Читать интересную книгу Экстрим - Прист Кристофер

— Пойду-ка я домой, — сказала она, но они словно не слышали.

Она пошла в направлении Гастингса, идти было вдоль берега, а там ни клочка тени. У нее и так звенело в голове, а когда пекло солнце, то еще хуже. На первом же перекрестке она свернула с набережной и пошла по Баттл-роуд.

И снова Стив Рипон, чуть обогнал и остановился. Сейчас она не хотела, чтобы он ее подвез, и притворилась, что не заметила.

— Ой вей, Джерри! — крикнул в окошко Стив. — Эта твоя Дебра, она Дарену все про тебя рассказала.

— Греби отсюда! — крикнула она.

— По ее получается, у тебя ни хрена не стоит. Это чё, правда?

— Греби отсюда, — повторила она сквозь зубы и свернула в узкий проулок, куда Стиву не въехать.

Ярдов через двести она вышла на Фирли-роуд, хорошо ей знакомую. Года два назад один ее приятель завел там магазинчик, торговавший спиртным навынос, но что-то там не поделил с муниципалами, и его прикрыли. Ее уже достало таскаться пешком по жаре и когда голова звенит, и она стала присматриваться, на чем бы поехать.

И тут ее вроде как стукнуло, и она поднялась на парковку, устроенную на крыше «Всенощного магазина», и начала дергать ручки машин. Ей хотелось бы тачку поновее, не какую-нибудь развалюху, но новую не запустить без ключа, разве что насквозь ее знаешь. Когда она точно уже решила, что попробует эту и все, машина вдруг открылась, темно-красный «остин-монтего». К машине прилагались кожаный бумажник с четырьмя десятками и кредитной карточкой, стереосистема и полный бак. Две минуты спустя она уже ехала домой, врубив погромче музыку.

Не успела она затормозить, как из дома вышла Дебра. Тереза выскочила из машины и погналась за ней, но Дебра успела убежать. Она волокла с собой охапку своей одежды и пластиковый мешок магазина «Сейнсбериз», туго чем-то набитый.

— Эй, — крикнула Тереза, — ты мне нужна!

— Оставь меня в покое, педрила хренов! — откликнулась Дебра.

— Садись на хрен в машину!

— Хватит, наелась по самое не могу! Греби отсюда на хрен!

И припустила по спуску, роняя свои тряпки и спотыкаясь на выбоинах.

— Никуда ты на хрен не денешься!

Тереза прекратила погоню и вбежала в дом. Пока ее не было, какая-то блядь пришла и насрала на пол. Она взбежала на второй этаж и рывком открыла буфет, где хранились оружие и патроны. Перетаскав за две ходки все это в машину, она поехала искать Дебру. Винтовку она кинула в багажник, подальше от глаз, но пистолет был под рукой, лежал рядом с ней на сиденье.

Тереза точно знала, куда направилась Дебра, ее мамаша жила в том же районе, только ниже по склону. Она припарковала машину двумя колесами на тротуар, сунула пистолет под куртку, подбежала к двери дома и начала дубасить ногами и кулаком.

— Они видели, что ты идешь, видели! — сказала баба, глядевшая из-за соседнего забора. — Видели и сделали ноги! Ну и правильно, кому ты нужен, прыщ вонючий!

С трудом сдержав желание прошибить в ее роже, ухмылявшейся через забор, дыру с кулак величиной, Тереза расстегнула ширинку и попыталась обоссать дверь, но не смогла выжать из себя ни капли. Баба что-то проорала и смылась. Тереза огляделась по сторонам, она знала тачку Дебриной мамаши, тачки не было, так что соседка не бздела.

Она вернулась к красному «монтего», кое-как развернулась на узкой дороге и поехала на хрен прочь.

Она гнала, пока не миновала Гребень и не выехала в поля, окружавшие Нинфилд. Солнце пекло как ошалелое. Навстречу попалась патрульная машина с включенной мигалкой; Тереза инстинктивно сжалась, но они ехали за кем-то другим, ни один из двух копов даже тыкву не повернул.

По правую руку от дороги был лес, Терезе смутно помнилось, что она уже раз тут ездила, и вскоре она увидела придорожную автостоянку, а рядом — знак площадки для пикников. Она гнала слишком быстро, чтобы остановиться, а потому доехала до въезда на какую-то ферму, развернулась и поехала назад.

