воде, если глубина под ними метров триста — четыреста.
— Отлично! Заодно сдадут зачёт по владению техниками, — потёр руки ректор, и судя по затуманившемуся взгляду, задумался ещё над одним испытанием.
Насколько до меня доходят слухи, не все курсанты рады нынешней практике. Разве что, кроме Бережковских Ведьм. Пятёрка очумелых и безбашенных девиц зажигает каждый день.
Вчера они пытались проникнуть ко мне в палатку.
Хорошо, что их охрана остановила на ближних подступах. В палатке вместо меня давно уже лежит муляж, которого только тронь, и сработает заклинание. По сути — светошумовая граната рванёт.
Если кто спросит меня, от кого я по ночам в дирижабле прячусь — от возможных диверсантов или от своих почитательниц, то я не вдруг отвечу. Трудно сказать, кто из них опасней. Одни, вроде могут жизни лишить, если сильно постараются, а вторые — эту жизнь могут существенно испортить и осложнить.
Вот она — обратная сторона имперской звезды!
Ха, думаете, это я сам себя так обозвал? Вовсе нет. Это их лучший женский журнал опрос провёл. Согласно результатам опроса меня и назначили звездой первой величины. И, что характерно, количество жён отчего-то никого из читательниц особо не заинтересовало. Нет, в таблице рейтингов я на этой позиции часть голосов потерял, но настолько мало, что на итоге это никак не сказалось. Как по мне, так это странно, но видимо у женщин другая логика работает, недоступная моему пониманию.
— Капитан Накасита! Насколько я помню, приличные типографии есть в Хиросиме и Фукуоке. Завтра утром мне нужен максимально возможный тираж листовок. Хотя бы пятьдесят тысяч, но лучше, чтобы их было тысяч сто, а то и больше. И подготовьте радиостанцию. Завтра утром Осака должна нас слышать! Текст я набросал. Проверьте и, если будут дополнения, покажите их мне, — протянул я листок своему главному пропагандисту.
Там Аю аккуратными кракозябрами мой текст набросала на японском.
— Изумительное совершенство! Всё абсолютно понятно и написано идеально, — довольно двусмысленно высказался капитан.
Попробуй угадай, то ли он про содержание сказал, то ли про почерк боготворимой им Императрицы. А в бумажку вцепился так, что пальцы побелели. Не удивлюсь, если над оригиналом ультиматума руководству Осаки он полгода медитировать будет, повесив его на самое почётное место в своём жилище.
— Выполняйте. Дирижабль вам выделен, — скомандовал я, и японца, как ветром сдуло.
Ревновать бесполезно и бессмысленно. Накасита на Аю смотрит взглядом религиозного фанатика, узревшего явление Богородицы. Надо будет мне с Абэ поговорить. Пусть подгонит нашему главному пропагандисту парочку любвеобильных айнских дев. Внедрю их своим приказом к нему в отдел, пока капитану на почве фанатизма кукушку не сорвало. Оттрахают девки его до изнеможения, глядишь, и вернётся наш очкарик в реальный мир, а то что-то не нравится он мне последнее время. Как увидит Аю, так дышать забывает. Со стороны это выглядит забавно, но как бы оно на его работе не сказалось. С той же Осакой добрая треть успеха будет зависима от правильно поданной информации и общественного мнения. И цену капитана Накаситы я в этом вопросе оцениваю не в одну тысячу бойцов. Правильно сориентированные японцы не оставят своему командованию и руководству вариантов выбора — не захотят они сдать город армии Императрицы — их те же ополченцы с горожанами задавят массой, а головы несогласных вынесут нам на блюде. По крайней мере, я надеюсь на такой исход и верю, что все наши усилия с листовками и радиовещанием не пропадут зря. Иначе не стоит затевать весь тот спектакль, к которому мы готовимся.
Люнет нам пообещали изготовить маги Земли. Когда на выбранной мной высотке появится восьмиметровое сооружение, с ровными каменными площадками, на них сразу же нанесут геометрически выверенную разметку, и на неё вечером встанут боевые звёзды магов.
А пока курсанты отдыхают после тренировки на дальность и обедают на открытом воздухе. Я тоже решил пообедать, учуяв привлекательные запахи. Гречка с мелкорубленым мясом оказалось чудо, как хороша. Не знал бы, что ем кашу с кенгурятиной, так и внимания бы не обратил, что там за мясо. Оказалось, что очень достойно. Хотя, на свежем воздухе любая пища вкусней кажется. Вон как курсанты наворачивают, хоть и не все. Пятёрка тех самых девиц, что называют себя ведьмами, ну, ладно — Бережковскими Ведьмами, от еды отвлеклась и они о чём-то спорят вполголоса, украдкой поглядывая в мою сторону.
— Что-то вы плохо кушаете, князь. Здоровы ли? — сыто откинулся Шабалин, успевший закончить с обедом раньше меня.
— Не могу понять, что девицы задумали, — буркнул я, зачищая тарелку.
— А-а, эти… — мельком глянул наставник по сторонам, — Ищут возможность причаститься.
— В каком смысле?
— В том самом… Женщины — беззащитные создания, но спасения от них нет. Эх, мне бы ваши годы, ни одной бы не пропустил, — огорошил меня Шабалин, — К тому же оставшиеся три просто прелесть, — причмокнул он губами.
— Константин Семёнович, — произнёс я осуждающе, и даже головой помотал, демонстрируя лёгкое негодование, — Вы никак сводником решили подрабатывать?
— Так я же для пользы дела! — возмущённым шёпотом отозвался Шабалин, — Уж какой раз вам намекаю. Неужели непонятно?
— Простите, как? При чём тут польза? — растерялся я от неожиданной постановки вопроса.
— А вы зрите в корень. Четыре готовых девушки — архимага, и пятая на подходе. Наглые. Уверенные. Преданные вам душой и телом. Одно название Бережковские Ведьмы чего стоит!
— И что? — добросовестно буксовал я, не в силах понять и оценить полёт замыслов ректора.
— Это же натурально дракон пятиглавый! Ваш дракон! И поверьте, они за вас Совет архимагов вдребезги порвут, — начал горячиться Константин Семёнович, и на нас стали обращать внимание.
— Ну, это вы хватанули… Среди стариков есть очень сильные маги.
— Да я не про Силу, — вздохнул Шабалин, заметив, что я его до сих пор не понимаю, — Девицы чересчур уж бойкие попались и в нарождающемся женском движении авторитет имеют. В его молодёжной части. Они любого из ваших мамонтов с помощью неравнодушного женского общества на мягкие игрушки в момент пустят.
— Эмансипация в последнее время принимает форму неуправляемой стихии. Год — полтора назад мы забот не знали, а теперь — это политическая и общественная сила, — вынужден был признать я очевидное, — И, должен заметить, название для самого процесса выбрано крайне сомнительное. Понятие эмансипации когда-то очень давно вышло из кодекса законов древнеримской республики и имело совершенно другой смысл. В римском праве это выражалось в процедуре передачи прав над рабом другому лицу. Именно такой юридический акт получил название emancipatio. А сейчас понятие претерпело громадное, я бы сказал,