его, сейчас же, несмотря на показное спокойствие, чтобы не ударить в грязь лицом перед Рено, я была просто в ужасе. Все время повторяла себе: бизнес есть бизнес, и даже если Монкада догадывается о том, что я приложила руку к гибели Кэмерона, ему все равно интересен мой товар. А вдруг он решит, что я хочу надуть его? Искалеченные конечности и нож в спину – это игрушки для мальчиков, для женщин у них наверняка припасено что-нибудь этакое, в духе барокко!