На донжоне крепости Шурваловал позевывал ратник. Только еще смена началась, а так на сон клонит, сил нет. Напрасно он за ужином выпил лишку эля. Да и выпил то, хоронясь за столами, чтоб вельделяй не углядел. А углядел бы. Ох, беда!
Нынче стали порядки строгие. И не сядь на посту, и не покури, с товарищем не покалякай, лишку не выпей. Все это Локи завел.
Зябко поежился сторож. — У тамплиеров искони строгость в почете была. Но Локи, вовсе лют. Откудова на наши головы такой злобный взялся? Вон давеча косого Мордренда насмерть батогами засекли. А за какую провину? Сторожил, по убогости своей, дверь на кухню. Ну поварихи, видать, угостили ратника. Тот и разморился, закимарил. Тоже мне, беда великая. В другое время получил бы по мордасям, и всех делов. А вот нынче…
— Да, нынче порядки новые Локи учредил. И никто ему перечить не в силах. Не в силах супротив его воли идти. На что командор [5] Шурваловальский, человек в ордене не из последних, большой властью наделен, да и он не перечит. А не любит, ох не любит черного. И комтур нелюбит. А за что любить то? В его замке, словно в своем, распоряжается. То делать, того не делать. Все по-своему, все на свой лад.
— Эх, — отрыгнулось выпитым элем. — Это все потому днесь послабление вышло, что подался из замка Локи. Говорят, к самому Великому Магистру поехал, сан принимать. Вроде, возвел их милость Преимущественное Величие, чужака в чин Приора Ноддовского. Ишь, не успел заявиться в земли храмовников, ан глядь, каких почестей достиг, чего сподобился. Обскакал многих заслуженных, многих старейшин ордена. По всему-то, командору Шурваловальскому по мантию Приора бы ехать. Ан нет, накося, выкуси, Локи ее оденет.
— А с другого боку поглядеть — то и вовсе чудно. Что за невидаль такая Приорат Ноддовский? Отродясь такого не было. Да ноддовцы и веры другой, неправильной. Какой там Приорат?
— Да и то сказать, по заслугам чествуют. Такого воина поискать, да не найти. Много в ратном ремесле сведущ. А оружие! Оружие и вовсе волшебное, огненное, супротив такого, никому не устоять.
— Чуден Локи. Вот, по его указу окрест стен землю перепахали, вокруг дозором ходят ратники, да еще с собой псов водят. А псы здоровенные, злющие, на человека, бестии, натасканы. К ним не подходи, враз рычат, зубы скалют, ух, страшнющие. Так и того мало, кажное утро обходит вельделяй ту полосу, придирчиво осматривает — нету ли на ней следу людского. Не прошел ли кто тайно к крепости.
— Да куды злоумышленно в Шурваловал то пробраться? Окромя межи потешной, ров глубокий, водой полон. Стены высокие, да на тех стенах стража бессонная, зоркая. Сюда не человеку, мыши полевой, вход заказан. Это разве птах небесный, птица вольная залететь может. Ей, крылатой, дороги не назначены, ей пути не отмечены. Птице и сам Великий Магистр не указ. Ей один и барин, то Хьюгин-ворон, что на вершине Блеки Рока в замке, сплетенном из прутьев, правит небесными кланами.
Походил ратник по площадке башенной, позевал, поплевал. — Вон, еще этот Локи время учредил. И мы жили, и деды наши, а такого не слыхивали, не ведывали. Прежде как бывало — день, так день, ночь, так ночь. А нынче не-е. Четыре часа утра, два часа дня, таперича, — пошевелил ратник губами, — таперича, нибось, половина первого ночи. — Довольный вслух повторил. Гордился, вперед других ратников давалась ему наука времени. А все потому — в отрочестве цифири обучился.
