4. ХРОНИКИ ДОМА ТОГАРМА
Итак. Я склонен полагать, что под именем мосохов и тобельцев в Библии (и не только в Библии) фигурируют тохарские народы. Безусловно, за время своего пребывания в Малой Азии и на Кавказе данные общности впитали в себя немалое количество стороннего элемета и, в конце концов, растворились в народах Кавказа, поучаствовав в формировании армян, грузин и некоторых других этносов. Самое любопытное состоит в том, что кроме мосохов и тобельцев также оказались замечены библейскими авторами и собственно тохары. Они вошли в библейскую историю под именем Тогарма (Фогарма).
Тогарма упоминается в книгах Бытия и 1-я Паралипоменон среди сынов Гомера (Быт. 10:3, 1Пар. 1:6). В книге Иезекииля: «Из дома Фогарма за товары твои доставляли тебе лошадей и строевых коней и лошаков» (Иез. 27:14). И здесь же при описании противников евреев, наряду с Рош, Мешехом и Фувалом: «Гомера со всеми отрядами его, дом Фогарма, от пределов севера, со всеми отрядами его» (Иез. 38:6).
Не ошибаюсь ли я, отождествляя тохар (тогар) и библейскую Тогарму? Я думаю, что нет, при том уточнении, что Тогарма это не этноним, а, скорее всего, политоним. Подобное отождествление не отвергается историками, к примеру, таким видным номадистом, как С. А. Плетнева. Впрочем, она утверждает, что «в древнееврейской литературе Тогармой (Тогаром) именовали все тюркские народы»{510}. Как бы там ни было, но утверждение С. А. Плетневой вызывает определение сомнения.
К примеру, еврейский аноним (Кембриджский документ) сообщал в свое время: «во дни царя Аарона воевал царь аланский против казар, потому что подстрекнул его греческий царь. Но Аарон нанял против него царя турок, так как тот был [с ним дружен], и низвергся царь аланский перед Аароном, и тот взял его живым в плен»{511}. Речь здесь, конечно же, не идет об османских турках, но тем более ясно, что евреи дифференцировали тюрков и хазар. Но при чем здесь хазары? — может спросить читатель.
Сейчас следует обратиться к материалам т. н. «еврейско-хазарской переписки», т. е. к письму хазарского царя Иосифа к советнику кордовского халифа, еврею Хасдаю ибн-Шафруту, которое начинается следующим образом: «Письмо Иосифа, сына Аарона, царя Тогармского…(выделено мной. — К.П.) Ты спрашиваешь в своем письме, из какого народа, какого рода и племени мы (происходим). Знай, что мы (происходим) от сынов Иафета, от сынов его сына, Тогармы. Мы нашли в родословных книгах наших предков, что у Тогармы было десять сыновей, и вот их имена: первый — Агийор, (затем) Тирас, Авар, Угии, Биз-л, Т-р-на, Хазар, 3-нур, Б-л-г-д, Савир. Мы происходим от сыновей Хазара; это седьмой (из сыновей)»{512}.
Являлись ли хазары тюркоязычным народом? Этот вопрос тем более уместен, что как утверждает видный востоковед Ю. С. Худяков: «Определенные затруднения для анализа доступных материалов создает расширительное толкование термина «тюрк». Уже в эпоху раннего Средневековья этот термин приобрел значение политонима. Им именовались не только древние тюрки, но и тюркоязычные кочевники, подданные тюркских каганов, а иногда и вообще все номады, обитавшие в степях Евразии, на территории, сопредельных с мусульманскими странами. Эта расширительная трактовка термина «тюрк» во многом унаследована современной исторической наукой, в том числе археологией…»{513}. Тюрки, финно-угры, равно как и индоевропейцы в настоящее время — лингвистические общности.
Ранние хазары не были тюркоязычны. Выше, в первой части, мы об этом уже говорили. Об их языке вполне достоверно известно, что он не принадлежал ни к тюркским, ни к иранским, ни к славянским, и вообще, по мнению ал-Бекри не походил ни на один из известных в его время, но был сходен с языком булгар. Так на каком же языке общались хазары? Для ответа на данный вопрос следует вспомнить о происхождении хазар, по меньшей мере, их правящего слоя, а он является ветвью Дома Ашина. Как было упомянуто в первой части книги, исходную форму имени Ашина следует искать не в тюркских языках, а в иранских и тохарских диалектах Восточного Туркестана{514}. Однако, если хазары не общались на иранских диалектах, то вполе возможно, что они говорили на одном из диалектов тохарского, как и их сородичи булгары. Отсюда и наименование их правящего дома — Тогарма.
