Читать интересную книгу Фенрир. Рожденный волком - Марк Лахлан

– Твой возлюбленный мертв, но он снова будет жить. Без тебя, если тебе не хватит храбрости.

Элис озиралась по сторонам. Только тоннели в скале, только камни. Она не понимала, откуда доносится голос. Постепенно проход спускался все ниже, становясь все у́же. Справа от нее была щель, не более чем трещина в скальной породе. Рядом с ней на стене что-то сияло и переливалось. Она протянула руку и коснулась пятна. Поглядела на пальцы. Они стали влажными и тоже заблестели. Она не увидела красного цвета крови, потому что вся пещера была залита свинцовым светом, из-за которого все вокруг играло оттенками серого, однако она ощутила красноту. Элис протиснулась в щель в скале, что оказалось непросто. Она была изящной девушкой, но и ей пришлось как следует выдохнуть – щель оказалась такой узкой, что она извивалась, словно червь, пролезая в нее. Однако же пролезла. Элис оказалась в маленькой пещере, где можно было лишь выпрямиться в полный рост, но уже шагов через десять свод пещеры смыкался с полом, усеянным острыми камнями, отчего вся пещера походила на пасть громадного зверя.

Перед ней предстала картина гибели. На полу лежал огромный волк, глаза его были пусты, язык вывалился, горло было перерезано, и из него натекла лужа крови. Он умирал, и его сиплое сырое дыхание заполнило весь ее разум, не давая думать ни о чем другом. Дыхание Волка участилось, когда он увидел ее, он попытался подняться, хотя явно был ранен смертельно и встать не мог. Элис совершенно не испугалась и шагнула к нему, положила руку на огромную голову. Глаза Волка обратились на нее, они были почти человеческими, полными тоски.

Рядом с Волком лежали три тела, точнее, останки тел. Мужчина с длинными седыми волосами, который до сих пор сжимал рукоять странного изогнутого меча. Она уже видела этот меч. Это был меч Ворона. От второго тела почти ничего не осталось. Только спинной хребет болтался под черепом окровавленной лентой. Все, что могла понять Элис, – тело принадлежало женщине. Третье тело она узнала. Мгновенно узнала лицо.

У человека, завернутого в темную волчью шкуру, сохранились мощные тугие мышцы, однако из бока был вырван большой кусок плоти. Элис подумала о Синдре, который пытался спасти ее от колдуна с изуродованным лицом, только перед ней лежал не Синдр. Хотя лицо его было гораздо круглее и живее, не такое осунувшееся и изможденное, как у монаха, Элис узнала его. Это был Жеан, исповедник. Элис ощутила, как сжалось горло, и слезы навернулись ей на глаза. Она услышала свой собственный голос: «Я любила тебя, но боги не любили нас».

Кто-то наблюдал за ней, только она не могла понять, кто именно.

Она опустилась на колени рядом с исповедником и убрала с лица край волчьей шкуры. Исповедник был мертв. Элис подняла его. Тело показалось ей совсем легким. Она протиснула его в щель в скале, тянула изо всех сил, пока снова не оказалась в широком тоннеле.

Справа Элис ощущала дуновение ветра; она обернулась, чтобы понять, откуда он дует. Перед ней находилась светлая арка. И она пошла к ней.

– Госпожа! Госпожа!

Еще один голос. Элис узнала его. Это кричал купец.

Она шагнула в арку и поняла, что стоит высоко над прекрасной землей, покрытой множеством гор и рек. Справа она увидела океан, слева раскинулась просторная и плодородная долина. Она действительно стояла очень высоко – клочки облаков висели у нее под ногами. Когда она поглядела вниз, земля покачнулась и поплыла, и Элис знала: стоит сделать один шаг, и она полетит навстречу верной смерти.

– Ты уже делала это раньше, сможешь сделать снова.

– Госпожа, положи меч. Госпожа, ты поранишься!

– Давай! Ради своей любви.

Элис оглянулась через плечо. У нее за спиной стояла ведьма с изуродованным лицом, женщина, голова которой больше походила на чернильный орешек на дубе, чем на часть человеческого тела.

Но в следующий миг Элис почувствовала, как внутри нее разгорается свет. Почувствовала, как нечто проявляется в мозгу: символ, две черты под углом друг к другу, как будто перекладины буквы К, но без вертикальной черты; наконечник стрелы. Символ сиял и пламенел, потрескивал и пульсировал, и, пульсируя, он выбрасывал свет, который заливал все вокруг и расходился еще дальше.

Она держала на руках человека с лицом исповедника, только это был не исповедник.

– Он не умер, – сказала она.

– Он при смерти. Если ты уйдешь, он почувствует и захочет пойти за тобой.

– Он не умер. Я знаю, кто он, и ты тоже знаешь.

– Госпожа, госпожа, положи его, ради бога священной молнии. Что это ты хочешь сделать? Разве твоя вера не запрещает? Христианин не имеет права убивать себя. Ты не должна себя убивать!

Леший стоял перед ней, воздев руки, словно уговаривая двухлетнего ребенка отдать ему ценную вазу, которую тот схватил. Элис он казался почти призрачной фигурой. Реальность пещеры была гораздо ощутимее.

