Вольф поддерживал по телефону постоянный контакт с Рауфом, командующим СС в Милане. Рауф сообщил, что центр города удерживается частями СС, но пригороды контролируют партизаны. На некоторых улицах одну сторону удерживают эсэсовцы, а другую – партизаны. Бойцы с обеих сторон располагаются в дверных проемах и у окон с оружием наготове, но огонь не открывается. Вольф приказал Рауфу отвести эсэсовцев от окон и дверей и запретить им стрелять. Как только прольется первая кровь, все выйдет из-под контроля. Он также приказал ему немедленно освободить всех политических заключенных. После этого Рауф попытался послать в Черноббио бронемашину, чтобы забрать Вольфа, но она не смогла прорваться через порядки партизанских отрядов. Кардинал Шустер, узнав от Рауфа о затруднительном положении Вольфа, направил в Черноббио автомобиль со священником и офицером СС, который оказался родственником бывшего руководителя германской разведки, Канариса. Этот ход также не удался, и машина вернулась в Милан.
Одной из причин такой озабоченности кардинала вывозом Вольфа в Милан было то, что, по его мнению, в наличии были все стороны для подписания локального мира или прекращения огня, или чего-то еще в таком роде. Участвовать должны были итальянские фашисты, партизаны и немцы, базирующиеся в районе Милана. Кардинал еще с прошлой осени играл видную роль в попытках заключить мир между немцами и итальянскими фашистами, с одной стороны, и итальянскими партизанами – с другой. Теперь он действовал особенно активно из-за препятствия в лице Муссолини, находившегося в Милане. Муссолини сейчас призывал фашистов к битве до последней капли крови и явно собирался – как и его наставник, Адольф Гитлер, – встать во главе своих войск, своей разгромленной империи. Поэтому кардинал пригласил Муссолини для переговоров о перемирии на 25 апреля.
Реально Вольфу было известно не многое из всех сложных событий, происходивших в Милане, – только то, что он узнавал из звонков Рауфа и от нежданного визитера, прибывшего в Черноббио. Визитером был маршал Грациани, министр вооруженных сил правительства Муссолини, теоретически еще более или менее сохранявший контроль над четырьмя фашистскими дивизиями, которым было назначено сражаться вместе с немцами, но которые этого делать не собирались[21]. Грациани, проводивший совещание со своими генералами вблизи Комо, узнал, что Вольф находится неподалеку на вилле Локателли в Черноббио. По собственной инициативе, не советуясь с Муссолини, который к тому времени выехал под немецким конвоем на север, он прибыл повидаться с Вольфом рано утром 26-го. В это утро он подготовил и подписал документ, который вручил Вольфу, а тот позже отдал Гаверницу. В нем Грациани передавал Вольфу полномочия на подписание капитуляции итальянских фашистских войск вместе со всем остальным, что подлежало сдаче. Грациани явно что-то знал об операции «Восход». Содержание документа было следующим:
«Министерство вооруженных сил
Военный секретариат
26 апреля 1945 г./ХХIII
Настоящим я, маршал Италии Родольфо Грациани, своими полномочиями военного министра Италии, предоставляю генералу Waffen-SS Карлу Вольфу, верховному руководителю СС и полиции и полному генералу германских вооруженных сил в Италии, следующие полномочия: вести переговоры от моего имени и, на тех же условиях, что и для германских войск в Италии, вступать в соглашения, обязывающие меня в отношении всех регулярных войск итальянской армии, флота и воздушных сил, а также военизированных фашистских подразделений.
Маршал Италии
[п/п] Родольфо Грациани».
Благополучно оказавшись в Швейцарии, Вольф сделал внизу документа отметку: «Настоящим я делегирую указанные полномочия моему главному адъютанту, майору Веннеру».
Можно сказать, одним движением руки итальянские армии были присоединены к немецким войскам, оформить капитуляцию которых уже был уполномочен майор Веннер. Через несколько дней Грациани лично сдался капитану Даддарио, который отвез его в Милан, где Грациани оказался в заключении вместе с другими пленными фашистами.
Свидетели визита Муссолини во дворец кардинала 25 апреля расходятся в рассказах о том, что там произошло, но в общем соглашаются, что был ключевой инцидент, который сорвал встречу. Муссолини сразу же сказал кардиналу, что планирует отправиться в Вальтеллину (один из горных районов на самом севере Италии рядом с Восточной Швейцарией) со своими наиболее верными соратниками и возглавить сопротивление союзникам. Кардинал, видя расстроенное состояние рассудка Муссолини, не принял это заявление всерьез. Вскоре прибыли приглашенные кардиналом генерал Кадорно и другие представители партизанских сил, и началось обсуждение плана перемирия, по которому партизаны складывали оружие в том случае, если то же делали фашисты. Посреди дискуссии на сцене появился Грациани и заявил, что он только что узнал о планах немцев сдаться союзникам без согласования с итальянцами.
Это удивило и разозлило Муссолини, хотя некоторые историки с трудом верят в то, что Муссолини мог все это время ничего не знать о Вольфе и «Восходе». Считается, что Муссолини сказал: «Они [немцы] всегда обращались с нами как со слугами, а под конец они предали меня». Затем он ушел со встречи в сопровождении своих фашистских помощников. Говорили, что он вернется через час. Он больше не вернулся. Муссолини поехал в миланскую префектуру, где у него был кабинет. Здесь он сказал что-то невразумительное младшему немецкому офицеру из приписанного к нему эскорта. Офицер так и не понял, о чем идет речь. «Ваш генерал Вольф нас предал». Затем в колонне из десяти машин он отбыл в район озера Комо. Остальное, конец Муссолини, – это уже история. В неразберихе последующих дней его немецкий эскорт распался, и бродячий отряд партизан опознал Муссолини, сидящего в застрявшем автомобиле. Партизаны вытащили его из машины и отвели на небольшую ферму на холмах, возвышающихся над озером Комо. Его вместе с любовницей, Клареттой Петаччи, расстрелял миланский коммунист Вальтер Аудизио, заявивший, что имеет приказ казнить Муссолини.
26 апреля, за два дня до казни Муссолини, Скотти сообщил мне, что префект Комо пытался убедить дуче сдаться американцам в Швейцарии. Префект действительно прислал Скотти письмо с просьбой рассмотреть такую возможность, а Скотти проинформировал меня о развитии событий.
На первый взгляд Муссолини казался перспективным заложником, но такая операция была скорее заманчивой, чем мудрой или практичной.
Я не желал отвечать за переправку фашистского диктатора в Швейцарию. Как только он физически оказался бы в стране, швейцарцы должны были бы предоставить ему, по крайней мере, временное убежище в соответствии с процедурами обращения с политическими эмигрантами, принятыми в этом государстве. Это поставило бы их в затруднительное положение, за которое мне пришлось бы нести свою меру ответственности. Я отказался участвовать в переправке диктатора в Швейцарию и направил Скотти указание не иметь дела с Муссолини. Позднее я узнал, что и сам Муссолини отверг идею просить убежища в Швейцарии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});