Ни в коем случае не попадает под описание тюркского погребального обряда и описание погребального обряда тугю, т. е. «княжеского» народа, который являлся родным для Дома Ашина. По словам китайских авторов он выглядел следующим образом: «Потом в избранный день берут лошадь, на которой покойник ездил, и вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сожигают: собирают пепел и зарывают в определенное время года в могилу. Умершего весною и летом хоронят, когда лист на деревьях и растениях начнет желтеть или опадать; умершего осенью или зимою хоронят, когда цветы начинают развертываться. В день похорон, так же как и в день кончины, родные предлагают жертву, скачут на лошадях и надрезывают лицо. В здании, построенном при могиле, ставят нарисованный облик покойника и описание сражений, в которых он находился в продолжение жизни»{515}. Резали и царапали себе лица и руки так же и славяне (сакалиба), кроме того, скифы, гунны, чжурчжэни, бохайцы, уйгуры, согдийцы и белые дадани. Может быть и еще кто-нибудь, но о том мне неведомо. Славяне так же ставили домовину и собирали пепел в погребальные урны.
Тюркский погребальный обряд достаточно явно отличался от обычаев индоевропейских народов. Как отмечает С. А. Плетнева: «…благодаря раскопкам кочевнических курганов мы знаем, что погребальный обряд тюркоязычных народов в общем необычайно однообразен (выделено мной. — К.П.), а это значит, что общие положения, которыми руководствовались кочевники при сооружении погребальных комплексов, были фактически идентичны»{516}. Что из себя представлял тюркский погребальный обычай, к примеру, в X веке?
Ибн Фадлан описывал собственно тюркский (гузский) погребальный обычай следующим образом: «А если умрет человек из их числа, то для него выроют большую яму в виде дома, возьмут его, наденут на него его куртку, его пояс, его лук… и положат в его руку деревянный кубок с набизом, оставят перед ним деревянный сосуд с набизом, принесут все, что он имеет, и положат с ним в этом доме… Потом поместят его в нем и дом над ним покроют настилом и накладут над ним нечто вроде купола из глины… Потом возьмут лошадей и в зависимости от их численности убьют из них сто голов, или двести голов, или одну голову и съедят их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И, право же, они растягивают все это на деревянных сооружениях и говорят: «Это его лошади, на которых он поедет в рай». Если же он когда-либо убил человека и был храбр, то они вырубят изображения из дерева по числу тех, кого он убил, поместят их на его могиле и скажут: «Вот его отроки, которые будут служить ему в раю»{517}.
В случае же с народом тугю мы имеем дело с обычаем кремации, характерном, в первую очередь, для большинства индоевропейских народов. Несмотря на то, что данный обычай был характерен для немалого числа народов Евразии, однако и присутствие арийских этносов так же зафиксировано чуть ли не во всех евразийских уголках. Сжигание лошади вместе с покойником было характерно, прежде всего, именно для арийских народов{518}, к примеру, для славян, как пишет Э. Б. Тайлор в книге «Первобытные культуры»: «Древние рассказы о славянском язычестве описывают сжигание умерших с одеждой и оружием, с лошадьми и собаками, с верными слугами и женами»{519}. Видный исследователь Южной Сибири и Центральной Азии Д. Г. Савинов отмечал, что «сопроводительные захоронения коней известны и в чуждых скотоводческому укладу обществах, например, у древних славян и литовцев»{520}.
Таким образом, несмотря на то, что мы, пока, не можем однозначно утверждать, что тугю, называемые Л. Н. Гумилевым тюркютами, являлись арийским народом, мы, тем более, не имеем права однозначно утверждать, что тугю были тюрками в каком-то этническом смысле этого слова, а не в социально-бытовом (кочевники). Между тем, без выяснения некоторых моментов ранней тюркской истории мы нечего не выясним и в ранней истории восточных славян.
В настоящее время, прародина тюрков размещается наукой в районе Южной Сибири (Алтая), каковое положение подтверждается данными тюркской ландшафтной лексики и лексики относящейся к растительному и животному миру{521}. Вопрос заключается в следующем. К какому расовому типу, в общем случае, принадлежали «исходные» носители пратюркского языка? К европеоидному или монголоидному? Если к европеоидному, то кого представляли из себя монголоиды, вошедшие в состав тюрков? Существовала ли какая-то субстратная этническая среда монголоидного типа, в которую попали европеоидные мигранты или же, наоборот, местные европеоидные народы подверглись натиску монголоидных пришельцев и, в конечном итоге, оказались ими ассимилированы? Т. е. каким образом, хотя бы в общем плане, происходило взаимодействие европеоидных и монголоидных этносов на том же Алтае?