— Поверят. — Маргарет стиснула зубы. — Не сомневайтесь. Они мне поверят. Не приближайтесь, Эш.
Отец перестал бормотать, но лежал не шевелясь, что обеспокоило Маргарет еще больше, чем бессвязная болтовня. Она взяла руку и приложила пальцы к запястью. К счастью, пульс прощупывался. Скрюченные пальцы сжали ее ладонь.
— Анна? — произнес герцог. — Анна, где ты?
— Я здесь, — ответила Маргарет, погладив сморщенную руку. Больше она ничего не могла сделать.
В следующую секунду заговорил стоящий у стены Эш:
— Почему он называет вас Анной?
Скажи. Признайся ему. Нет, сейчас не время для столь серьезных заявлений. Все ее мысли должны быть только об отце.
— Он считает, что я его дочь, — спокойно ответила Маргарет, продолжая держать герцога за руку. — Или жена.
— Анна, — пробормотал отец, — не покидай меня.
Возможно, эти слова она и мечтала услышать все то время, что провела у постели больного. Маргарет склонила голову, опустилась в кресло рядом с кроватью и подумала, что где-то глубоко в душе этот странный человек, занявший место отца, помнит о ней. Что кому-то необходимо ее присутствие. И о том, что таким, каким был, ее отец уже не будет никогда.
Она осторожно держала его за руку, боясь, что, если сжать ее чуть сильнее, человек исчезнет, не позволив ей сказать ему более ни слова. Маргарет не знала, сколько она просидела в таком положении, прислушиваясь к звукам дождя. Вероятно, достаточно долго; слуги уходили и возвращались, так долго, что лоб больного уже пылал от жара, а она меняла салфетки, смоченные холодной водой, и прикладывала снова, чтобы через несколько минут взять ее, уже горячую, и снова опустить в миску со льдом. Достаточно долго, чтобы аромат совершенно ненужных растений, принесенных по ее приказу, растворился во влажном воздухе спальни.
Все это время Эш стоял у входа и наблюдал за Маргарет. Он не делал попыток приблизиться, но и не уходил. Ведь у него наверняка есть более важные дела, чем наблюдать, как она молится за жизнь его злейшего врага.
Из-за спины Эша появился Джозеф и вошел в комнату, оставляя за собой лужицы льющейся с него воды. Было очевидно, что он только что вернулся из деревни.
— Слава богу, Джозеф. Где же доктор? — спросила Маргарет и увидела отчаяние в глазах мужчины, прежде чем он покачал головой.
— Уехал в Уиткум, миледи. Это в двенадцати милях. Принимать роды. Так сказала его экономка. Скорее всего, из-за грозы останется там на ночь. Нет смысла рисковать и возвращаться в такую погоду.
Эш отошел от стены.
— У Лоуэра Одкума есть врач.
— Да, сэр, но их поместье в семи милях. В грозу, ночью и всякое такое… — Джозеф замялся, поглядывая на Эша с неуверенностью.
Но тот даже не повернулся в его сторону. Он смотрел только на Маргарет.
— Вам лучше знать. — Слова разрезали воздух, словно стальной клинок. — Какова бы ни была причина.
Она обязана сказать ему.
— Эш, я…
Одно движение его головы заставило ее замолчать.
— Мне лучше удалиться. — Он слегка поклонился и, прежде чем она успела сделать большее, чем умоляюще взглянуть на него, скрылся за дверью.
Герцог лежал молча. Тени от огня плясали в темной комнате. Казалось, его дух покинул тело, ставшее похожим на труп. Лицо стало бледным и заострилось, почти слилось с белоснежной подушкой.
Маргарет размышляла о том, какие чувства испытывала к отцу все это время. Теперь она знала. Она ненавидела его за то, что он совершил, жалела, что из-за болезни погрузился в безумие. Но не понимала, каким человеком он стал за последние несколько месяцев. Все же, несмотря на пугающую реальность, она любила его и боялась признать, что он уже никогда не вернется.
* * *
Врач прибыл через несколько часов. Он был один, и быстро вошел в комнату, несмотря на то что одежда его была мокрой от дождя. Раскрыв саквояж, он надел перчатки и приступил к осмотру.
Даже не взглянув на Маргарет, доктор приподнял веки герцога, пощупал пульс и живот. Затем он достал деревянную трубочку и, приложив одним концом к груди больного, прислонился к другому ухом.
Маргарет терпеливо ждала, собрав всю волю.
— Он не в коме, — произнес наконец врач. — Это хорошо. Я доктор Ардмор.
Маргарет внезапно ощутила слабость. Часы ожидания лишили ее последних сил.
— Судя по симптомам, описанным мистером Тернером, с герцогом случился апоплексический удар. Последствия могут быть самыми различными. Болезнь может отступить через несколько дней, а может и никогда. — Ардмор покачал головой. — Вы правильно поступили, положив на лоб холодную салфетку. Это первое, что необходимо делать. Вы, должно быть, мисс Лоуэлл.
— Дело в том, что я…
— Это не важно. Нам предстоит еще кое-что сделать. Если вы мне поможете. Надо очистить организм. Я привез препарат на основе хлопкового масла. Полагаю, вы знакомы с введением его в желудок. Остальное найдете в моем саквояже. Скоро надо будет пустить кровь.
Мужчина отвернулся, оставив Маргарет в нерешительности разглядывающей черный чемоданчик. Она осторожно открыта его и увидела внутри изобилие всевозможных зажимов, шил и маленьких пилочек.
— Хм.
— Резиновую трубку, — раздался повелительный возглас доктора. — И слизь — или овсянку. Боже милостивый. Я понимаю, вы молоды, но неужели вас ничему не учили?
Не самое подходящее время для продолжения игры.
— Я не сиделка. Я дочь его светлости.
Врач опустил глаза и поскреб пальцами лысеющую голову.
— Как странно. Меня заверяли… ну да ладно. — Он покачал головой, чувствуя себя слишком усталым для светских любезностей. — Проклятье.
— Но я могу помочь. Если скажете, что надо делать.
Доктор не стал возражать:
— У меня нет выбора.
Впервые за долгое время она призналась, что ее имя леди Анна Маргарет. Открытая ей же самой правда успокаивала душу. Маргарет было приятно, что в ней видят человека способного оказать помощь, и помощь компетентную, а не бесполезную девчонку. Кроме того, сейчас не до соблюдения правил этикета.
Доктор отдал Маргарет еще несколько распоряжений, и после того, как они смогли напоить отца микстурой, отправил отдыхать. Однако когда она вышла из комнаты в темную галерею, поняла, что не сможет сейчас заснуть. Несмотря на чрезвычайную усталость.
Возможно, если Марк узнает о произошедшем с отцом, он предоставит ей отсрочку. Позволит подождать еще немного с признанием. Смайт все же был кое в чем прав. Кем бы она ни была для Эша, после того, что он для нее сделал, — не испугался грозы, преодолел много миль, чтобы помочь ей обрести хоть временное спокойствие, — он не заслужил ее молчание. Нет, ни минутой больше.