– Узри мою любовь. Твой обман раскрыт, – сказала Элис.

Она развернулась и показала ведьме лицо человека, которого держала на руках. Ведьма отшатнулась и схватилась за стену пещеры, потом упала на пол и испустила пронзительный испуганный вопль; в этом вопле сливались жалобные крики лисиц, попавшихся в капканы, которые Элис слышала по ночам в Лоше, стоны родственников воров, болтающихся на виселице, плач детей в горящих домах Парижа. То был вопль, означающий, что рассудок гибнет.

Элис посмотрела в лицо человека, которого держала на руках, и закричала сама. Это был Ворон.

Элис выронила из рук меч, а Леший бросился вытирать кровь, сочившуюся из раны на шее под подбородком, которую Элис нанесла себе сама.

– Это была ведьма. Тебя околдовали.

– Да.

– Что же делать? Что делать? – Купец обращался не столько к ней, сколько к себе самому.

Элис сидела на носу небольшого судна. Ей было невыносимо холодно.

– Разведи мне костер, Леший.

– Ночь приближается, госпожа. Мы не можем рисковать, привлекая птиц.

– Этой ночью птицы не прилетят.

– Откуда ты знаешь?

– Она испугалась, Леший, я видела. Та женщина, которая охотится за нами, – она в ужасе. Она делает все из страха.

Лицо Ворона так и стояло перед глазами. Как же она сразу не заметила? Его кожу пометили птичьи клювы, он выглядел более сильным и здоровым, чем исповедник, поскольку не изнурял себя постом, но они были похожи, словно братья. Словно человек, который смотрится в скверное кривое зеркало.

– Было бы разумнее двигаться дальше.

– Дай мне посидеть у костра, Леший. Я насмерть замерзла.

Купец закивал и направил лодку к берегу. Мул испустил вздох облегчения и ринулся на сушу, рыбаки причалили вслед за ними.

– Что-нибудь случилось? – спросил один, кивая на окровавленную повязку на шее Элис. У рыбака были седые волосы, лицо загрубело за годы, проведенные на солнце и ветру.

– Ничего не случилось, – ответил Леший. – Этот юноша – аскет.

– Кто?

– Мистик. Он причиняет себе боль, чтобы стать ближе к Богу. Такие есть во всех религиях, наверняка они есть и в вашей. Кстати, кто ты, брат?

– Мы христиане, приверженцы святой Церкви, – заявил рыбак.

– Как и я сам, – сказал Леший. – Давайте-ка разведем костер. Сегодня вечером мальчик посидит с нами.

– Какая честь для нас, – сказал молодой рыбак, парнишка с удивленным лицом, немного напоминавшим рыбье.

Они вместе уселись вокруг костра, зажарили речную форель и съели, приправив речными водорослями. Элис проголодалась и жадно проглотила свою порцию.

Молодой рыбак отрезал половинку водоросли и показал Лешему с Элис.

– Судя по растению святого Петра, мы почти у моря.

– Нам надо на восток, брат. Мы сможем там сесть на корабль?

– Кто знает? Завтра увидим, что северяне оставили на этой земле. Ближе к побережью и вовсе ничего нет, все крестьяне ушли вглубь страны. Негодяев разбили здесь летом, только все знают, что они все равно вернутся. Если не поостережетесь, то запросто окажетесь рабами на корабле, идущем на север или на запад. Я не знаю, ходят ли вообще сейчас корабли на восток.

Слова рыбака всколыхнули в Элис какие-то воспоминания. Она поняла, что уже была пленницей раньше, ее везли на север на корабле. Воспоминания были очень яркими. Она видела, как огромные темные скалы встают из холодной черной воды, ощущала порывы колючего северного ветра, вдыхала запах грязной шерстяной ткани, слышала скрип такелажа.

Съежившись у костра, Элис дотронулась до шеи. Рана, оставленная острием меча, еще сочилась кровью. Она поглядела на лица рыбаков в свете костра. Они показались ей похожими на духов, явившихся из подземного мира.

В замке Лош имелась небольшая часовня. Ее дядя нанял художника, чтобы расписать стены библейскими сюжетами. А она сидела и смотрела, как художник смешивает пигмент с яичным желтком и как на фанере появляются лица апостолов. Элис приходила в часовню каждый день, и в конце концов художник спросил, не хочет ли она послужить моделью для Агнессы Римской, юной святой. Он рисовал Элис на улице перед часовней, в ярком свете летнего дня, взяв фанеру, на которой прежде безуспешно пытался изобразить святую Катерину. Элис завороженно наблюдала, как из множества красок проявляется ее лицо, и слушала историю Агнессы, которая отказалась выйти замуж за сына римского префекта, за что префект приговорил ее к смерти. По римским законам убивать девственниц было запрещено, поэтому он потащил ее, нагую, в публичный дом, чтобы ее там изнасиловали. Но Агнесса помолилась, и у нее отрасли такие длинные волосы, что она смогла закрыть ими все тело, а любой мужчина, который пытался прикоснуться к ней, тут же слеп. Ее решили сжечь на костре, но дрова не горели, и тогда солдат перерезал ей горло.