И только тут до нее дошло, что пистолет-то не заряжен — ну, вот так вот, не заряжен ни хрена, и все тут! Хороша бы она была, гоняясь за Деброй!

Она влетела на стоянку, подняв густое облако пыли, затормозила и схватилась за пистолет. И яростно, со злостью вбила в него обойму.

Тропинка петляла между деревьями, впереди мелькали яркие пятна летней одежды.

Она вышла на вырубку, где были вкопаны в землю три длинных деревянных стола. Рядом лежали толстые бревна, типа скамеек. За одним из столов сидела молодая баба, на столе были пластиковые чашки, пластиковые тарелки, объедки и игрушки: мячик, заводной поезд, тетрадка, разноцветные кубики. Баба смеялась, мальчишка носился по траве, выламываясь, будто что-то там такое делает.

Терезу тошнило от одного их вида, тупые мещанские ублюдки, богатенькие, суки, и ни хрена не делают, время некуда девать. Она картинно, широким движением выхватила пистолет. Она видела такое в каком-то кино. Она передернула затворную раму. Упоительный звук совершенной механики, изготовленной к действию.

Звук заставил женщину обернуться. Ее долбаный ублюдок ни хрена не понял и продолжал носиться, а баба звала его к себе, выставив руки вперед, защитить хотела.

Гроув подходил к ней все ближе, с пистолетом наготове, и Тереза решила — я больше не выдержу!

Вспомнив LIVER, она мгновенно вышла из сознания Джерри Гроува и из сценария.

Copyright © GunHo Corporation in all territories

Упала немая тьма. А потом Тереза плелась в гостиницу, и у нее щемило сердце.

Глава 29

Хотя неприятное ощущение выставленности напоказ не покидало Терезу, частые походы в салон «Экс-экс» имели тот плюс, что персонал стал воспринимать ее присутствие как нечто само собой разумеющееся. Ей позволяли пользоваться терминалами, когда и сколько ей хочется, и, как правило, не вмешивались в ее рысканье по базе данных.

А эта база интересовала ее день ото дня все больше. Любая сложная программа кажется при первом знакомстве непроходимым лабиринтом опций и условных обозначений, и каталог «Экс-экс»-сценариев был прекрасным, гигантских масштабов примером этого.

Эта программа всегда была на ходу, всегда онлайн и, по всей видимости, непрерывно обновлялась и перепрограммировалась в каких-то дальних разделах Сети. Содержащаяся в ней информация явно превышала объем памяти любого существующего компьютера и, надо думать, хранилась на многих серверах, стоящих в самых разных уголках мира. И все же при всей своей огромности это была индивидуальная замкнутая программа. Предупреждения об авторских правах кишели в ней, как мухи над помойкой.

Поиск информации был на удивление быстрым и удобным — если, конечно же, умеешь работать с поисковой системой. Резульгат поиска — чаше всего в виде единичного экрана с затребованной информацией — появлялся почти мгновенно, создавая иллюзию, будто то, что вам нужно, нарочно размешено поближе.

Впрочем, эта простота была обманчивой. Когда Тереза начинала перебирать информацию всю подряд, она не могла не удивляться объему и разнообразию того, что хранилось в памяти.

И снова ощущение бескрайних горизонтов. Однако теперь Тереза начинала понимать, что сценарии не совсем отвечали ее прежним о них представлениям.

Каждый сценарий имел четко обозначенную границу, с исчерпанием памяти подходила к концу и реальность. Как бы там программист ни маскировал, ни затушевывал границы, нельзя было сесть в машину и уехать на ней из виртуальности в реальность. Можно было летать над всей Финляндией, пересекать ее по любым направлениям, огибать по краю, вечно кружить над полюбившимся тебе озером, делать любые броски и повороты — и при любых обстоятельствах под тобой будет Финляндия, и только она. Это всегда будет Финляндия — но не навсегда.

Истинная безбрежность крылась в заголовках сценариев, в указателях к ним. Бескрайнее таилось в отсылках и перекрестных ссылках, в гиперреальности. Все сценарии бессчетно соприкасались, их края были смежными. Ты мог подойти к одному и тому же происшествию с самых различных точек зрения. Но смежность лежала в четвертом измерении: нельзя было пересечь границу между одним сценарием и другим, если только они не были связаны; и лондонский Уэст-Энд, и аризонская долина Монументов были связаны декорацией ковбойского салуна, а потому считались просто расширением. От этого сценарий казался сложнее, хотя в действительности он всего лишь становился больше.