— Да, в том нововведении полезности зело много. Раньше то как бывало — стоишь, стоишь в карауле, когда сменят никто не ведает. И сам не ведаешь и сменщик твой, и вельделяй, тот тоже не ведает. А нынче дзуськи. В кардегардии часы песочные, как с верху весь песок ссыплется, вельделяй их перевернет и идет смену производить. Вот так.
— А на дворе, на всехнее обозрение, стоят часы солнечные. Чтоб значит любой мог самолично время узреть. Одно плохо, в дождь, в ночи, проку от них нет никакого.
Для того, верхотуре колокольни, большие работы идут. Мастерят часы, наподобие тех, что иерархи ордена, на руках, как брелки носят, да только размеру агромадного. Со стрелками саженными, с цыфирями. Гутарили мастеровые, что будут те часы каждый час в колокол звонить. Чтоб каждый, и не глядючи, время знал.
— Еще мастерских пооткрывали, люду в них работного, ремесленного видимо-невидимо. Все делом заняты, часы эти самые собирают. Таких, как у Локи или у Великого, конечно делать не могут. Побольше, что на полу стоят изготовляют. А после по всем командорствам развозят, в крепостях у комтуров ставят. Видать, много уже понаделали, говорил вельдеяй, дескать купцы в самую землю Нодд продают, по дорогу торгуют. Тамошние лорды, тьху на них, схизматов, за ценой не стоят, мошну выворачивают, казну, не скупясь, отсыпают. Мудреную диковинку каждый заиметь хотит, соседям похвалиться, выпендриться. И все то Локи не в убыток.
— Да, нонеча, не то что давеча. — Походил, позевал, в темноту поплевал. — Эх, служба наша жисть — онуча. Ну чо тут сторожить? Темень, хоть глаз выколи. Месяц, для красы разве, висит, совсем наизлете, свету не дает. Начальство наказывает — бди. А чо тута бдеть? Небо черно, — присмотрелся ратник, — внизу, в замке еще так-сяк. Факела горят, в окнах свет, а за стенами мрак непрозримый. Ни зги не разобрать.
Устало зевнул, по сторонам головой покрутил. Встрепенулся. — Что за напасть? — Вроде огромная птица мимо башни пропорхнула. Еще в темноту всмотрелся. — Да нет, ничего не видно, знать примерещилось. Обмана ночная.
И вдруг, аж до зубчатого карниза, назад подался, спиною в камень уперся. Из небесной черноты, затмевая звезды, прямо на башню, налетал огромный нетопырь. Мгновение, минул парапет и сел на площадку. Обомлел ратник, а из под крыльев твари, выскочила тень человеческая. Собрался было дозорный схватиться за меч, кликнуть подмогу, да не успел, захлебнулся кровью. От уха до уха, ударом острого сая, распорол Сигмонд часовому горло.
Огляделся, прислушался. Тихо все в крепости. Не бьют тревогу, не звенит оружие, не мечутся факела. Не спешат латники хватать незваного гостя. Осторожной тенью скользнул во внутрь башни. Так и есть — лестница для дозорных не совмещается с покоями Локи. Это хорошо. Вернулся обратно, наклонившись за парапет, внимательно осмотрел стены. Нашел бойницу. Смотал с пояса веревку, закрепил за башенный зубец, бесшумно спустился к окну. Прислушался, заглянул осторожно. Пусто в комнате. Легко и молниеносно запрыгнул вовнутрь. Приземлился барсом, стал в тревожной стойке с саями на изготовку, огляделся кругом себя. Пусто. Значит Локи в другой комнате. Достанем.
За дверью послышались шаги. Сигмонд прижался к косяку. По ту сторону стены шел не хозяин покоев. Больно робко, неуверенно ступает, а от того неуклюже, шумно. Так и есть, в отворившуюся дверь, раболепно сутулясь, угодливо на полусогнутых приседая, ведь по барским палатам ходит, шмыгнул лакей. Сигмонд, ногой мягко затворил дверь, зажал рукою слуге рот, приставил сай к горлу. Тот дернулся испуганно и застыл, охваченный страхом.